— Ни за что! Я — гость, ты — хозяин, ты — хозяин, я — гость, ферштейн?
— Что ж, баранина с луком шалот тебя устроит?
— Ого! Так все сложно с личной жизнью?!
— Я — примерный муж. Законный секс три раза в неделю.
Алан исчез в глубине дома. Вика хмыкнула ему вслед:
— Звучит так же заманчиво, как общественные работы в неоплачиваемый отпуск.
— Ничего ты не понимаешь, распутная женщина! — донеслось из комнат.
— Ха-ха!
Алан снова вышел на террасу. Уже в футболке. Он поднял голову и посмотрел на два железных кольца вбитых в потолок. Вика проследила за его взглядом. Он повернулся к ней. Вика:
— Думаешь, пора?
Алан внимательно посмотрел на голубое весеннее небо, вдохнул запах жимолости, послюнил палец и проверил направление ветра.
— Думаю, можно! — и он направился к гаражу.
Вика смотрела, как Алан крепил качели.
— Ты ведь так и не вернул мне эту книгу. Я подозреваю, что нарочно!
— Да.
— "Да, не вернул", или "да, нарочно"?
— Просто, да.
Огонь в камине рождает причудливые видения, глинтвейн горячит кровь и румянит щеки. Разговор о былом уютно укутывает мозг, а клетчатый плед — тело. Вике всегда было легко с Аланом, как и четыре года назад они говорили на одном языке и смеялись в унисон.
Вика проснулась. В комнате она была одна, из окна лился яркий свет — судя по всему уже около одиннадцати. Распахнулась дверь, широкий силуэт Алана темнел в прямоугольнике светлой двери.
— Доброе утро!
— Ух!
— Да уж, глинтвейн — сильная штука.
Вика оглядела себя:
— Полностью одета. Мы не…
— Нет.
Алан подошел ближе, он улыбался:
— А что?
Вика подмигнула ему:
— Я поспорила с собой на двадцать долларов, — наиграно вздохнула. — Проиграла себе двадцатку!
Алан долго и молча смотрел на нее. Потом вытащил из кармана двадцать долларов и положил на стол.
— Ты выиграла.
Наклонившись, он поцеловал ее.
Спустя час, они лежали улыбаясь и разглядывая друг друга. Потом смотрели друг другу в глаза, все так же молча и улыбаясь. Потом заговорили. Одновременно.
— Я разведусь…
— Я верну кольцо…
Персиковая косточка
Один брат медитировал, представляя себя косточкой от персика. И вот однажды он не вышел к обеду. И на другой день тоже. Когда братья пришли к нему в келью то увидели, что между его старых деревянных сандалий лежит персиковая косточка.
— По-моему ерунда какая-то, — рука отложила в сторону книгу в потертой обложке и легла на подлокотник роскошного кресла. Другая рука неторопливо вынула сигару изо рта и стряхнула пепел прямо на ботинки стоящего напротив.
— Да, дон Сидо.
— И это то, из-за чего погиб этот человек? Из-за книжки с какими-то идиотскими сказками? — пухлая рука с двумя крупными перстнями неодобрительно качнулась из стороны в сторону. Человек стоящий перед доном только склонил голову. Он знал, что ничего хорошего это ему не сулит.
— Ты меня разочаровал, Браконьер.
— Но, дон Сидо… — Браконьер попытался возразить, сказать, что ошибки нет и это именно та книга, которая… Рука снова поднялась в воздух и повисла тишина. Рука небрежно махнула пальцами от себя. Браконьер поклонился и вышел.
— Чушь какая-то… — пробормотал дон Сидо, снова раскрывая книгу — белиберда… медитация на образы… что за … — он перевернул страницу и уставился на силуэт собаки, нарисованный на черном фоне кроваво-красным.
— Где дон Сидо, ублюдки?
— Не знаем, дон Анто… он все время был тут и …
— Да что ты говоришь?! — взбешенный дон Анто приблизил свое лицо к говорящему и схватил его за воротник — Да на хрена нам такая охрана, если мимо тебя не только вытащили дона Сидо, но еще и подкинули какую-то блохастую дворнягу?! — палец дона Анто ткнул в скулящего пса, который запутался в теплом халате дона Сидо.
— У вас есть час, вы слышите, один час на то, чтобы найти дона Сидо, где бы он сейчас ни был! Если не найдете, я на вас Снарка натравлю! Ясно?!
— Да, дон.
— И выкиньте эту собаку отсюда!
— Да, дон.
— Обо всем приходится думать самому… — проворчал дон Анто, опускаясь в кресло и потирая переносицу большим и указательным пальцами. Как не вовремя пропал этот Сидо! Теперь придется срочно переизбирать нового дона, придется менять всю пирамиду сверху донизу, а ведь у него есть только сорок человек пехоты и три лейтенанта, если начнется война, то придется туго, Снарк воевать не пойдет, он своенравен и … тут что-то потянуло его за штанину. Он опустил взгляд и увидел пса, который пытался вытащить его из кресла.
— Я же сказал — уберите отсюда эту чертову псину.
— Да, дон. — собаку вышвырнули наружу и ее визг затих где-то внизу. Что-то мешало дону сидеть. Когда он встал, то увидел книгу в потертой обложке. Дон Анто раскрыл ее.
— Что за глупые сказки… — проворчал он, перевертывая страницу. В глаза бросилось кроваво-красное изображение крысы на черном фоне.
Он заворожено уставился на него.
Крыса повернула голову.
Далеко за городом, на пустыре между двумя районами остановился микроавтобус с надписью "Санитарная служба города". Из него вышел мужчина, волоча за собой на поводке упирающуюся собаку. Он привязал ее к металлическому штырю, торчащему из груди пустыря словно пика, а потом сел перед ней на корточки. Они долго смотрели друг другу в глаза и собака рычала от бессильной злости. Потом человек встал и вынул из-под сиденья дробовик. Собака заскулила.
— Пришла пора расплачиваться, дон… — сказал человек и вскинул ружье. Прогремел выстрел. Человек подошел и плюнул на то, что осталось от головы дворняги. Сверху закапал теплый дождь.
— Это ведь твоя работа? — спросил Морж у Плотника одним теплым весенним утром. По городу бегали мальчишки с пачками газет и извещали о том, что Синдикат лишился главы, а на столе стояли выпитые бутылки из-под дешевого пива.
— Нет.
— Нет?
— Не моя. Только книга. А это все санитар. — Плотник прищурился на яркий солнечный свет и оглушительно чихнул.
— Санитар?
— Ну да. Дон не слишком хорошо обошелся с его семьей когда-то… Вот он и решил отомстить. И потом — это же его работа. Отлавливать собак. И убивать бешеных.
— Убивать бешеных собак… — усмехнулся Морж, откидываясь на спинку стула.
— Он просто сделал свою работу, дружище. — Плотник налил себе выпить и покачал головой — и никогда еще он не был так доволен своей работой.
— В этом городе еще полно бешеных псов, — заметил Морж.
— Крыс. Лягушек. Тараканов…. паразитов. — кивнул Плотник.
— Обожаю, когда люди занимаются любимым делом. — сказал Морж и поковырял пальцем в ухе. Внимательно посмотрел на вынутый палец и добавил: — А что, может еще по одной?
Теплая вещь
Утренняя чашка кофе как всегда помогла ему.
Что-то неясное, чуть слышное, что-то приснившееся или пригрезившееся в утренней дремоте растаяло как дым.
Пух!
И нет.
Он помыл чашку, посмотрел на свою фотографию в рамке над столом — утренний бриз, солнце, море и он. Почему-то на этой фотографии он стоял, сместившись влево, словно рядом с ним кто-то должен был стоять, кто-то, кого он обнимал, кто-то, кто просто стоял бы рядом. Он хмыкнул глядя на фото. Утренние фантазии холостяка. Просто он отошел в сторону, чтобы в объектив поместилось и море. И волны. И все. Сердце защемило. Он покрутил головой, удивляясь. У него никогда не было такого чувства, так почему же… черт, это же просто сон, просто мавь… как там у Шекспира? Он открыл шкафчик и стал одеваться, мурлыча себе под нос.
Просто сны… и я не ошибался в них ни разу. — он повернулся в зеркалу и улыбнулся: — О, это королевы Мэв проказы…
По ночам она на шестерне пылинок цугом ездит… — он натянул штаны и принялся за ботинки: — вдоль по носам у нас…
— Она пересекает мозг влюбленных… — кобура, пистолет, запасная обойма:
— Которым снится нежность… — проверить затвор, магазин в рукоять, щелчок…
— Усы судей, которым снятся взятки… с разбега бросится за воротник солдату которому приснятся… — нож плавно входит в ножны на щиколотке: — сражения, испанские ножи…
— Под нею стонут девушки во сне заранее готовясь к материнству… — теперь любимый свитер, часы, перчатки… внизу уже стоит автомобиль, уже трезвонит тревожной трелью служебный телефон.
— Все это — Мэв! — он протянул руку и поднял телефонную трубку. День начался.
— Третья Парковая, дом два, — сказал Алекс, ныряя в машину. Видения и сны полностью растаяли в коричневой жиже кофеина.
— Понял, шеф. — Перкинс протянул руку в боевой перчатке под панель приборов и щелкнул языком, сделав вид, что включил счетчик. Тяжелый бронированный автомобиль рванул с места, блеснув глянцевым отблеском на гербе полицейского управления города.
— Внимание! — сказал Алекс, повернувшись внутрь салона: — Это просто проверка сведений. Обычный обыск. Попросили нас, потому что есть одно нехорошее подозрение… В общем так — официально это приказ полицейского департамента, поэтому никакого тяжелого оружия и автоматических винтовок. Однако, несмотря ни на что держите ушки на макушке. Все делать внимательно и без суеты. Ясно? — шестеро мужчин в унисон кивнули головами.
— Особенно касается тебя, Блажек. Никакого гранатомета. И никакой пальбы по площади!
— Это огонь на подавление, сэр. — буркнул капрал Блажек, отставляя в сторону свое любимое оружие.
— Вот-вот. Никакого огня на подавление. Это, черт возьми не армейская операция и не эсбэшная. Это просто полицейская акция. Понятно? — Алекс еще раз дождался дружного кивка и наконец повернулся в кресле.
— Извините, шеф. — сказал Перкинс: — можно задать вопрос, сэр?
— Валяй.
— У вас свитер под бронежилетом, сэр, непохоже, что он стандартный.
— Да, это мой старый свитер. Он у меня еще с… черт, даже и не помню, с каких времен.