ать язык за зубами, но, судя по нескольким обмолвкам, экспедиция наткнулась на пахотные земли. Возможно, они совершили величайшее открытие со времен самой первой находки в Трехоге.
Гест оцепенел. Он знал, что у его отца — и в Трехоге, и в Кассарике — много шпионов, которые незаметно вскрывают письма своих хозяев и, если намечается крупная сделка, тут же посылают весточку голубиной почтой. Но в данном случае речь шла о таком богатстве, о котором ни Гест, ни его отец даже и мечтать не смели.
— Хорошо. Вижу по твоему открытому рту, что ты наконец-то меня слушаешь. Позволь мне перейти от общего к частному: Элис, как член экспедиции, имеет право на часть обнаруженных ими сокровищ. Потому что капитан «Смоляного» заявляет свои права не только на карту маршрута, но и на совершенное ими открытие. Советы Трехога и Кассарика это оспаривают: дескать, раз они наняли корабль, охотников и хранителей драконов, то все это теперь принадлежит им… Смотрю я на тебя, сынок, и удивляюсь: только рот разеваешь, словно выброшенная на берег рыба! Ты что, и правда не обращал на это никакого внимания? Ну конечно, тебя ведь интересовало только то, что жена бросила тебя и теперь ты со своими холостыми дружками можешь сколько угодно пить, гулять и веселиться в ее доме!
Это немного озадачило Геста. Чтобы пресечь дальнейшие насмешки и возможные оскорбления, он сказал:
— В ее доме? Вообще-то, это мой дом, и я имею полное право вести там себя так, как мне хочется, и развлекаться, с кем пожелаю.
— Конечно, ты ведь именно так и поступал на протяжении долгих лет, — посетовал отец. — Я прекрасно знаю, развлечениям какого рода ты предаешься. И подозреваю, что именно поэтому Элис предпочла компанию твоего секретаря.
Гест промолчал. Сделал глоток вина, чтобы выиграть время и успокоиться. Нельзя позволять разговору идти в этом направлении. Не стоит подтверждать или опровергать слова отца, лучше просто их игнорировать.
— Лично я очень сомневаюсь, что Седрик стал объектом ее внимания и вообще имеет хоть какое-то отношение к отсутствию Элис. Правда, странно, что он вообще не вернулся домой — с ней или без нее. Но в любом случае моя жена вовсе не сбежала с ним, как думают многие. Я сам выбрал Седрика ей в сопровождающие. И он, прямо скажем, не обрадовался предстоящему путешествию по реке. — Сделав еще глоток вина, Гест встал и с деланой непринужденностью подошел к окну. — Слишком много дождей в этом году. Боюсь, как бы розы не погибли, когда начнутся заморозки.
Он немного выждал и, пока отец искал слова, чтобы возразить, быстро сказал:
— Ты же знаешь, отец, не прошло еще и двенадцати дней, как я вернулся в Удачный из последней деловой поездки. Причем первые три дня распродавал доставленные товары, а затем отдыхал: отсыпался и восстанавливал здоровье. У меня не было времени интересоваться новостями. Я уже упоминал прежде, что сильно повредил кисть: рана оказалась очень болезненной и плохо заживает. Так что я очень благодарен тебе за рассказ об экспедиции «Смоляного». Ты молодец, всегда держишь руку на пульсе. Пожалуйста, сообщи мне подробности.
Его уловка, как и почти всегда, сработала. Стоит хоть немного уступить отцу, потешить его самолюбие, дать понять, что признаёшь его превосходство, — и он тут же успокоится. Гест вернулся в свое кресло и выжидающе подался вперед: теперь нужно слушать внимательно и стараться отделить главное от второстепенного, поскольку отец склонен слишком подробно все объяснять. Гест был уверен, что отец начнет с критики сына, и предчувствие его не обмануло.
— Вот чего я никак в толк не возьму, так это какого рожна ты отпустил Элис одну в Дождевые чащобы?
— Я не мог помешать ей, отец, — осмелился вставить Гест. — Это было одним из условий нашего брачного контракта: если жена вдруг захочет отправиться в Дождевые чащобы, чтобы продолжить изучение драконов и Старших, я разрешу ей это сделать. В то время я считал, что это просто прихоть, блажь старой девы. Я думал, она позабудет о своих амбициях, как только выйдет замуж и займется домашним хозяйством. И ведь в течение многих лет Элис об этом даже и не вспоминала. Но когда прошлой весной она принялась настаивать на поездке, я не мог ей отказать. Но и сопровождать жену тоже не мог: у меня были неотложные дела на островах Пряностей.
Так что я придумал, как мне тогда казалось, наилучший выход из ситуации: вверил ее попечению Седрика Мельдара. Он не только на протяжении нескольких лет был моей правой рукой, но также с детства дружит с Элис. Эти двое всегда хорошо ладили. Я всецело полагался на Седрика, считая его благоразумным молодым человеком. Я был уверен, что Элис доедет до Трехога, увидит, какой это неблагоустроенный и провинциальный городишко, и немедленно вернется в Удачный. По правде говоря, я ожидал, что они будут дома раньше меня.
— Если ты закончил, — сурово сказал отец, когда Гест перевел дыхание, — я продолжу свои объяснения.
Гест ненавидел покровительственный тон отца и его уверенность в том, что он стократ мудрее и дальновиднее своего сына. Однако деваться было некуда: в данном случае Финбок-старший обладал информацией, которой у Геста не было.
«Так что молчи и кивай», — сказал он себе.
— Элис и Седрик прибыли в Кассарик, как раз когда формировалась экспедиция «Смоляного». Я сумел раздобыть копии договоров и знаю, что оба Совета торговцев — и в Кассарике, и в Трехоге — наняли дюжину сильно отмеченных Дождевыми чащобами юнцов, чтобы сопровождать драконов в качестве хранителей. Они также нашли двух охотников, чтобы обеспечивать драконов пищей, и зафрахтовали баркас «Смоляной» — между прочим, старейший живой корабль из всех существующих. За казенный счет приобрели продовольствие для всех участников экспедиции. Кроме того, хранителям, охотникам и команде баркаса авансом заплатили половину жалованья, пообещав окончательно с ними рассчитаться, когда они вернутся обратно, в Кассарик, после того, как переселят драконов на другое место. — Отец издал короткий пренебрежительный смешок. — Бьюсь об заклад, никто в Совете не ожидал, что им и впрямь придется расстаться с этими деньгами.
— Чего я не понимаю, так это каким образом туда вовлекли Элис? — Гест говорил искренне, надеясь подтолкнуть своего отца за рамки очевидного.
— Я еще вернусь к этому. Для нас сейчас важно другое: Кельсингра в договоре не упоминается, там также ничего не говорится о поисках города Старших. Речь идет лишь о том, что хранители должны найти подходящее место для переселения туда драконов. А в случае, если драконы вдруг погибнут, прежде чем хранители это сделают, Совет будет считать договор выполненным. Заметь: не аннулированным, а именно выполненным.
— А что, тут есть принципиальная разница?
Глаза торговца Финбока, и без того полуприкрытые тяжелыми веками, сузились еще больше, когда он чуть ли не с отвращением посмотрел на сына.
— По-моему, это очевидно. Если в договоре было прописано, что цель экспедиции лишь в переселении драконов в другое место, то хранители, охотники и команда судна выполнили свою часть сделки и должны получить плату за проделанную работу. У Совета нет никаких прав на то, что было обнаружено во время плавания вверх по реке, — будь то пахотные земли или древний город, — да и карты, равно как и бортовой журнал, капитан Лефтрин вовсе не обязан никому показывать.
Все это так, но… — Отец предостерегающе поднял руку, когда Гест попытался что-то сказать, и продолжил: — Теперь Совет пытается представить дело иначе. Во время заседания, на котором обсуждалась экспедиция, единственный голос против переселения драконов был подан Малтой Хупрус. Однако она сняла свои возражения после выступления Элис Финбок, урожденной Кинкаррон, которая утверждала, что Кельсингра на самом деле существует. А стало быть, утверждают члены Совета, возможность обнаружения Кельсингры в ходе путешествия подразумевалась, и поэтому у Совета есть право и на карты капитана, и на сам город, и на все его сокровища.
— Что ж, это звучит достаточно разумно, — вставил Гест.
Отец впился в него взглядом:
— Нет, идиот. Нам выгоднее, чтобы договор был истолкован иначе. Мы должны настаивать, что Элис была нанята исключительно как специалист по драконам, чтобы помогать заботиться о них во время путешествия. Нам нужно, чтобы было вынесено решение о том, что договор предусматривал только переселение драконов. Поскольку в этом случае Элис сможет претендовать на часть богатств Кельсингры, наравне с другими хранителями, охотниками и командой «Смоляного». Я не знаю точного числа участников экспедиции, но думаю, их было не меньше тридцати человек.
Следовательно, Элис может предъявить права примерно на одну тридцатую долю обнаруженных сокровищ. И вот еще что… — Отец снова решительно поднял руку, запрещая Гесту встрять в разговор. — Поскольку все знают, что Седрик был твоим секретарем, состоял у тебя на жалованье и выполнял твои поручения, можно получить и его долю тоже, доказав, что он действовал в твоих интересах. В то время ты был его работодателем — и, кстати, формально остаешься им до сих пор, — а потому имеешь право на плоды всех его трудов, пока платишь ему. Таким образом, — заключил отец, — семейство Финбок может претендовать на две тридцатых, или одну пятнадцатую, всех богатств древнего города Старших. И если Кельсингра хоть немного похожа на Трехог или Кассарик, мы сможем весьма существенно повысить наше благосостояние.
У Геста закружилась голова. Хотя он был хитроумным и искушенным торговцем, однако такого поворота событий даже не предусмотрел. Он вообще старался лишний раз не думать об Элис и Седрике, которые его унизили. И вдруг… Он сможет заполучить одну пятнадцатую богатств легендарного города Старших? Молодой Финбок чуть не задохнулся от восторга. Но в этот момент другая, страшная мысль молнией пронзила его, заставив сердце колотиться как бешеное. Гест все-таки знал кое-что, неизвестное его отцу. Когда пошли слухи, что Элис бросила мужа и сбежала с Седриком, он был почти уверен, что если первое, скорее всего, является правдой, то второе — ерунда и пустые домыслы. Однако он сам вверил жену попечению своего любовника и секретаря. И то, что Седрик не доставил Элис обратно домой, Гест счел не только его промашкой, но и прямым оскорблением.