Боль стала еще сильнее, и Гест тупо кивнул. Беспомощная злоба кипела в нем, но он подчинился своему мучителю.
А что еще оставалось делать?
Сейчас мерзкие трофеи, спрятанные в изящных шкатулках, лежали в багаже Реддинга. Гест не хотел идти на риск, а вдруг на его одежде останется запах? Реддинг же не имел представления о содержимом этих шкатулок.
Калсидиец сдержал свое слово: в одну из темных ночей незадолго до отъезда он появился в спальне Геста, как призрак. Заставив хозяина дома встать на колени, начал диктовать ему длинный список имен людей, с которыми предстояло встретиться в Трехоге и Кассарике. Гест хотел сделать записи, но мерзавец пригрозил выжечь эти имена на его чреслах, чтобы можно было ознакомиться с ними без риска быть раскрытым. Гесту волей-неволей пришлось все запоминать.
Когда он попытался задавать вопросы, чтобы узнать побольше о данном ему поручении, калсидиец с размаху ударил его. И жестоко пояснил:
— Псу не полагается знать, что на уме у его хозяина. Он должен сидеть и ждать приказаний. Приносить хозяину добычу. А понимать ему ничего не нужно. Только выполнять, что ему велено, и делать это как можно лучше.
Отсутствие информации буквально разъедало Геста изнутри. Кто те люди, с которыми он должен связаться, и что они потребуют от него взамен? Только одно имя было ему знакомо: Бегасти Коред — калсидиец, заключивший сделку с Седриком. Гест цеплялся за это знание, и с каждой минутой его гнев на вероломного секретаря разгорался все сильнее. Ничего, таким образом он непременно выйдет на Седрика.
Гест ждал этого момента с нетерпением, рассчитывая унизить Мельдара еще сильнее, чем унизили его самого. Всякий раз, когда постыдные воспоминания всплывали в памяти, сердце его начинало трепыхаться в груди, а мышцы живота болезненно напрягались. И был только один способ избавиться от этого кошмара — сполна отыграться за все на Седрике.
Гест не сомневался, что, найдя Седрика, он найдет и Элис. И там уж, с частями драконьей плоти или без них, он отвезет обоих беглецов обратно в Удачный, заставит Элис снова стать верной и покорной женой, а затем от имени своей семьи заявит права на часть сокровищ недавно обнаруженного города Старших. Это была единственная часть миссии, мысль о которой приводила его в благодушное состояние.
Реддингу было сказано лишь о том, что им нужно вернуть домой Элис. Он даже и не догадывался, что Гест планирует, снова сделав Седрика своей игрушкой, заменить им его самого. Несколько дней Гест всерьез подумывал, не бросить ли Реддинга в Трехоге или даже в Кассарике без гроша в кармане. То-то была бы потеха! Славная бы вышла история, и Гест по возвращении в Удачный мог бы с успехом рассказывать ее в своем кругу. В отличие от Седрика, Реддинг ни у кого из приятелей Геста не вызывал симпатии, и все бы только обрадовались, узнав, что Финбок таким образом избавился от этого маленького жадного человечка. Вполне бы можно так сделать, если бы не один нюанс.
Пристально наблюдая за Реддингом, который вытирал губы салфеткой, Гест невольно подумал: «Да, Седрик очень красив, но зато Реддинг гораздо более изобретателен».
Маленький человечек почувствовал взгляд Геста, облизал губы, улыбнулся и застенчиво произнес:
— Я тут недавно узнал кое-что, что могло бы тебя заинтересовать. Когда гулял на палубе.
Наклонившись вперед и опершись на стол, Гест заинтригованно спросил:
— На палубе? Реддинг, неужели ты нашел нам новых товарищей по играм?
Но его любовник только фыркнул в ответ:
— Дорогой, у тебя лишь одно на уме! Я говорю вовсе не о постельных забавах, а о новой любопытной сплетне. Когда я вышел на палубу подышать свежим воздухом, там уже стояли два матроса и курили. Я раньше их не видел, поэтому прошел чуть дальше и остановился, чтобы послушать, о чем они беседуют. Да, я подслушивал. Один из них рассказывал о своем двоюродном брате из Калсиды. Он говорил, что этот парень якобы видел в небе двух драконов: большого синего и черного, совсем уж огромного. И я подумал, что, скорее всего, это Тинталья и ее приятель.
Реддинг умолк и пошевелил бровями, ожидая, что любовник похвалит его за ум и сообразительность.
Но Гесту было не до этого.
— Их видели в Калсиде?
— Похоже на то, — весело ответил Реддинг. — Услышав это, я подумал про себя: «Вот будет потеха, если Тинталья вернется в Трехог и спросит, куда подевались вылупившиеся драконы». Представляешь, какими могут оказаться последствия для жителей Дождевых чащоб?
— Да уж.
Действительно, чем все это обернется? Драконица в ярости обрушит все деревья в городе? А что, запросто. Гест вдруг вспомнил борозды на камне от брызг драконьего яда, тела мужчин, превратившиеся внутри брони в лужицу без всякого намека на кости. Тогда ярость Тинтальи вызвал калсидийский флот. Но если она обрушит свой гнев на Трехог, его жителям будет некуда бежать. Ни одно из тамошних строений не устоит перед ее кислотой.
— Реддинг, а как давно это было? В каком направлении летела Тинталья?
Возможно, герцог Калсиды найдет способ получить драконью плоть ближе к своему дому?
— Ну ты спросил! — Реддинг покачал головой в притворном отчаянии. — Откуда же мне знать? Я ведь всего лишь случайно уловил пару фраз из чужой беседы. Я, конечно, захотел вытянуть из матросов побольше сведений, поэтому вежливо с ними поздоровался и сказал: «Простите, я тут случайно услышал, что ваш родственник видел драконов…» Но прежде, чем я смог закончить предложение, они развернулись и ушли прочь. Потрясающая невоспитанность! Не думаю, что у нас есть основания чего-то бояться. Ну сам подумай, как долго шли новости, чтобы достигнуть ушей этого парня? Уж в любом случае гораздо медленнее, чем летает дракон. Так что, если бы Тинталья и впрямь собиралась в Трехог, то она бы уже прилетела сюда.
— Обоих драконов не видели так давно, что все уже решили, будто Тинталья бросила молодняк на произвол судьбы. Или что она мертва. Об этом ходило столько слухов!
— Но получается, что все они не соответствовали действительности, не так ли? — Реддинг наколол на вилку еще одну маленькую сосиску. — По крайней мере, если кузен этого парня сказал правду. Дорогой мой Гест, это же только обрывок случайно услышанного разговора. Не забивай себе понапрасну голову, ведь у нас есть дела поважнее. — С этими словами Реддинг улыбнулся ему и многозначительно лизнул сосиску кончиком языка.
— Долго еще плыть до Кельсингры? — требовательно поинтересовался Рэйн.
В первый раз, когда он спросил об этом, Лефтрин все подробно ему объяснил, но сейчас, по прошествии стольких дней, капитан устал постоянно твердить одно и то же. Он сделал над собой усилие, чтобы голос звучал ровно, и вновь, в который уже раз, повторил:
— Я ведь уже говорил, что не могу дать точный ответ. Мы идем против течения. Это очень тяжело, особенно с учетом вечных дождей. Река стала полноводной, в ней появилось много плавника, из-за чего нам труднее держаться ближе к берегу, где течение слабее.
— Но ведь Смоляной… — гнул свое Рэйн.
Лефтрин перебил его:
— Да, он живой корабль, обладающий особыми способностями. Но это не значит, что плавание вверх по реке зимой будет легким, а мы будем плыть день и ночь. Когда вода поднялась, Смоляному стало труднее двигаться против течения. Потому я и не могу точно сказать, когда именно мы попадем в Кельсингру.
— Мне не нравятся лодки, которые за нами следуют, — продолжал Рэйн.
Лефтрин слегка пожал плечами:
— Тут я ничего не могу сделать, дружище. Река мне не принадлежит. И эти люди имеют полное право плыть туда, куда хотят.
— А вдруг они собираются следовать за нами до самой Кельсингры?
— Вполне возможно, что и так. Чего ты хочешь от меня, Рэйн? Предлагаешь напасть на них?
— Нет, разумеется, нет! Просто мы, в отличие от этих судов, можем плыть по ночам. Так почему бы нам не оторваться от них таким образом?
— Потому что даже Смоляному нужно отдыхать. Да и вообще, это не так-то просто, — нехотя признался Лефтрин. — Судя по всему, этим людям хорошо заплатили. Они поджидали нас выше по течению. Похоже, кто-то заранее послал почтового голубя, предупредив их. Подозреваю, эти небольшие лодки преследовали бы нас и ночью, невзирая на риск, ибо тут явно замешаны большие деньги. Будем надеяться, что они выбьются из сил прежде, чем мы дойдем до Кельсингры. Но даже если мы и оторвемся от них, все равно опытные охотники смогут нас выследить. Каждый раз, причаливая к берегу на ночь, мы оставляем следы своего пребывания. А до этого, когда мы путешествовали с драконами, таких свидетельств было еще больше. Правда, многих из них уничтожило то страшное наводнение, но не всех. И если нашим преследователям так же отчаянно хочется догнать Смоляной, как нам — доставить вашего сына к драконам, то они не отступят. Но, конечно, если ты думаешь, что мы можем поиграть с ними в игры, что у нас есть время на то, чтобы попытаться пустить их по ложному следу, — только скажи мне об этом.
— Нет! — как и предполагал капитан, быстро ответил Рэйн. — У нас на счету каждый час. Просто после того, что произошло с Малтой, я очень боюсь за нее и нашего мальчика. Эти люди один раз уже пытались убить их, чтобы расчленить и под видом мяса дракона продать их плоть. Вдруг злодеи не отступились от своих намерений? — И Рэйн беспокойно оглянулся на следующие за их кораблем лодки. — У нас нет времени сбиваться с курса или драться. Но что, если они этого и добиваются?
— Что ж… — Лефтрин прошел к фальшборту и посмотрел назад.
Сварг стоял у руля, ловко управляя кораблем и делая вид, что беседа Рэйна с капитаном совершенно его не интересует. Обойдя Сварга, Лефтрин увидел три лодки, которые следовали за ними, держась на расстоянии от Смоляного и друг от друга. Люди в них старательно гребли, налегая на весла. Капитану даже стало немного жаль гребцов: их суденышки были чуть больше обычных открытых лодок и не обеспечивали своим экипажам ни удобств, ни безопасности. Зато они могли двигаться быстрее тяжелого баркаса, и, даже если Смоляной шел всю ночь без остановки, преследователи догоняли его еще до полудня следующего дня.