– Логичный. И что?
– А вчера кое в чем логики не нашлось.
Шумные проспекты; важные дорогие машины, деловые люди. Центр – район богатых людей.
– В чем, например?
– В твоем признании.
Мне вдруг стало еще противнее, чем до того. Бедное мое признание – самое жалкое из всех. Его же еще и обосрали под конец. Я отвернулась и стала смотреть в сторону. Оно было настоящим, между прочим.
– Оно было настоящим, – вдруг произнесли слева, вторя моим мыслям. – И я знал, что ты говоришь правду.
Да? Мои брови против воли поползли вверх. Что ж, тогда оно не самое жалкое из всех. Всего лишь на девяносто девятом месте по шкале самых неудачливых признаний века.
– А потом пошла череда нелогичных событий, – продолжал пояснять водитель, которому, кажется, было плевать на мою бурю из эмоций. – Ты сбежала из моего дома, смущенная. Захотела уехать далеко-далеко, а после того, как я тебя догнал, попросилась в Делвик.
– И?
– А потом тебе кто-то позвонил, и ты вдруг сообщила, что я – далеко не лучший мужчина в твоей жизни и что у меня вообще короткий член.
Я вдруг против воли начала смеяться.
– Я не говорила, что у тебя короткий член.
– Не важно. Сказала, что я там какой-то пятнадцатый после кого-то…
– Шестой.
– Угу. Двадцать шестой. В общем, я сначала обиделся, вернулся домой, поостыл и принялся думать. Понял, что должен увидеть всех тех, после кого меня поставили в очередь, чтобы забить себе контрольный гвоздь в гроб, так сказать. И начал искать все видеозаписи с камер «Икса».
Бедный. Мне было смешно, грустно и еще немножко стыдно за свои вчерашние оскорбления. Хотелось извиниться, но я не решалась перебивать рассказ.
– Выяснил, после кого ты был в очереди?
Печально. Когда не верят в правду, но легко верят лжи.
– Да. Выяснил.
Отлично. Хоть одно обвинение с плеч, когда меня отпустят восвояси.
– А еще досмотрел до того места, когда Макферсон в аэропорту передал тебе записку.
Вот оно – восторжествовала правда.
Логан, повествуя, не замечал на моем лице ни сарказма, ни разочарования, ни отражения тоски.
– Я нашел их разговоры – Кокса и Макфесона. Где они совещались о том, как именно на меня лучше надавить, чтобы я вернул им деньги за проект, который выполнил.
– Вот же свиньи…
– Точно. И избрали они для этого тебя. Так как видели, что мы…
Спали вместе.
– …проводили много времени вместе.
Тактичный.
Мы все куда-то ехали, ехали и ехали. Менялись названия улиц, чередовали свет с зеленого на красный и наоборот светофоры; появлялись просветы в тучах. Все-таки куда же меня везут в пижаме?
– А после… – голос водителя вдруг охрип. – Я отыскал записи того, что случилось, когда…
Руки на руле сжались.
– Когда я вышла из машины?
Я лишь пожала плечами – для меня уже прожитый этап. И больно мне до сих пор было не от выстрела или от пули, но от разбитого сердца.
– Да.
– И ты отправил доктора. Спасибо.
Логан все молчал. Я посмотрела на него и увидела того же самого мужчину, который когда-то сражался за меня с противниками.
– Ты… убил их? – я ни минуты не сомневалась, что он мог бы. – Кокса и Макферсона?
– Нет. Я не стал марать руки.
– Тогда как ты можешь быть уверен…
На меня взглянули озорные синие глаза:
– Я отправил Макферсона в зону «Охоты».
– В «Охоту»?! Так он выйдет…
– Без права выхода из нее. Пожизненно. Плюс, я перепрограммировал систему так, чтобы она допустила его настоящую смерть.
Ого! Какой белый и пушистый парень сидит со мной рядом! Рук он не марал, да-да…
– А Кокс? Что ты сделал с ним?
– Я же программист, ты помнишь?
– Такое забудешь.
– Я спровоцировал с его компьютера хакерскую атаку на сервера Комиссии.
– Шутишь?!
Мой сосед смеялся.
– Нет.
– Так они, – у меня не хватало слов, – Коммисионеры – они же придут за ним?
– Уже пришли.
Логан улыбался широко и жизнерадостно. Совсем как кот, который решил вывалить крынку со сметаной соседу на голову.
Вот это да… Вот это он поквитался – изощренно, жестоко, серьезно.
И я против воли почувствовала странное – да, мы не были парой, как мужчина и женщина. Но мы, как ни странно, все-таки были командой.
– Приехали.
Седан остановился у стеклянных дверей самого высокого небоскреба города. Тех самых дверей, в которые я вчера входила с гордо поднятой головой, будучи уверенной в том, что меня ждут. Сделалось тошно.
– Зачем мы здесь?
Я подниматься не буду. Незачем.
Теперь я сидела в машине, как «потеряшка». Ни одежды, ни обуви, ни места, куда идти.
– Пойдем.
– Не хочу.
– Инига…
– Я туда не хочу.
– Ты не знаешь, что там.
На меня смотрели тепло, и это пугало куда сильнее вероятности получить еще одну пулю в спину. На кону стояли оставшиеся клочки от моего сердца.
– Логан, зачем? Что мне там делать? Вчера мы все сказали…
– Не все.
Без разницы.
– Инига… я знаю, что ты храбрая. Если не пойдешь, никогда не узнаешь того, что будет дальше.
– И плевать. Я не храбрая.
– Храбрая. Я воевал с тобой в «Охоте».
В «Охоте» мне было проще, чем сейчас.
– Решайся. Давай.
Он смотрел на меня так, как не смотрел никогда, – он гладил меня взглядом.
И я почти что с психом толкнула дверцу и шагнула мягким тапком на холодный асфальт – последнее испытание, ити-его-раздери! Последнее. В моей. Жизни. Потом я уеду отсюда далеко-далеко.
Лифтовая кабина была уставлена цветами в корзинах. Белыми, желтыми, красными, розовыми, фиолетовыми. Красиво. Цветов было так много, что мы едва отыскали пространство для себя.
– Кто-то что-то празднует?
Пахло, как в оранжерее.
– Нет.
Мы почти прижимались друг к другу, потому что иначе некуда было ступить. Логан на меня не смотрел, но улыбался:
– Просто ты не ответила, какие тебе нравятся.
На меня будто вылили ушат холодной воды. Это… для меня?
– Даже не думай…
Бежать было некуда; к тому же он крепко взял меня за запястье. В эту же секунду остановился лифт, прибыв на верхний этаж. Разошлись в стороны двери.
Цветы были и здесь – много цветов, – весь коридор в них утонул.
– Все, прекращай эти шутки. Не смешно… Ты хотел извиниться? Ты извинился. А теперь пусти меня – мне пора уходить.
– Ты еще не дошла до квартиры.
– И не дойду!
– Давай же, прояви храбрость, узнай, что тебя ждет там.
Сволочь. Я насупилась, резко выдернула свою руку и решительно направилась в сторону двери пентхауса с намерением у нее развернуться и сказать, что там ровным счетом ничего интересного нет. Не смешная шутка. Идиотская. Тупая.
Он заставил меня войти в квартиру; щелкнул за спиной дверью. Я, злая, как черт, сделала два шага вперед и развернулась для того, чтобы прервать, наконец, этот балаган.
Развернулась, нахмурилась и даже открыла рот.
Логан опускался на колени.
На одно. Колено.
И смотрел он на меня при этом так, как не смотрел никогда, – открыто, честно, просительно. Он был раним и уязвим в этот момент – он никогда-никогда-никогда еще не был таким…
– Инига.
А голос хриплый.
У меня дрожали колени, я все еще ждала подвоха. Вот сейчас это кончится, вот сейчас, нет, сейчас – он ведь не скажет того, чего я жду. Не скажет. Мне хотелось разреветься прямо у порога – начать лить слезы в три ручья и утирать лицо кулаком.
– Я пригласил тебя в эту квартиру,… чтобы ты осталась.
«Надолго?»
Чем ты сам ранимее, тем сильнее хочется язвить.
– Осталась в ней навсегда. Со мной. Как моя женщина, как моя вторая половина, как моя… команда.
Теперь я точно походила на пугало с дрожащим подбородком. Слишком много чувств, слишком.
– Пожалуйста, будь моей возлюбленной. И я клянусь любить и защищать тебя до конца своих дней. Я даже готов, если нужно, отключить до конца жизни свою голову.
– А с включенной головой я тебе не нужна?
Я смеялась сквозь слезы.
– Нужна. С головой, без головы, в одежде, без. А так же с плохим настроением, с хорошим – любая ты. Просто ты.
Он смотрел на меня снизу вверх. Я, утирая щеки, сверху вниз.
Тишина. Продолжительная пауза. Нужно что-то сказать.
– Тут… должно быть кольцо.
– Кольцо я забыл в другой комнате, – смущенно прочистил горло Логан.
Я опустилась на колени и обняла его.
Он любил меня так же нежно, как признавался в любви. Оберегал, ловил каждый взгляд, каждое слово, каждый звук. Ласкал каждый миллиметр моего тела, всю мою душу накрыл собой.
– Я здесь. С тобой.
Мне не верилось.
Наши пальцы переплетались.
– Со мной. Мой.
– Твой.
Это задержавшаяся в моей жизни сказка? Она ведь больше не уйдет? Никогда-никогда?
Надетое на палец кольцо ласкало кожу и заставляло мои глаза слезиться от неверия, что со мной это все-таки случилось. С нами.
– Ты дурак, ты знаешь? Ты не пришел тогда, а я ждала.
– Я знаю. Дурак.
– Не дурак. Я тебя люблю…
– Я тебя тоже люблю.
– Давно? – я смеялась. Не думала, что он ответит, но он ответил.
– Давно. С тех пор, как ты меня впервые поцеловала. Но я бы никогда и ни за что в этом не признался. Даже себе.
Действительно дурачок. Ведь надо было сначала пройти через столько мучений.
– И не стыдно будет перед друзьями? Говорить, что мы встретились в «Иксе»?
– Не стыдно. Это моя жизнь – наша жизнь. Ты их встретишь – они хорошие…
– И доктора?
– И его.
Так вот почему тот сказал «до встречи». Теперь понятно.
Я не могла насмотреться в синие глаза, не могла налюбоваться лицом – все гладила его ладонями, все целовала мягкие теплые губы.
– А ведь будка не ошиблась…
– Какая будка?
– «Моя вторая половина». Она сказала, что ты – моя вторая половина.
– Так это была ты? Ты посылала тот запрос?