Внося нужные изменения в код зоны «Охоты», Логан улыбался самой зловещей из всех своих улыбок. Хмурый лоб, хмурые брови, ледяная синева глаз, проворно бегающие по клавиатуре пальцы – в этот момент он творил тюрьму для того, кто посмел выстрелить в Инигу. Выстрелить. В его. Нежку.
Этими мыслями Эвертон себе пропитываться не позволял – продолжал наблюдать за ними «извне», чтобы не превратиться в монстра. Монстром он ничего не напишет, он потеряет самообладание, он сделается ненужно эмоциональным.
А сейчас ему очень нужен трезвый ум и ясная голова.
«С ней все хорошо. Она поправляется».
Он до конца своих дней обязан доку.
В пять тридцать четыре экран компьютера погас. Откатилось от стола кресло; Эвертон принялся собираться: обулся, оделся, собрал ноутбук, устройство слежения. Бросил в карман бумажник.
Он уже заказал билет на самолет – он летит в «Икс». Куда два часа назад вылетел Макферсон.
Настало время поквитаться.
Самолет приземлился на минуту раньше объявленного времени. Багаж, контроль, сумки. Логан намеренно не стал брать такси – в соседнем от выхода окошке подал заявку на аренду автомобиля и уже спустя пятнадцать минут ехал в сторону центра Трах-Вегаса на черном седане с тонированными стеклами. Тонировка стекол являлась необходимой – об этом он подумал заранее.
Особняк, который он совсем недавно занимал, пока работал на Кокса, оставался пустым – отлично. Эвертон, не спрашивая разрешения, занял его снова – вскрыл электронный замок, вошел в дом, запер за собой дверь. Разместил ноутбук на втором этаже в кабинете, отыскал местоположение Макферсона, покинул кабинет. Уже у дверей скинул с себя одежду, повесил светящийся красным медальон себе на шею, взял ключи от машины.
«Привет, «Икс». Я вернулся. Не ждал так скоро?»
Одиннадцать ноль четыре – утро нового дня в «Иксе», почти день. И этот день для кого-то будет заполнен любовными утехами, расслаблением в спа, купанием в море. Выпивкой, эйфорией, общением, новыми знакомствами и новыми впечатлениями.
«Интересно, пришла ли в себя Нежка?»
Сигнал на следящем приборе оповещал о том, что Сэм Макферсон сейчас находится в здании номер одиннадцать по Дортон-авеню.
Эвертон остановился у входа в четырехэтажный дом. Улыбнулся холодно при мысли о том, что собирается сделать.
– Любишь слать смски с чужих номеров? Давай проделаем тот же трюк с тобой.
Забегали по клавиатуре сотового телефона пальцы:
«Сэмми, жду тебя внизу, в черном седане с тонированными стеклами. Сейчас!»
Он скопировал все: то, как именно Энтони называл подчиненного, а так же вечно приказной тон. Спрятал телефон в карман, принялся ждать.
Через секунду Макферсон получит сообщение, пришедшее с номера его шефа. Чудненько.
Электрошокер ждал своей звездной минуты под передним сиденьем.
– Ты… Ты? ТЫ?!
Сложность создавшейся ситуации Макферсон прочувствовал сразу же, как только увидел, кто именно ждал его в машине. И попытался сбежать – не вышло. Разряд. Дополнительный разряд в качестве «контрольного». Своей жертве Логан защелкнул на запястьях наручники, а рот залепил куском серебристого строительного скотча.
До «Охоты» добрался за четыре минуты. Выволок обмякшего Макферсона из машины, втолкнул в двери Пантеона, затем в зал выбора условий игры. И все то время, пока Логан пробирался через меню, чтобы открыть вход, рыжий пытался хохотать с заклеенным ртом.
– Мммм-м-м-ммммм… – неслось из-под клейкой ленты. – М-м-м-ммммм…
– Заткнись, – прохладно посоветовал хакер.
И, как только открылась дверь, шагнул во влажный воздух джунглей, предварительно вбросив туда мычащего спутника.
– Ты придурок, ты понял? Здесь все ненастоящее! Я выйду отсюда быстрее, чем ты думаешь, я найду тебя и прикончу, как прикончил ее.
Его ударили по лицу – по подбородку потекла кровь, но Макферсон в своей злобе как будто сорвался с цепи:
– Я найду наемников, я достану тебя, гнида, слышишь?
– Не достанешь.
Эвертон посадил его под кустом. Наручники пока снимать не стал, придержал, когда Сэм принялся крениться вбок:
– Здесь есть ресурсы, здесь есть все…
Логан уселся перед пленником на бревно – спокойный, сосредоточенный, как будто даже равнодушный.
– …и когда я выйду…
– Ты не выйдешь отсюда.
– Выйду!
– Нет. Я перепрограммировал систему.
Макферсон принялся, было, ржать, но уже через секунду подавился – за маской бравурности мелькнул страх.
– Вписал пару строчек кода? Не поможет – я все равно найду выход…
– Не найдешь.
Они сидели на крохотной, окруженной кустами поляне. Вокруг джунгли; откуда-то издалека долетали отзвуки выстрелов. Здесь пока еще не пахло гарью, но поодаль рвались гранаты и отрывисто тявкали автоматные очереди.
– А теперь слушай меня, Сэмми, – недобро процедил Логан, – слушаешь, точно?
– Я не Сэмми.
– Ты – кусок дерьма без имени. И ты прав: ты больше не Сэмми, потому что ты уже не жив.
Макферсон, напоминая кровавым ртом клоуна, снова принялся орать:
– Да здесь не умирают, идиот!
– Ты – умрешь. Я перепрограммировал систему так, что она допустит твою смерть. Твою настоящую смерть. А когда ты умрешь, она растворит твой труп, как делает это с мнимыми врагами, когда не хватает игроков. И еще – она не выпустит тебя наружу. Никогда. Знаешь, что это означает?
– Ты брешешь…
Он начинал бояться – Эвертон видел. Макферсон был уродом, но не дураком и соображал быстро.
– Что никто и никогда не догадается, где тебя искать.
– Обо мне сообщат…
– Нет. Система будет стирать память каждому, кто выходит отсюда. Они будут видеть тебя здесь – пытать, мучить, бить, – но забывать на выходе. И пытать тебя будут новые. Ты будешь, как бродячий пес, питаться скудными запасами пищи из юнитов, бесконечно искать их, скрываться от погонь, удирать из плена, оттраханный палками с сучками в жопу, но тебя будут находить новые и новые охотники. Отныне твоя жизнь будет проходить здесь: боль и кровь изо дня в день, изо дня в день, и так до самого конца…
– Здесь раны ненастоящие.
– Я сделал их настоящими. Для тебя, – Логан осклабился. – Я сделал настоящей боль и повреждения, я выставил максимальный коэффициент дискомфорта, что означает, что ты даже спать не сможешь нормально – тебя будут постоянно жалить и кусать насекомые.
– Ты… мразь.
Он начал понимать. Постепенно въезжать в смысл ситуации, в которую угодил, и оттого паниковать все сильнее.
– Отпусти меня, отпусти!
– Нет.
– Ты ведь не уйдешь так.
– Уйду. И забуду тебя навсегда. А вот ты проживешь ровно столько, сколько захочешь и сможешь сам. А когда твое желание жить кончится, попроси одного из Охотников прикончить тебя. Или прыгни на нож.
– Это, – очкарик вдруг сделался бледным, почти что жалким. – Это ведь неправда? Ты просто пугаешь меня вхолостую…
Эвертон, который к этому моменту поднялся с бревна, усмехнулся.
– Я бы пугал тебя вхолостую, если бы ты выстрелил в Инигу холостым. Но ты выстрелил настоящим. И теперь эта реальность, – он оглядел плотные и душные джунгли, – и есть твоя новая жизнь. Она будет болезненной. Долгой или не очень.
Он бросил под ноги Макферсону ключи от наручников. Постоял, прежде чем уйти:
– Кстати, система сообщит мне, когда ты умрешь.
– Я… не умру, – кричали ему вслед перекошенным ртом. – Я выживу, я выберусь, я… убью тебя, Эвертон.
Логан даже не обернулся. Уходя, он с устрашающей определенностью знал две вещи: что он лучший программист на Уровнях и что система ни за что не даст Макферсону уйти. Теперь того ожидает крайне насыщенная и крайне неприятная жизнь. Такая, что лучше бы снайпер и выстрел в голову.
Пантеон открыл проход наружу сразу же, как только Логан коснулся кнопки «Выход».
Приятно, черт возьми, уметь управлять кодом Комиссии. Приятно. И иногда крайне полезно.
Все, с одним делом покончено.
(Madilyn Bailey – Symphony)
Нордейл. Уровень Четырнадцать.
– Как Вы себя чувствуете?
Как?
До того как пришел доктор, я какое-то время разглядывала идеально белый потолок, стоящие рядом приборы наблюдения и единственное окно с пустым подоконником, за которым жил своей жизнью Нордейл. Я дышала сама, могла шевелить конечностями, могла, кажется, даже сесть на кровати. Я была жива – несомненный бонус, ведь так? Вот только настроение было безрадостным, а внутри пусто.
– Ничего не болит?
У доктора были медно-рыжие волосы и такого же цвета глаза – редкое сочетание. И смотрел он вроде бы на меня, а вроде бы и мимо. В белом халате, в бежевой рубашке под халатом, почему-то без бейджика с именем.
– Физически я чувствую себя нормально, – ответила я ровно. В горле першило, хотелось пить.
– Это хорошо.
Он читал какие-то бумаги, которые принес с собой.
– Нигде не болит?
Не успела я ответить, как вошла медсестра. Увидела посетителя, нахмурилась:
– Простите, но у этой пациентки другой лечащий врач – мистер Эвансон.
– Теперь ее лечащий врач я.
– А Вы, простите, кто?
Мужчина в белом халате достал странного вида круглый жетон и показал его медсестре. Та проглотила явно вертевшийся на языке вопрос, прочистила горло, извинилась и тихо прикрыла за собой дверь с обратной стороны.
– А почему мне сменили врача?
Полюбопытствовала я без особенного, впрочем, интереса.
– Так было нужно. Я рад, что вы чувствуете себя нормально.
Я лишь грустно усмехнулась. Радовалась ли я тому, что осталась жива после вчерашнего? Наверное. Вот только не особенно сильно хотелось возвращаться в жизнь – к реальности, к делам, к людям, к мыслям. Хотелось забиться в норку и сидеть там тихо-тихо – без памяти и без воспоминаний. После выстрела я, видимо, очнулась, но еще не оклемалась.