– Нормально, да, – повторила тихо.
– Ничего-ничего, – благодушно заверил доктор, – если все хорошо физически, потом выправится и настроение.
Хотелось бы мне быть столь же оптимистичной, как он.
Вчерашний вечер мне не помнился совсем. Была операция? Что у меня повреждено? Последним, что я помнила, был холодный асфальт и адская боль во всем теле. Было жарко и одновременно холодно, было ощущение, что я умираю.
– Скажите, а кто меня сюда привез?
Они не будут спрашивать, кто и почему выстрелил в меня? Наверное, нет. Врачи в такое не лезут – лезет Комиссия, но ее видеть не хотелось. Пусть пронесет.
Доктор зашуршал бумагами.
– Вас нашли на трассе неподалеку от Нордейла. Водитель проезжающей машины заметил Вас на обочине и вызвал скорую…
Не Логан. Еще один вздох. Конечно, нет.
Что ж, никто и не ждал.
– Ясно. Вы не знаете, сколько мне здесь придется пролежать?
– Недолго. Побудьте под наблюдением еще хотя бы сутки, хорошо?
– Сутки? – так мало? – А… разве… мне не прострелили спину?
– Все так, да, – теперь доктор однозначно смотрел мне в глаза – ровно, глубоко. – Но мы использовали для Вашего лечения самые передовые технологии и срастили ткани максимально быстро и качественно. Сейчас, судя по собранным о Вашем состоянии данным, Вы почти в полном порядке и потому можете уйти так скоро, как пожелаете.
Использовали «передовые технологии»? Мне однозначно повезло. Я полагала, что проваляюсь в больнице не меньше пары недель, а то и месяца – буду дышать через трубки, кряхтеть, пытаясь слезть с постели и дойти до туалета, изнывать от тоски и плохого настроения. А уйти, оказывается, можно уже завтра. Очень даже неплохо, учитывая все остальные дерьмовые аспекты моей жизни: отсутствие в ней любимого, подруги, работы, места жительства и ждущую оплаты за просроченные сутки гостиницу, в которой остались вещи.
– Спасибо Вам.
– За что?
– За «технологии».
Док не улыбнулся, смотрел серьезно:
– Пожалуйста. Так Вы побудете здесь, как я советую?
– Побуду.
Мне все равно некуда идти, а мои вещи наверняка уже переместили в камеру хранения.
– Вот и умница. Если что, зовите медсестру. А мне пора. До встречи, Инига.
– До встречи.
Я пожала плечами, провожая его взглядом. С чего бы нам встречаться? Наверное, просто так сболтнул, из вежливости.
(Blue Stahli – Heart)
Кокс злился – Макферсон не отвечал. Куда запропастился этот ублюдок, да еще и с самого утра? У них вообще-то через полчаса назначена встреча.
Ай, ладно. Это не повод, чтобы пропускать утренний ритуал – любование деньгами. Энтони любовался ими каждое утро – не бумажками, хотя давно мог бы все перевести в наличные, – но своими счетами и цифрами на них. Даже оборудовал для этой цели специальный кабинет – маленький, без окон, но с огромными экранами на стенах. Ведь достойному состоянию требуется должное уважение – например, комната, где ты, скрытый от посторонних глаз, можешь проявить честные эмоции.
И он проявлял – стонал. Стонал, глядя на семизначные цифры, издавал непристойные звуки, физически возбуждался от ощущения, что богат, баснословно богат. Он мог бы купить целый город – не этот, другой. Выстроить в нем, все, что хотел, и заняться любым делом, которое пожелает душа. Но пока «Икс» приносил доходы, Кокс копил – сам еще не знал, на что именно, но копил скрупулезно.
Он не пропустил ритуал и теперь: поднялся наверх, по обыкновению включил экраны, полил цветущую у двери Пхеллу – денежное дерево. Пусть плодоносит, пусть прибавляет к его богатству доллары. Доллары, доллары, доллары. На этом свете ничего не звучало так сладко, как это слово – доллары.
Уселся в кресло, с восторгом обнаружил, что со вчерашнего дня его состояние выросло аж на триста пятнадцать тысяч, позволил себе закатить глаза, посмаковать блаженство. Когда-нибудь он будет править не городом, но своей империей. Он будет самым влиятельным, самым уважаемым и почитаемым человеком на Уровнях – на всех Уровнях сразу. С ним будут считаться…
Кокс почувствовал, как член под халатом поднялся – да, да, да. Какие, в задницу, бабы? Деньги – вот то, что может возбудить любого. Ощущение всесилия, всевластия и безграничной силы…
– Полюбовался?
Насмешливый голос, обрубивший его эйфорию, раздался откуда-то справа.
Энтони резко открыл глаза, выпрямился и отдернул руку от члена, который хотел «помассировать».
Экран справа светился – тот самый экран, на котором он вел видеоконференции и который сегодня не включал. А на экране лицо. Логана Эвертона.
«Вот же паскудник… Все-таки оставил им послание после того, как закончил работу. Подгадил».
Кокс не стал даже отвечать – это все запись. Нужно погасить экран – он не намерен слушать чушь.
Щелкнула кнопка пульта. Вхолостую. Экран не погас. Зато человек на нем усмехнулся?
– Ну как, ты налюбовался своим состоянием? Подрочил на него?
Кажется, это не запись. Это… прямой эфир. Вот же гаденыш…
– Тебе завидно?
Энтони всегда был победителем – всегда и везде. И этот досадный инцидент с появлением на одном из его телевизоров наглой рожи не испортит ему настроения.
– А ты разве не любишь деньги? Не трогаешь себя, когда понимаешь, что богат? Ах, да, ты же никогда не был богат.
Человек с синими глазами даже не моргнул.
– Ты знаешь, что смотришь на них в последний раз?
– Да ну? – Кокс давно не велся ни на «страшилки», ни на розыгрыши. – Сюда тебе не добраться.
– Уже добрался, – раздалось справа. – И, знаешь, что прямо сейчас происходит?
Энтони не хотелось отвечать. Наглец уже наплевал ему в душу тем, что прервал священнодействие, а теперь пытался запугивать. Нужно поднять службу безопасности, нужно обрубить тот канал, в который влез Эвертон. И приказать убить эту мразь. Достал.
– Прямо сейчас с твоих серверов производится хакерская атака на банковские счета Комиссии.
– Что? Ты лжешь…
Кокс почувствовал, как ему сдавило грудь. Нужно позвать на помощь, нужно убраться отсюда – неподалеку у него есть защищенный бункер. Как раз для таких случаев. И на всякий случай поменять пароли на счетах.
– Нет, не лгу, – гость не улыбался, а взгляд его был холоден, как стылая океанская глыба. На (В) экране показалось запястье – Эвертон посмотрел на часы. – Атака длится уже пятнадцать секунд, и, значит, Комиссия прибудет к тебе где-то… через минуту.
Энтони побежал прочь из кабинета, но массивная железная дверь перед его носом захлопнулась. Автоматически закрылась на замок и издала сигнал тревожной блокировки.
– Черт… Черт-черт-черт! – Кокс ударил ребром ладони по металлической обшивке. – Слушай, ты ведь шутишь, да?
Этот пидор – хакер. И он может не шутить. А что, если все правда?
Энтони потел, Энтони хотел сбежать отсюда, как можно быстрее.
– Сорок секунд, – раздалось с правого экрана. – Они появляются быстро, ты знаешь. Им не нужны двери.
– Нет… – шептал градоначальник «Икса». – Нет. Ты ведь обманываешь меня, да? Ты просто хочешь часть моих денег? Скажи, сколько ты хочешь? Ты ведь уже видел, сколько там? Половину? Семьдесят процентов? Все?!
– Тридцать секунд.
– Послушай… – Кокс задыхался. – Озвучь свои условия.
Он, возможно, зря струсил, но этот парень однозначно был психом. Он лгал. Или, может быть, нет. Нельзя рисковать, нельзя.
– Двадцать пять секунд. Знаешь, что они сделают с тобой, Кокс? Отправят в ссылку в очень и очень далекие места на тяжелые работы. Это в лучшем случае. Или попросту казнят, что очень вероятно. Двадцать секунд. Ты хочешь полюбоваться на свои деньги еще раз? Скоро тут везде будут стоять нули, потому что твои сервера сейчас пытаются подобрать пароли к счетам Комиссии. Ой, как наказуемо. Очень наказуемо.
– Нет, – хрипел Кокс, цепляясь за спинку кресла, – нет… Они узнают, что это ты, а не я…
– Не узнают.
– Это же вранье, вранье…
– Ты просто стал слишком жаден. Ты перестал считаться со средствами достижения целей, и это плохо.
– Я отдам тебе все, слышишь? Все!
– Двенадцать секунд. Попрощайся со своим домом, местом и миром. Тебя ждет другая жизнь.
– Послушай, послушай меня, парень, я стар… Мы ведь сможем договориться, мы сможем договориться!
– Не сможем, – отрезали холодно. – Пять секунд.
– Макферсон! Он тебя найдет! Найдет за меня!
Последним, что услышал Энтони, прежде чем кабинет осветился вспышками и в нем появились люди в серебристой форме, были слова: «Макферсон мертв».
Мертв. Мертв. Не может быть, не… может… быть…
Слепящие вспышки открывающихся порталов; голубые отсветы на ветках Пхеллы; гости из ниоткуда в его кабинете – слишком много чужих, слишком.
Когда ему зачитывали список правонарушений, Кокс смеялся так громко, что не слышал слов. А после, обессилев, сполз на пол.
На счетах все еще значились цифры – его миллионы. Его миллионы.
Раздавшийся спустя секунду яростный крик Кокса, свидетельствующий о том, что он голыми руками бы придушил Эвертона, прервался, когда плеча коснулся гудящий синий парализатор. Из кабинета Энтони забирали без сознания.
Нордейл. Уровень Четырнадцать.
Реальность вернула меня себе. Жизнь тело не покинула, и это означало, что у меня здесь еще есть дела – какие-то, когда-то. Тишина палаты; редкие голоса в коридорах, стерильные халаты. Меня угнетало все: надобность начинать планировать, нужда решать, куда и как двигаться дальше. Но больше всего меня угнетала необходимость жить дальше без Логана.
Может, лучше бы я… осталась на той дороге?
«Не надо так думать, не надо».
Но без него было тоскливо.
Одно я знала наверняка: я не хочу оставаться на Четырнадцатом. Потому что Он здесь, и потому что сейчас и во все времена будет существовать шанс того, что мы снова случайно встретимся. А это болезненно. Зачем проходить через ад раз за разом?