Малта набрала в легкие побольше воздуха и закричала:
— Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне!
Ветер и бесконечный шелест листьев унесли ее слова прочь.
— Спасите! — Она снова заплакала, громкие крики спровоцировали очередную схватку.
Бедная женщина вцепилась в перила еще сильнее и положила руку на живот. Ей не померещилось: ребенок опустился ниже, чем был несколько минут назад, он явно двигался наружу. Затаив дыхание, Малта переждала приступ боли и снова закричала. Но буря только крепчала, и ни единого человека больше не было видно в проходах между деревьями. И неудивительно: кому придет охота гулять в такую погоду?
Не обращая внимания на дождь, склеивший ресницы, Малта подняла голову. Становилось все темнее, огоньки гасли один за другим: люди в зимнее время рано ложатся спать.
Малта рассудила, что должна же дорожка, на которой она сейчас стоит, куда-то вести: к дому, магазину или хотя бы лестнице. Ей просто надо идти по ней — либо вперед, либо назад. Лучше вернуться обратно и постараться найти то место, где она свернула не туда. Ветер швырял ветки и листья ей в лицо, и Малта наклонилась, чтобы защититься. Но это не спасало от непогоды, ветер так и норовил столкнуть женщину с дорожки. Она решила идти туда, откуда пришла, и барабанить в первую попавшуюся дверь, пока ей не позволят войти: никто не сможет отказать рожающей женщине. Вцепившись в перила руками по обеим сторонам дорожки, Малта упрямо двигалась вперед.
«Ничего, — внушала она себе. — Все непременно образуется. А иначе просто и быть не может».
В поисках капитана Лефтрина Рэйн мчался по дорожке, постоянно поскальзываясь, бормоча себе под нос ругательства, выпрямляясь и спеша дальше. Напрасно он пошел на поводу у Малты, оставив ее одну. Даже сейчас Рэйн хотел вернуться, довести жену до дома, где они сняли жилье, и убедиться, что с ней все в порядке, прежде чем увидеться с капитаном. Малта не настаивала на том, чтобы пойти с ним, и это было тревожным знаком: видно, очень сильно устала и неважно себя чувствует. Рэйн бросил взгляд через плечо, но тщетно: в вихре из листьев, мусора и дождевых капель все равно ничего разглядеть было нельзя. Он обеими руками вытер мокрое от дождя лицо и заставил себя побежать дальше. Чем раньше он поговорит с Лефтрином, тем быстрее сможет вернуться к жене.
Веревочные мостики раскачивались от усиливающегося ветра. Рэйн двигался быстро, со сноровкой уроженца Дождевых чащоб, и все беспокоился о Малте: как та доберется до дома? Хотя она неплохо приспособилась к жизни на деревьях, но не так-то просто балансировать на дорожках среди ветвей с огромным животом.
«С ней все будет в порядке!» — строго сказал он себе, когда достиг площадки, где уже скопилась кучка людей. Не став дожидаться лифта, Рэйн начал нетерпеливо спускаться пешком вдоль длинной винтовой лестницы, обвивающей ствол огромного дерева.
Он окончательно промок и запыхался задолго до того, как добрался до подножия дерева. Вокруг не было ни души: буря и приближающаяся ночь загнали всех по домам. Рэйн надеялся, что в такую непогоду никто из членов Совета не отправился вслед за капитаном. Не хватало еще соперничать с другими людьми, добиваясь внимания Лефтрина. Рэйн надеялся уговорить капитана побеседовать с глазу на глаз с Малтой, которая во время заседания Совета набросала длинный список вопросов. Рэйн прекрасно знал характер жены, а потому был уверен: она не отпустит Лефтрина до тех пор, пока капитан не ответит на каждый из них.
Рэйн спешил во тьму, и его тень металась по неравномерно освещенной фонарями дорожке. Воды в реке сильно прибавилось, и плавучие причалы, удерживаемые толстыми тросами, поднялись вдоль свай, так что верхушки этих свай оказались почти вровень с головой Рэйна. Пришвартованные суда словно бы жаловались на ветер и проливной дождь, громко скрипя и ударяясь о края причалов, натягивая швартовы. Смоляной — длинный и широкий баркас, такой корабль мог пристать только с внешней стороны причала. Большинство фонарей, которые обычно освещали пристань, погасли, не выдержав напора дождя и ветра. Рэйн был вынужден замедлить шаг, пробираясь по трапам на причал.
Ему сопутствовала удача. Он прибыл как раз тогда, когда Лефтрин карабкался с причала на палубу своего корабля, а какой-то человек фонариком освещал ему путь:
— Капитан Лефтрин! Подожди, пожалуйста! Ты меня знаешь! Я Рэйн Хупрус! Мне нужно поговорить с тобой!
Ветер подхватил его слова и унес в сторону, но капитан остановился и, оглянувшись через плечо, громко крикнул в ответ:
— Иди за мной, и добро пожаловать на борт! Давай спрячемся от этой бури!
Рэйн не заставил себя упрашивать и охотно последовал любезному приглашению: перелез через фальшборт живого корабля и прошел за капитаном по палубе. На камбузе было тепло и уютно: посередине стоял большой стол со скамьями, а у дальней стены растекалось тепло из железной печурки. Связки лука и каких-то кореньев свисали со стропил, добавляя свои ароматы к пропахшему по́том помещению. Подвесные фонари горели желтым светом, а от плиты, где что-то варилось в большой кастрюле, исходил аппетитный запах. Женщина, встречавшая Лефтрина с фонарем, взяла плащ Рэйна и повесила его рядом с плащом капитана, с которого тоже стекали потоки воды.
— Горячего чаю? — предложил Лефтрин, и, несмотря на то что Малта настоятельно просила его не задерживаться, Рэйн благодарно кивнул.
Он с радостью отметил, что напиток уже заварен и дымится на столе в пузатом коричневом чайнике. Им тут же вручили две кружки, над которыми поднимался пар. Сквозь открытую дверь Рэйн видел внутреннюю часть кубрика с ярусами подвесных коек. На одной из них лежал здоровенный мускулистый матрос, почесывая грудь и зевая. Другой, помоложе, стройный и гибкий, как кошка, мгновенно проскользнул в дверь камбуза и занял место за столом.
Он с любопытством посмотрел на Рэйна, но затем перевел взгляд на Лефтрина и без всяких церемоний начал докладывать:
— Совет не прислал нам ни гроша, кэп. Но из лавки доставили все, что ты заказал, потому что там хорошо тебя знают и без колебаний отпустили нам товары в кредит. И…
— Спасибо, Хеннесси, но давай поговорим о делах потом. У нас гость.
Рэйн понял, что капитан намеренно перебил матроса, чтобы тот не сказал лишнего, пока Лефтрин не поймет, чего ожидать от гостя. Рэйн решил разыграть собственный козырь:
— У Хупрусов хорошая репутация, торговцы охотно идут нам навстречу — и здесь, в Кассарике, и в Трехоге. Я уверен, что наша семья будет счастлива помочь, капитан, раз уж Совет отнесся к тебе столь несправедливо. Тем более что мы ведь с тобой не чужаки, а дальние родичи.
Лефтрин посмотрел на него долгим взглядом:
— Вот уж не ожидал, что ты помнишь о нашем родстве!
Рэйн вытаращил глаза:
— Да брось, можно подумать, много мальчишек в наше время любили крутиться под ногами у мастеров, работающих с диводревом! А у тебя явно был талант! Если не ошибаюсь, твоя матушка даже пыталась уговорить отца, чтобы тот разрешил тебе стать плотником, вместо того чтобы наследовать Смоляного!
— Пустая болтовня. Я всегда любил этот корабль и боялся, что меня отдадут в ремесленники. Где бы я сейчас был, если б так сложилась жизнь? А тебя, помнится, с детства привлекали нераспиленные бревна диводрева? Вечно ты норовил удрать и отправиться на их поиски.
— Ну да, было дело, — улыбнулся Рэйн. — И вечно мне за это влетало.
— Все думали, что у тебя возникла слишком сильная связь с тем древним городом. Опасались, как бы ты там не утонул, как…
— …как мой отец, — спокойно договорил за Лефтрина Рэйн.
На камбузе повисла тишина. Женщина забрала со стола пустой чайник, чтобы вскипятить еще воды, и замерла, наблюдая за Рэйном. От него явно что-то скрывали. И он решил говорить откровенно, надеясь на откровенность в ответ:
— Но я не утонул. В городе меня манил не камень с его воспоминаниями, а драконица Тинталья, застрявшая в коконе диводрева, но живая и пробудившаяся. Она привязала меня к себе, приблизила, и я служил ей, как мог. Да, в общем-то, и до сих пор служу. Драконы — это как раз то, ради чего я сюда пришел. Я должен знать, капитан, что стало с драконами и их хранителями.
Лефтрин уселся ближе к печке и осторожно отхлебнул чая. Он задумчиво смотрел на гостя поверх края кружки, и Рэйн невольно задался вопросом: «Интересно, а кого видит во мне капитан? Может быть, урода, слишком сильно отмеченного и измененного Дождевыми чащобами? Или загадочного Старшего, легендарное почитаемое существо вроде тех, что построили древние города? Или просто дальнего родича, с которым изредка встречался в детстве?»
Рэйн выпрямился и позволил Лефтрину разглядывать его чешуйчатое лицо.
И вдруг поджарый рыжий кот с белыми «носочками» взлетел с палубы и приземлился на стол. Тихо переступая лапами, подошел ближе к Рэйну и уставился на него своими блестящими зелеными глазищами. Лефтрин замахал руками, пытаясь прогнать зверя, но тот не обратил на это абсолютно никакого внимания. Он ткнулся полосатой головой в сложенные на столешнице руки гостя и потребовал, чтобы его приласкали. Рэйн осторожно погладил кота и удивился, обнаружив, насколько мягкая у него шерстка.
И тут, словно доброжелательное отношение гостя к коту заставило его принять решение, Лефтрин наконец заговорил:
— А где Малта? Элис хотела, чтобы она все знала, поэтому и прислала со мной записку.
— Малта ждет ребенка и неважно себя чувствует. Я отправил ее домой, чтобы отдохнула. Еле-еле уговорил, да и то лишь с тем условием, что сам отправлюсь сюда и приведу тебя к нам. Малта ведь не успокоится, пока не получит ответы на все свои вопросы!
Рэйн достал из кармана лист мятой бумаги, на котором Малта во время заседания Совета наспех набросала вопросы. Он с сочувствием посмотрел на Лефтрина. И пояснил:
— Вот, целый список. И я так подозреваю, что этим дело не ограничится.
Однако, к его немалому удивлению, капитан в ответ расхохотался.