— Такси? — переспросила я. — Но куда я поеду? Я не хочу возвращаться в общежитие!
— Вернёшься в квартиру, — ответил Княжевич. — Твои приёмные родители ведь завтра должны приехать, да?
Я кивнула, не сразу осознав, о чём он меня спрашивает.
— Но там же охранное заклинание, — напомнила я.
— На тебя оно не подействует, — отозвался Дарий и потянулся за телефоном, чтобы позвонить в службу такси.
Он снова не предложил мне остаться до утра, и это, казалось, поставило окончательную точку. Может быть, не хотел, чтобы я подслушивала их с Фоглем разговор? Я и не собиралась этого делать. Или Княжевич понял, что было ошибкой с его стороны ослушаться начальства и продолжать общаться со мной, учитывая, что я уже не была его рабочим заданием? Но почему же тогда он пожертвовал столь многим, объявив инквизиторам, что в случившемся в Университете Магии не было моей вины? Несмотря на то, что мы провели вместе несколько дней и ночей, Дарий продолжал оставаться для меня почти таким же загадочным и непостижимым, как и прежде. Я до сих пор ничего не знала о его семье, кроме того факта, что в настоящее время родственников у Княжевича не было.
— Скоро приедут, — сообщил Дарий, отложив телефон.
— Не мешало бы покурить, — произнёс Фогль и, тяжело поднявшись с места, вышел из комнаты.
Осознав, что мы с Княжевичем впервые за весь вечер остались наедине, я придвинулась к самому краю кресла и неловко обхватила руками колени. Мысли путались. События в моей жизни завертелись слишком быстро, и неизвестно было, что нужно сделать, чтобы хотя бы немного их замедлить. Как будто отправилась в плавание без руля и ветрил. В шторм.
— Вероника, я понимаю, что тебе непросто узнать о том, какая у тебя семейная история, — нарушив воцарившееся в комнате молчание, проговорил Дарий. — Но когда-нибудь ты поймёшь, что это — ещё не самый худший вариант. Уж поверь мне.
Я подняла на него глаза.
— Получается, что где-то у меня есть отец и родственники, — ответила я, пытаясь представить себе этих людей, но не получалось.
— Да, если он жив. Но, видишь ли, твоя мать скрывала его. Даже те, кто провёл с ней последние годы её жизни, не знали его настоящего имени.
— А эта… антимагия, — вспомнила я. — Как она может проявиться?
— Инквизиторам она помогает при необходимости держать контроль над теми, у кого есть магические способности, и противостоять им. На то они и инквизиторы. Что же касается того, как антимагия может обнаружить себя в твоём случае, я пока даже не представляю. Может быть, этого никогда не случится. Но твои магические способности, унаследованные от матери, на редкость сильные, из этого можно сделать вывод, что антимагии твоего отца не удалось их перебить.
Я встала с кресла и, не находя себе места, несколько раз прошлась вдоль комнаты, пока не наткнулась на Дария, который тоже поднялся со своего дивана. Он оказался близко… слишком близко. Я несмело провела ладонью по его щеке — так, как мечтала некоторое время назад. Но тут же убрала руку и немного отодвинулась, отступив. Нужно было рассказать Княжевичу подробности о том, что произошло в университете, но у нас почти не осталось на это времени, — вот-вот мог вернуться Фогль, да и такси должно было подъехать с минуты на минуту.
— Ты справишься, Вероника, — произнёс Дарий. — Я верю в тебя. Ты справишься.
В ответ на это я лишь опустила глаза. Увы, я в себя так не верила. Мне по-прежнему было страшно, холодно, одиноко, не хотелось думать о том, что целых полгода его не увижу.
Что страшнее — Инквизиция или Карл Розенберг? Может быть, мне было бы безопаснее в темнице, чем на свободе? Но, если верить Фоглю, инквизиторы ни в коем случае не должны узнать о том, кто мои настоящие родители, потому что это может чем-то мне угрожать. Как будто мало мне угроз с другой стороны! Впрочем, о них начальник Княжевича не знал.
Фогль заглянул в комнату.
— Вероника, там за тобой приехала машина, — произнёс он. — Я тебя провожу.
Я кивнула и вышла вслед за ним. Дарий больше ничего не сказал и не выразил желание проводить меня. Когда за мной закрылась дверь квартиры, я подумала, что сегодня, должно быть, ухожу отсюда в последний раз.
Открыв дверцу машины, Фогль, о чём-то вспомнив, порылся в кармане пиджака и протянул мне свою визитную карточку. Я поблагодарила его и спрятала картонный прямоугольник в сумку. Затем задала ему ещё один вопрос.
— Для чего вам нужен был амулет моей матери? — спросила я.
— Позволь мне оставить это в секрете, — ответил он и, заторопившись, направился обратно к подъезду.
Я почти не замечала дорогу, не обращала внимания на звучавшую в машину негромкую музыку и не слышала слов пытавшегося заговорить со мной водителя. Обнаружив, что такси уже недалеко от нужного мне дома, попросила остановиться. Сказала, что хочу пройтись пешком.
Летний вечер, несмотря на то, что уже темнело, был вполне тёплым, но я продолжала мёрзнуть, как будто в моём собственном мире успело закончиться лето, промелькнула осень, а затем наступила зима. Сейчас, когда меня никто не видел, ни сил, ни нужды в том, чтобы пытаться сдержать себя, уже не было, и по щекам потекли горячие ручейки слёз. Но легче от этого ничуть не становилось.
Медленно дойдя до дома, я нашарила в сумке ключи и открыла сначала подъезд, а затем и квартиру. Мелькнула мысль, что завтра в университете занятия, и, если Инквизиция сняла с меня обвинение, то исключения, наверное, получится избежать. Но как я могла туда вернуться? Знал ли Розенберг о том, что я слышала его голос в тот вечер? А, если нет, то кто прислал мне письмо с предупреждением? Кто устраивал магические ловушки? Кто пытался меня убить?
Я вошла, захлопнула за собой входную дверь и на пути в свою комнату поняла, что нахожусь в квартире не одна. Неслышно было ни шорохов, ни шагов, но ощущение чужого присутствия казалось явственным и неотвязным. Осмотревшись, я обнаружила включенную настольную лампу.
Глава 26
В голове лихорадочно проносились мысли, и ни одна из них не казалась достаточно здравой. Я с опозданием вспомнила, что на мне нет кольца-амулета, оно осталось в небрежно брошенной возле двери сумке. Возвращаться за ней было страшно — несколько метров до двери представлялись бесконечным расстоянием. А как же охранное заклинание? Почему оно не подействовало? Из коридора донеслись негромкие шаги, которые с каждой секундой приближались. Развернувшись, я увидела входящего в комнату человека.
— Что вы здесь делаете?
Мартин Шталь обвёл взглядом комнату, после чего сосредоточил всё своё внимание на моей скромной персоне. Пока я гадала, каким образом он смог оказаться в квартире, неожиданный гость начал приближаться. На его губах промелькнула довольная улыбка.
— Думаю, мы можем перейти на ты, — произнёс он. — Ведь ты — подруга моей невесты. Инна собирается пригласить тебя на свадьбу.
— Думаю, сейчас не самое подходящее время, чтобы это обсуждать, — пробормотала я.
— Почему же? Тебя сложно поймать в одиночестве, — заметил Мартин. — Но сейчас самое время для приватного разговора.
— А разве у нас есть для него темы? — осведомилась я.
— Давай начистоту, Вероника, — в несколько шагов сокращая расстояние между нами, проговорил Шталь. Теперь он оказался совсем рядом. Его рука потянулась к моей шее, длинные пальцы дёрнули за цепочку, вытаскивая скрывающийся под одеждой ключ. — Мне нужна эта вещь. Тебе — безопасность. Я предлагаю обмен. Что скажешь?
Я закусила губу. Вспомнилось знакомство с Мартином на празднике. Шумная толпа, счастливая улыбка Инны, шампанское. Помнится, тогда Шталь точно так же заинтересовался висящим на моей шее ключом, который я нашла в том загородном доме. В доме, в котором, если верить Фоглю, прошло моё раннее детство. В доме, где жила моя мать. Возможно, именно по этой причине он мне показался знакомым и почти родным, даже уезжать не хотелось.
— Подумаю, — буркнула я и попыталась отодвинуться, но Мартин ухватился за ключ так крепко, что цепочка, едва не оборвавшись, врезалась мне в шею.
— Ты ведь всё равно не знаешь, что это такое, — задумчиво произнёс маг, и в его глазах появилось странное выражение — одновременно алчное и мечтательное. — Для тебя ключ — всего лишь красивая побрякушка. Стоит ли так за него держаться?
— Откуда ты знаешь о том, что мне нужна безопасность? — выдохнула я, наблюдая за тем, как Мартин осторожно, будто лаская, поглаживает украшавший ключ камень.
— А разве нет? — отозвался он. — Твой защитник Дарий Княжевич больше не сможет о тебе заботиться. Ему будет крайне сложно это делать, находясь в инквизиторской темнице, — с усмешкой добавил мужчина. — В магическом мире слухи расходятся быстро, и я знаю, что выйдет он оттуда не так уж скоро. Твоя семья — не маги. Тебя больше некому охранять, Вероника.
— Охранять от кого?
— Разумеется, от моего будущего тестя. От Карла Розенберга. Нового декана Университета Магии.
От его слов у меня потемнело в глазах. Если Шталь знал о том, что я боялась Розенберга, значит, ему известно и о случившемся в университете. Он знал, что я стала свидетельницей убийства!
Очевидно, мой ужас настолько сильно отразился в глазах, что Мартин прочитал это и, наклонившись ещё ниже, удовлетворённо улыбнулся.
— Только я смогу помочь тебе, Вероника. Ты сможешь вернуться в университет, станешь учиться дальше и выберешь специализацию. Тебе больше нечего будет бояться.
Мужчина говорил о том, о чём я и сама не раз за последние дни задумывалась. Мне ведь было всего девятнадцать! Хотелось посещать университет, ходить с подружками в кафе, гулять по городу без навязчивого желания постоянно оглядываться, чтобы проверить, не стоит ли кто-нибудь за спиной. Но смогла бы я после всего случившегося снова стать прежней? Теперь, когда известно, что отец соседки по комнате — убийца, мой отец — инквизитор, а я сама побывала между жизнью и смертью, испытала любовь и тут же потеряла её?