Проливной дождь заметно затруднил работу рулевого Сварга, но тот наконец-то нашел место, чтобы пришвартоваться. Лефтрин стоял стиснув фальшборт на корме и щурясь из-за ливня. Он чувствовал свой корабль: Смоляной был рад слаженной работе экипажа. Из-за постоянных ливней река Дождевых чащоб стала необыкновенно полноводной, и живому кораблю было трудно держаться за дно. Его ноги, главный секрет, помогавший беспрепятственно преодолевать места, где другие суда садились на мель, сейчас цеплялись за грязь: соскальзывали, снова находили опору и опять зарывались в илистую почву. Когда Смоляной наконец добрался до пристани, Скелли перепрыгнула через борт, вцепилась в длинный швартовочный трос, прикрепила его к крепкой опоре и тут же побежала вдоль кормы, чтобы поймать второй конец, который бросил ей Хеннесси. В мгновение ока корабль был благополучно пришвартован. Смоляной и его капитан сразу успокоились, глядя, как команда закрепляет канаты.
Капитан Лефтрин надеялся, что из-за ливня члены Совета не придут его встречать, предпочитая оставаться в теплом и сухом месте. Однако, когда Смоляной причалил к берегу, он заметил молоденького гонца, скачущего вверх по скользким ступенькам лестницы не хуже обезьяны. Лефтрин улыбнулся, глядя ему вслед.
— Ну вот, скоро они узнают, что мы прибыли. И тогда мы посмотрим, сможем ли сыграть по своим правилам! Скелли!
Его племянница проворно перепрыгнула с причала обратно на баркас, промчалась по палубе и мигом оказалась рядом:
— Да, капитан?
— Ты останешься на борту. Я знаю, родные хотят тебя видеть, и у нас обоих есть важные новости, которыми надо с ними поделиться. Но я бы хотел, чтобы мы вместе сообщили им, что твои планы на будущее и перспективы изменились. Ты не возражаешь?
Она моргнула, чтобы стряхнуть с ресниц капли дождя, и усмехнулась. Предполагалось, что со временем корабль перейдет от Лефтрина к его племяннице, а потому семья Скелли быстро нашла ей выгодного жениха. Однако теперь девушка хотела расторгнуть помолвку, потому что не на шутку влюбилась в Алума, одного из хранителей драконов. Да и у самого Лефтрина тоже все изменилось. Капитан не знал, родится ли у них с Элис когда-нибудь свой ребенок, который унаследует баркас, но в любом случае статус Скелли менялся коренным образом. Сама она, правда, совершенно не огорчалась, а напротив, надеялась, что семья жениха отговорит его от брака, поскольку ее будущее стало таким неопределенным. Но Лефтрин сильно сомневался, что родителей девушки обрадует подобный поворот событий, а потому не хотел, чтобы она сообщила им эту новость без него.
Скелли явно испытала облегчение, услышав его слова, однако лукаво поинтересовалась:
— Ты спрашиваешь как мой дядя или как капитан корабля?
— Не дерзи мне, матрос!
— Виновата! — Девушка беззаботно улыбнулась. — Я думаю, что и впрямь будет лучше, если мы объявим им это вместе. Мои родители знают, что я останусь на борту до тех пор, пока ты не отчитаешься в Совете. А если кто-то из семьи решит навестить меня здесь, я пока ничего говорить не стану… Объяснишь им все потом сам!
— Хорошо, девочка! А сейчас, — он повысил голос, — все слушайте меня внимательно! Я не хочу, чтобы кто-то поднимался на борт Смоляного в мое отсутствие. Родственники членов экипажа — это ладно. Однако лишнего им тоже пока не рассказывайте и попросите их держать язык за зубами. Они поймут, насколько это важно. Но никаких торговцев, никаких членов Совета и — я говорю это специально для Хеннесси — никаких шлюх. Слышишь? Можешь сам ненадолго покинуть корабль, если совсем уж приспичит, но я категорически запрещаю приводить сюда гостей. — Лефтрин поскреб мокрую щеку. За последнее время его чешуя разрослась и постоянно чесалась. «Вот проклятые драконы, — подумал капитан. — Наверняка это они во всем виноваты». И продолжил свои наставления: — Члены команды могут сходить на берег, но при этом на борту обязательно должен оставаться либо Сварг, либо Хеннесси. Беллин, я возьму твой список необходимых покупок, закажу все в лавке и отправлю на корабль. Как только я выцарапаю наш заработок у Совета, я расплачусь с торговцами и пришлю остаток денег сюда. Большой Эйдер пойдет проведать свою мать, как он всегда делает. А ты, Скелли, пока оставайся на борту и жди, когда у меня будет время, чтобы сходить с тобой к твоим родителям.
— Слушаюсь, капитан!
Остальные члены команды, завершив швартовку, подошли ближе к ним. Они были усталые, исхудавшие, насквозь промокшие, но лица у всех светились радостью. Лефтрину приходилось говорить громко, чтобы его было слышно, несмотря на продолжающийся ливень:
— Я рассчитываю на то, что вы доверите мне заключить самую выгодную сделку для нас всех. Однако никому ни слова о том, где мы были и что видели, пока я не закончу переговоры. Всем понятно?
Сварг провел рукой по волосам, убирая с лица прилипшие мокрые пряди:
— Так точно, капитан! Совершенно с тобой согласны! Ты уже говорил нам об этом, и мы не забыли! Так что не стоит беспокоиться! Удачи!
— Выжми этих ублюдков досуха! — посоветовал Хеннесси, и широкое лицо Большого Эйдера расплылось в одобрительной улыбке.
Остальные просто молча кивнули. Лефтрин кивнул в ответ. Капитан не сомневался, что команда полностью доверяет ему. Странная штука доверие: оно одновременно дает надежную броню и налагает огромную ответственность. На этот раз от него зависит не только получение оплаты за выполненную работу, но и многое другое.
«Совет торговцев не так-то просто заставить раскошелиться», — подумал Лефтрин, возвращаясь к себе в каюту. Его ухмылка была больше похожа на оскал: ничего, прежде он всегда выбивал из них немалые суммы, не сделает исключения и на этот раз. Подписанный договор, согласно которому его корабль отправился с экипажем вверх по реке, надежно спрятан в водонепроницаемый футляр. Лефтрин взвесил его в руке. Обязательства выполнены полностью, так что придется Совету Кассарика заплатить все, что им причитается, до последней монеты. Документ есть документ, и отвертеться у торговцев не получится.
Малта Хупрус сидела перед зеркалом, расчесывая золотистые пряди мелко вьющихся волос. Закончив, она свернула их в узел и начала медленно укладывать в прическу. Руки двигались сами по себе, а она наблюдала за своим отражением. Когда же закончатся превращения? С тех пор когда она впервые попала в Дождевые чащобы, тело ее начало изменяться. Ее волосы из русых стали золотыми — и это было не просто образное выражение, они действительно приобрели цвет золота. Ногти на руках теперь были малиновыми, лицо покрылось мелкими нежно-розовыми чешуйками, мягкими, как брюшко древесной ящерицы, а надо лбом короной блестел алый гребень.
Почти прозрачные чешуйки на лице были украшены красной каймой, скулы сияли изнутри сливочным цветом, а брови превратились в полоски сверкающих рубинов. Малта чуть повернула голову, наблюдая за бликами света на лице, и тихонько вздохнула.
— Что случилось? — Рэйн в два шага преодолел небольшую комнату, которую они сняли в Кассарике, и, положив руки жене на плечи, наклонился, чтобы заглянуть ей в лицо. — Неважно себя чувствуешь?
— Я в порядке. Просто немного устала, только и всего. — Она завела руки за спину и помассировала поясницу: спина ныла не переставая. Живот уже стал таким большим, что ей было тяжело и сидеть, и стоять. Вчерашний день, проведенный за столом переговоров с татуированными копателями, обернулся сущим мучением. Малта надеялась, что, вернувшись в комнату, сможет поспать.
Напрасные мечты! Поза лежа оказалась еще менее удобной. Рэйн покормил ее в кровати и на ночь со всех сторон обложил подушками. Сейчас Малта, кряхтя от боли, массировала спину и видела, как Рэйн озабоченно нахмурился. Она натянула на лицо улыбку и глянула на его отражение в зеркале.
— Я в порядке! — повторила она и спустя минуту посмотрела на мужа.
Он тоже изменялся, как и она сама: глаза сверкали цветом теплой меди, кожа под бронзовыми чешуйками стала лазурной, как у драконицы Тинтальи, а темные вьющиеся волосы приобрели синевато-стальной отблеск. Он улыбнулся ей сапфировыми губами. Ее супруг. Человек, который столь многим рисковал, чтобы найти ее и назвать своей.
— Ты такой красивый! — воскликнула Малта совершенно искренне.
Глубокие глаза Рэйна засияли.
— С чего бы вдруг такая лесть? — Он склонил голову, и выражение его лица стало озорным. — Какой пустячок желает госпожа? Ожерелье из сапфиров? Или она снова хочет покушать? Возможно, какой-нибудь деликатес, вроде язычков колибри?
— Фу! — Малта со смехом обернулась и, обняв мужа за узкие бедра, притянула его ближе к себе. Рэйн наклонился и поцеловал жену в алеющую «корону». Она, вздрогнув от прикосновения, подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Я что, не могу сказать что-то хорошее без того, чтобы ты не напомнил мне, каким избалованным ребенком я была при нашей первой встрече?
— Нет, конечно! Я никогда не упущу случая напомнить тебе, что ты была чудовищно капризной. Очень красивым и невероятно избалованным ребенком. Я был очарован твоим эгоизмом. Порой мне казалось, будто я ухаживаю за кошкой.
— Да ну тебя! — воскликнула Малта и снова повернулась к зеркалу, положив руку на выпуклый живот. — Теперь, когда ты сделал меня беременной и я растолстела, словно свинка, все очарование сразу испарилось, да?
— А теперь она еще и напрашивается на комплименты! Ну что же, ты получишь их сполна. Моя прелесть, твое состояние делает тебя еще более привлекательной. Ты сияешь, светишься, блистаешь ослепительной красотой…
Малта не смогла сдержать улыбку:
— И ты еще обвиняешь меня в лести? Да кто бы говорил! Я тут сижу, развалившись, как старая жирная утка, а ты пытаешься доказать, что я ослепительно-прекрасна!
— Я не единственный, кто так считает. Моя мама, мои сестры, даже наши соседки любуются тобой!
— Это всего лишь обычная зависть всех обитательниц Дождевых чащоб к любой беременной женщине. Это еще не значит, что они считают меня красивой.