Шталь не всегда отличался пунктуальностью, однако перед дверью его гостиничного номера возник вовремя. Высокий, кажется, ещё более похудевший с их последней встречи, в распахнутом чёрном пальто. На волосах поблескивают капли подтаявшего снега, движения резкие, словно он уже на взводе. Каролю стало не по себе. Что если Мартин обо всём догадался? Стараясь не подавать виду, Дрозд предложил ему присесть на единственный стул, сам опустился на край кровати, взял бутылку и, надеясь, что рука не дрожит, отвинтил пробку. Янтарная жидкость почти до краёв наполнила бокалы.
— Ты ведь в прошлый раз интересовался, не узнал ли я, над чем работает Гордеев? — напомнил Кароль. Собственный голос снова показался ему неприятно хриплым. — У меня появилась информация.
— Вот как? — с нарочитым равнодушием отозвался Шталь и, подняв бокал, покрутил его в длинных пальцах. Коньяк медленно стекал по стенкам. Дрозд вспомнил, что, кажется, именно так проверяют качество этого напитка. До чего же странные мысли лезут в голову, когда нужно думать совсем о другом! — Выкладывай.
Кароль, стараясь не сбиваться, сообщил ему обо всём, что просил сказать Богдан. Под конец монолога он пожал плечами, будто и сам не был уверен в своих словах, и бросил осторожный взгляд на остававшегося невозмутимым собеседника. Поверил или нет? Демон его разберёт. Со Шталем никогда ничего нельзя знать наверняка.
Мартин протянул вперёд руку с бокалом.
— Ну что ж, за успешный исход соревнования!
— Поддерживаю! — выдохнув, ответил Дрозд. Стекло громко звякнуло при ударе. Жидкость обожгла горло. Опустошив едва ли не весь бокал, он заметил направление взгляда сидящего напротив Шталя. Тот смотрел на выглядывающий из-под белого конверта на столе край фотографии, которую Кароль забыл убрать. Он не успел ничего сделать. Мартин взял снимок, всмотрелся, и впервые за всё время, что они были знакомы, Дрозд заметил на его лице удивление.
— Откуда ты знаешь эту девушку?
Часть шестая 29 декабря, вечер
Предпраздничный семейный ужин. Дедушка настоял на нём, когда Регина твёрдо заявила, что в этом году отмечать новогодний праздник в семейному круге не будет. Впрочем, она подозревала, что есть ещё одна причина, а, увидев припаркованный возле дома автомобиль Гордеева, окончательно в этом убедилась. На что она только надеялась? На тот маловероятный вариант, будто старший Воронич передумает выдавать её замуж и наконец-то оставит в покое?
Чуть замешкавшись в дверях, Регина едва не повернула обратно, но уже в следующую минуту гордо вздёрнула темноволосую голову и, подхватив юбку чересчур длинного вечернего платья, перешагнула порог. Если это спектакль с ней в главной роли, она доиграет его до конца. Дед и другие родственники не должны ни о чём догадаться. Ни об её планах, ни о собранном чемодане, ни о том, что уезжает она вовсе не в то место, о котором им рассказала. Для этого ей понадобится вести себя как ни в чём ни бывало, улыбаться, предвкушая праздничный отдых, и не возражать, что бы ни случилось.
Несколько позже Регина пожалела об этом решении, однако оно уже было принято и давило своей необратимостью. Сложно оказалось не сопротивляться, когда перед тем, как пойти за стол, Александр Владимирович едва кивнул Гордееву, и тот ловким жестом фокусника извлёк из кармана чёрного пиджака обтянутую бархатом коробочку. Не нужно было иметь способности к ясновидению, чтобы угадать, что в ней находится кольцо для невесты, а второе, для жениха, дед наверняка уже не только припас заранее, но и вручил её будущему супругу лично.
Холодный металл кольца скользнул по коже и туго обхватил безымянный палец. Подняв глаза, Регина увидела, что Богдан улыбается, но, похоже, вовсе не ей, а каким-то своим мыслям. Она тоже постаралась натянуть на лицо улыбку и, поборовшись с неотвязным желанием немедленно стащить кольцо, спрятала руку за спину.
Дальше последовал ужин. Регину посадили рядом с дедом, который занимал своё неизменное место во главе стола. По другую сторону от неё расположился Гордеев, который по-прежнему казался задумчивым, однако всё же не уходил в себя полностью, вовремя и по делу отвечая на реплики окружающих. На этот раз старший Воронич пригласил лишь самых близких, что для него крайне нетипично. Не было даже Вероники, и этот факт странным образом подстегнул желание её увидеть. Регина решила, что, если кому и расскажет о своём плане побега, так только ей. Их отношения с троюродной сестрой не были особенно близкими и доверительными, но можно быть уверенной, что та не побежит докладывать обо всём Александру Владимировичу, как сделали бы все остальные.
За ужином Регина мало разговаривала, почти не ела и много пила. Обманчиво безобидное вино было ароматным и сладким, как вишнёвый компот, но, когда, отодвинув тарелку с практически нетронутым десертом, девушка поднялась на ноги, комната медленно закружилась. Садиться за руль в таком состоянии не следовало, а, значит, вариантов оставалось немного — заночевать в особняке, вызвать такси или же уехать отсюда с кем-нибудь другим, кто не так сильно налегал на алкоголь.
Стараясь не обнаружить своё опьянение раньше времени, Регина вышла из столовой в холл и, покачнувшись, ухватилась за гладкие лестничные перила. В электрическом свете блеснул круглый камешек на кольце. Кажется, изумруд.
Когда-то она сломя голову носилась по этому дому, выдумывая всяческие игры и прячась среди старинной мебели. Однажды и вовсе взяла моду съезжать по перилам, а то и прыгать со ступенек вниз. Родители ругались, зато дедушка, когда был в настроении, обычно останавливался и протягивал к ней руки, обещая, что поймает её, не даст упасть. Но это было давно — как будто в другой жизни. А сейчас она падала и падала, и не было никого, кто смог бы подхватить её внизу.
— Тебе стало с нами скучно? — спросил рядом чей-то голос, и Регина, быстро развернувшись, увидела Гордеева. Когда это он успел к ней подкрасться? От резкого движения её замутило, и пришлось снова уцепиться за перила.
— Хочешь прочитать мне лекцию о правилах поведения за столом? — отозвалась она.
— Нет, всего лишь поговорить. Спросить у тебя кое-что, — ответил Богдан. Его интонации звучали мягко и вкрадчиво, точно у кота, выпрашивающего дополнительную порцию сливок.
Регина вопросительно вздёрнула брови. Что ещё он хочет у неё узнать? Поинтересоваться её согласием на брак? Поздновато, пожалуй. Кольцо уже на её пальце, хотя так называемый жених и не в курсе того, что, оказавшись за пределами взглядов родственников, она тут же его снимет. Оставлять на себе такие вещи нельзя. Помолвочные и обручальные кольца в магическом мире служили своего рода маячками, подающими сигналы о тех, на кого они надеты.
— Тебе ведь приходилось лично сталкиваться с поиском артефактом, правда? Я слышал, ты как-то участвовала в таком походе. Вместе с Мартином Шталем, — добавил собеседник с теми же кошачьими интонациями, за которыми ей почудилось острое, как самурайский клинок, любопытство.
Регина отвернулась и смяла в свободной руке ткань платья. Откуда Богдан Гордеев об этом узнал? Он ведь живёт в другом городе! Да и к чему теперь у неё об этом спрашивать? Она сам артефакт даже не видела!
Зато слишком хорошо помнила, какой была, когда вернулась из того похода. Измученная приступом мигрени, стыдом и болью. Ошеломлённая и напуганная тем, что произошло. Но ничуть не меньше — собственной реакцией на человека, которого воспринимала не иначе как врага. Это было, пожалуй, хуже всего.
— Ты знаешь Шталя? — дёрнув плечами, спросила Регина, осознав, что пауза в разговоре чересчур затянулась.
— Его многие знают, — уклончиво ответил Богдан и, коснувшись руками её локтей, развернул к себе. Тёмные глаза смотрели внимательно и пытливо, но всё вокруг опять завертелось, и девушка зажмурилась. — Эге, да тебе, похоже, нехорошо, — заметил он. — Или, наоборот, слишком хорошо, — хмыкнул спустя секунду. — Где твоя комната?
— Я хочу домой, — пробормотала Регина.
— Здесь тоже твой дом. Разве нет? Держись за меня, давай, умница.
Регина хотела сказать, чтобы он не смел разговаривать с ней, как с дрессированной мартышкой, но язык заплетался почти так же, как и ноги. Ступеньки лестницы, казалось, разбегались под её шагами. Коридор второго этажа выглядел слишком длинным и петлял, как змея. Остановившись у нужной двери, девушка сама толкнула её и, наверное, тут же рухнула бы на пол, если б Гордеев не продолжал её поддерживать. Добравшись до кровати, она обхватила руками пахнущую вербеной подушку и провалилась в долгий сон, наполненный нежеланными, но весьма яркими сновидениями, в которых над ней снова, как в той гостинице, склонялся Мартин, а его прохладные пальцы касались её щеки, поглаживали по волосам, задерживаясь чуть дольше, чем требовала необходимость проверить её самочувствие.
Как бы это ни противоречило логике, но, чем меньше оставалось дней до часа «икс», тем незначительнее Кароль нервничал из-за предстоящего. Несмотря на вероятность того, что Мартин Шталь рано или поздно раскроет его обман, перспектива вернуться домой радовала и внушала определённую уверенность в завтрашнем дне. Кроме того, Дрозд принял решение, от которого не собирался отворачиваться. Оно заключалось в том, что с началом следующего года охота за артефактами останется в прошлом. Это соревнование будет для него последним. Хватит, наигрался уже. Пусть дальше продолжают без него, а желающие занять его место легко найдутся.
Начинать что-то новое так же сложно, как и отказываться от, казалось бы, намертво въевшихся привычек, однако он уверял себя, что справится. Да, первое время его, несомненно, будет тянуть к прежнему занятию, дарящему немалую долю риска, повышенного адреналина и, что там скрывать, восхитительного ощущения, когда понимаешь, что в твои руки чудесным образом попала самая настоящая редкость. По всей вероятности, это ощущение окажется сродни наркоманской ломке, но придётся его перетерпеть. Дальше будет легче. Со временем он постепенно найдёт какое-нибудь другое, не менее приятное занятие, конечно, помимо основной деятельности.