Малта закричала и в ужасе отшатнулась. Но уже в следующее мгновение она прыгнула вперед, чтобы схватить ребенка и отнести его в безопасное место: Бегасти по кругу ковылял по комнате. Калсидиец рухнул на колени, обеими руками держась за горло, пытаясь заткнуть рану, однако кровь вовсю сочилась между его толстыми пальцами. Он смотрел на нее, изумленно открыв глаза и рот. А потом попытался что-то прохрипеть, и кровь хлынула из губ, заливая его заросший волосами подбородок. Бегасти медленно завалился на бок. Его руки все еще сжимали горло, а ноги конвульсивно дергались. Малта отошла от него подальше, прижимая ребенка к груди; пуповина, соединенная с последом, болталась у нее вокруг запястья.
Малта наконец-то посмотрела вниз, впервые бросив взгляд на свое дитя. Мальчик. У нее родился сын. Но с ее губ тут же сорвался вопль отчаяния.
Вот чем закончились все ее мечты о том, как она возьмет на руки пухленького хорошенького младенца, завернутого в чистые пеленки. Ее сын родился в борделе, к мокрой щечке прилипла грязь с пола. А какой худенький и слабенький, едва шевелится. Его крошечные ручки были не пухлыми, а костлявыми, а ногти имели зеленоватый оттенок. У него уже были чешуя на черепе и полоска на затылке. Глаза Рэйна, но только темно-синие, смотрели прямо на нее. Ротик малыша был открыт, но мать не была уверена, что он дышит.
— Ах, детка! — воскликнула Малта, и в ее тихом голосе одновременно прозвучали извинения и страх. Ноги у нее подкосились, и она опустилась на пол, пристроив малыша на коленях. — Я не знаю, как это сделать. Я вообще не понимаю, что я делаю! — И она зарыдала.
Нож лежал рядом с ней на полу, но он был в крови калсидийца. Малта не могла даже дотронуться до него, а уж тем более перерезать им пуповину. Она вспомнила про скомканные брюки и вытащила их из кармана туники. Она завернула в них ребенка, обвязав вокруг него штанину и пристроив туда же пуповину и послед.
— Это все какое-то чудовищное недоразумение! — виновато сказала она сыну. — Все должно было быть совершенно иначе, малыш. Прости меня, что так получилось!
Внезапно он испустил вопль, как бы соглашаясь с матерью. Это был жалкий писк, одинокий и слабый, но Малта громко рассмеялась, радуясь тому, что он может издавать хотя бы такие звуки. А куда же подевался ее плащ? Она не могла вспомнить, когда снимала его, но он обнаружился на полу, промокший от крови — ее собственной и калсидийца. Великолепный плащ Старших был весь испачкан. Ну и наплевать.
И тут Бегасти вдруг застонал — тихо, протяжно. Малта испуганно попятилась и, шатаясь, уперлась в стену. Стон прекратился. Неужели она убила человека?
«Все потом, — одернула себя Малта. — Сейчас нет времени думать ни о чем, кроме собственного спасения. Когда второй калсидиец вернется, он не должен найти нас здесь».
Малте трудно было надеть плащ, продолжая держать ребенка, но она не хотела ни на миг выпускать его из рук. Она открыла дверь и проскользнула в небольшую гостиную, через которую уже проходила ранее. Сейчас, посреди ночи, тут было пусто. Малта не услышала ни единого звука: похоже, все — и шлюхи, и посетители борделя — уже спали. Сил у бедной женщины почти совсем не осталось, она чувствовала себя вымотанной до предела, морально и физически. Надо уходить. Но далеко ли она доберется в таком состоянии?
Может быть, постучаться в двери борделя? Попросить помощи? Нет. Нельзя доверять тем, кто сознательно приютил в Дождевых чащобах калсидийцев. Даже если эти люди сперва и посочувствуют ей, то потом, когда Арих вернется, они, скорее всего, отдадут ему Малту, уступят из страха или из корыстных соображений.
Она решительно открыла дверь и вынесла своего новорожденного сына в темноту ночи, где вовсю бушевала буря.
Двадцать шестой день месяца Перемен, седьмой год Вольного союза торговцев
От Рейала, выполняющего обязанности смотрителя голубятни в Удачном, — Детози, смотрительнице голубятни в Трехоге
Дорогие Детози и Эрек!
Как странно посылать вам это письмо кораблем вместо голубиной почты, но наша гильдия запретила летать почти всем птицам вплоть до окончания эпидемии. Тех, которые еще могут передвигаться, мы бережем для самых срочных сообщений. Я слышал, что наше начальство якобы заказало много голубей в Джамелии, но, даже если их и впрямь нам оттуда пришлют, пройдут месяцы, прежде чем установятся гнездящиеся пары, а птицы запомнят, что теперь им надо возвращаться сюда, а не домой, в Джамелию. Да и вообще, вряд ли джамелийские голуби могут сравниться с нашими, которых мы разводили под руководством Эрека.
Я искренне скорблю из-за гибели птиц, поскольку, помимо всего прочего, считаю их своими маленькими друзьями. У меня сохранились только две пары племенных голубей. Я изолировал каждую из них по отдельности и не позволяю другим смотрителям приносить птицам корм и воду или чистить клетки. Как только они отложат яйца и молодняк оперится, я буду кормить их с рук в надежде сохранить как можно больше здорового потомства. Я надеюсь, что вы смогли спасти хоть несколько элитных особей; тут нужна предельная осторожность.
Мне сказали, что письмо будет доставлено быстро, на так называемом «несокрушимом» (то есть непроницаемом для едкой речной воды) корабле. Я чуть не рассмеялся, когда это услышал. Эти люди даже понятия не имеют, что такое быстрая пересылка! Ничто и никогда не заменит наших птиц.
Думаю, что к тому времени, когда вы получите это письмо, свадьба уже состоится. Хотел бы я сейчас быть с вами, в Трехоге!
Рейал
Глава 11. Полет
Как жизнь могла настолько быстро измениться в худшую сторону? Ведь еще совсем недавно все было замечательно: Синтара летала, она охотилась и убивала, а потом спала — глубоко и сладко, чуть ли не впервые в жизни уснув с полным желудком. А пробудившись, драконица поняла, что слегка замерзла, и сразу снова подумала об охоте. Синтара встала, потянулась и наконец-то почувствовала, что она не только королева драконов, но и истинная Повелительница Трех Стихий — земли, воды и воздуха.
Она тщательно обнюхала все вокруг, места своего пиршества, желая удостовериться, что не оставила ни одного кусочка. Нет, ничего. Подойдя к крутому склону каменистой гряды, она посмотрела вниз. Спускаться пешком придется очень и очень долго. Синтара решительно подавила возникшие было в сердце сомнения. Она добралась сюда по воздуху, так что и обратно тоже полетит. Обратно? Но с какой стати ей вообще возвращаться? — внезапно удивилась она. Назад, к жалкому стаду наземных драконов, убогому убежищу и нерадивой хранительнице, которая с превеликим трудом могла удовлетворять лишь самые основные ее потребности? Нет, пожалуй, Синтаре там взять абсолютно нечего. Теперь, когда она может летать и самостоятельно охотиться, пришло время покинуть это холодное место и отправиться в теплые края, к раскаленным пескам, о которых она мечтала с тех пор, как появилась из своего кокона. И там жить, как подобает дракону.
И для начала Синтара прыгнула, сильно оттолкнувшись от скалы. Делая мощные взмахи, она взлетела навстречу сильным потокам воздуха и поймала ветер. Крылья драконицы широко раскрылись, и она позволила им поднимать себя все выше и выше. Высота и свобода опьянили ее. Сделав глубокий вдох, она бросила вызов подступающему вечеру. «Синтара!» — взревела она и обрадовалась тому, что не слышит ответа.
Синтара сделала широкий круг над рекой, пробуя на вкус и запах все, что приносил ей ветер. Первые звезды уже начали появляться в темнеющем небе; их вид отрезвил ее.
Драконы — создания дня и света. Они не летают ночью по доброй воле. Нужно найти надежное убежище от холода ночи и надвигающегося дождя. И еще Синтара поняла, что ей следует выбрать место, откуда можно будет легко взлететь. Подняться в воздух с горной гряды гораздо проще, чем с прибрежной полосы.
Она накренила крылья, намереваясь сделать широкий круг. Но с наступлением вечера похолодало и поднялся ветер. Поток воздуха поймал ее и послал по гораздо более широкой спирали, неуклонно увлекая к наиболее опасным стремнинам реки.
«Не паниковать!» — строго сказала себе Синтара. Она умеет летать. И даже если она оказалась над рекой, это еще не значит, что она в опасности. Драконица отогнала воспоминания о том, как отчаянно ей пришлось бороться за жизнь во время внезапного наводнения. Главное, что она тогда выжила и победила реку. Так что теперь бояться нечего. Она махала крыльями и поднималась все выше. Дождя не было, и это уже хорошо, но, когда солнце село, сразу резко похолодало, и Синтара вдруг почувствовала, как же сильно она устала за этот долгий день, сопряженный с множеством волнений. Не так-то просто летать: с непривычки у нее болели не только крылья, но и спина, и лапы, ныла каждая косточка. А потом драконица заметила, что находится достаточно далеко от ближайшего берега.
Она повернула на новый круг и снова ощутила, как предательский ветер тянет ее прочь, к середине реки. Синтара осмотрелась по сторонам, ища место для посадки, любое возвышение. Но река широко раскинулась под ней, до берега было далеко. Продолжая кружить, драконица вдруг поняла, как следует действовать: впереди лежала Кельсингра, и она замахала крыльями, направляясь прямо к древнему городу.
Почти прямо. Она не сделала поправки на свое слабое крыло или на усталость. Порыв ветра швырнул Синтару, она накренилась, потеряла высоту и сбилась с курса. Потоки воздуха над рекой, казалось, засасывали ее, пытаясь утащить все ниже и ниже. Драконица отчаянно боролась, но, похоже, все ее усилия были тщетными. И тут судьба наконец решила сжалиться над Синтарой: над рекой вздымалось какое-то возвышение. Она видела лишь темный силуэт на фоне погружающегося в сумерки пейзажа. Что бы это такое могло быть? Некогда, подсказала ей память предков, тут находился мост, но… Драконица сообразила, что это все, что от него осталось. Ну что же, сюда вполне можно приземлиться. Она впилась взглядом в выступающую из воды конструкцию и мысленно приказала себе двигаться туда.