отправляйтесь туда, объясните им все. Полюбуйтесь достопримечательностями, черт побери. Когда они кого-то найдут, мы тоже захотим предъявить обвинения – в краже, в выбрасывании трупа и так далее. Разве вы не видите – начинается новая, удивительная эра, когда границы уже не мешают охране порядка.
Это была фраза из брошюры, которую мы получили, когда в последний раз обновляли компьютеры.
– Шансы найти убийцу только что рухнули. Нам был нужен Пролом.
– Так он говорит мне. Я согласен. Так иди и улучши наши шансы.
– Сколько я там пробуду?
– Выходите на связь раз в два дня. Посмотрим, как пойдет. Если затянется больше чем на пару недель, мы проанализируем ход дела – мне неприятно уже то, что я расстаюсь с вами даже на несколько дней.
– Так не расставайтесь.
Он с сарказмом посмотрел на меня: а у меня есть выбор?
– Мне бы хотелось взять Корви с собой, – сказал я.
Комиссар издал неприличный звук.
– Ну разумеется. Не глупите.
Я провел пальцами по волосам.
– Комиссар, мне нужна ее помощь. Начнем с того, что она знает о деле больше, чем я. Она с самого начала была неотъемлемой частью команды. Если я поеду расследовать это дело за границу…
– Борлу, вы ничего не расследуете, вы гость. Наших соседей. Хотите явиться туда с собственным Уотсоном? Кого еще вам предоставить? Массажиста? Секретаря? Вбейте себе в голову эту мысль: помощник – вы. Господи, плохо уже то, что вы втянули ее в это дело. На каком основании, скажите пожалуйста? Советую не думать об утрате, а вспоминать о том, как хорошо вам было вместе.
– Это…
– Да, да. Можете не повторять. Хотите узнать, что такое дерьмо собачье, инспектор? – Он навел пульт управления на меня, словно собираясь остановить или перемотать назад. – Дерьмо собачье – это когда старший сотрудник Бешельского ОБОТП – вместе с подчиненным ему полицейским, которого он тайно присвоил, словно личную собственность, устраивает не одобренную начальством, ненужную и бесполезную конфронтацию с группой громил, у которых есть высокопоставленные друзья.
– Угу. Значит, вы про это слышали. От адвоката?
– О каком адвокате вы говорите? Представитель Седр был настолько любезен, что позвонил мне сегодня утром.
– Вам позвонил сам Седр? Черт. Простите, господин комиссар. Я удивлен. И что, он потребовал, чтобы я оставил их в покое? Мне всегда казалось, что свои связи с ИГ он скрывает. Поэтому он и прислал того адвоката, по сравнению которым эти громилы казались игроками низшей лиги.
– Борлу, я знаю одно: Седр услышал о вчерашнем тет-а-тете и пришел в ужас от того, что кто-то произнес его имя. Он был в дикой злобе и угрожал различными санкциями против вас за клевету, если о нем еще раз упомянут в любом подобном контексте, и так далее. Я не знаю и не хочу знать, что завело расследование в данный конкретный тупик, но вы, Борлу, могли бы задать себе вопрос о параметрах совпадения. В то же утро, всего через несколько часов после вашей невероятно плодотворной публичной дискуссии с патриотами, появилась эта запись, и Пролом отозвали. И нет, я понятия не имею, что это означает, но факт интересный, верно?
– Не спрашивайте меня, Борлу, – сказала Таскин, когда я позвонил ей. – Я не в курсе. Я только что про это узнала. Нисему недоволен, Бурич в ярости, Катриния сбита с толку, Седр в восторге. Вот такие слухи ходят. Кто что слил, кто кому перешел дорогу – такой инфы у меня нет. Извините.
Я попросил ее держать ушки на макушке. На подготовку у меня была пара дней. Гэдлем передал мои контакты соответствующим департаментам в Бешеле и моему визави в Уль-Коме, с кем я должен поддерживать связь.
– И отвечай на сообщения, черт побери, – сказал комиссар.
Пропуск и ориентацию для меня подготовят. Я вернулся домой, посмотрел на свою одежду, положил на кровать старый чемодан, стал брать книги с полки и ставить их обратно.
Одна из книг была новой. Я заказал ее, перейдя по ссылке с сайта fracturedcity.org, и получил по почте утром, заплатил за ускоренную доставку.
Мой экземпляр «Между городом и городом» был старый и потрепанный, целый, но с загнутой назад обложкой. На страницах виднелись пометки, оставленные как минимум двумя разными людьми. Несмотря на эти недостатки, книгу продавали по баснословной цене, поскольку в Бешеле она запрещена. Я не очень рисковал: мне было легко проверить статус книги и убедиться в том, что по крайней мере в Бешеле ее считают скорее слегка постыдным пережитком прошлого, чем современным документом, подстрекающим к мятежу. Такими были большинство запрещенных в городе книг: санкции применялись редко, и даже цензоры нечасто проявляли рвение.
Книгу опубликовало уже давно исчезнувшее издательство, связанное с анархистами и хиппи, хотя, если судить по тону первых страниц, текст был гораздо суше, чем намекала цветистая, наркоманская обложка. Буквы на строчках гуляли вверх и вниз. Я заметил, что в книге нет оглавления, и разочарованно вздохнул.
Я лег на кровать и позвонил двум женщинам, с которыми встречался, сообщил им, что еду в Уль-Кому. Бисайя, журналистка, ответила:
– Круто. Непременно зайди в галерею «Брунай», там выставка Кунеллиса. Купи мне открытку.
Сариска, историк, удивилась и расстроилась тем, что я уезжаю на неизвестный срок.
– Ты «Между городом и городом» читала? – спросил я.
– Да, конечно, в универе. В обложке от «Богатства народов». – В 1960–1970-х годах некоторую запрещенную литературу можно было купить в обложках от других, разрешенных книг. – А что?
– И как тебе?
– В то время это было потрясающе. К тому же для меня это было проявлением невероятной храбрости. Но впоследствии книга показалась мне нелепой. А что, Тиадор? У тебя наконец наступил подростковый возраст?
– Возможно. Никто меня не понимает. И я не просил, чтобы меня рожали.
Каких-то особых воспоминаний об этой книге у Сариски не осталось.
– Блин, я просто не верю, – сказала Корви, когда я позвонил ей. Она повторяла это снова и снова.
– Знаю. Именно так я и сказал Гэдлему.
– Они снимают меня с дела?
– Не думаю, что существуют какие-то «они». Но, к сожалению, да, ты не сможешь поехать.
– И это все? Меня просто выбрасывают?
– Извини.
– Гадство… Вопрос вот в чем, – сказала она через минуту, которую мы провели молча, слушая дыхание друг друга, словно влюбленные подростки, – кто мог скинуть эту запись? Нет, вопрос вот в чем: как они нашли эту запись? Почему? Сколько там долбаных часов пленки, сколько камер? С каких это пор у них есть время просматривать всю эту фигню? Почему именно на этот раз?
– До отъезда у меня еще есть время. Я тут подумал… Ориентация будет послезавтра…
– И что?
– Ну…
– И что?
– Извини, я задумался. Насчет пленки, которой нам только что дали по башке. Не хочешь провести небольшое расследование? Пара звонков, несколько встреч. Пока мне не дали визу, я собираюсь разобраться с одним конкретным вопросом – с фургоном, который катил в чужие земли. Из-за этого у тебя могут возникнуть проблемы, – последнюю фразу я произнес шутливым тоном, словно предлагал что-то интересное. – Тебя ведь сняли с дела, так что все это не совсем разрешено. – Тут я соврал. Ей опасность не угрожала – я мог одобрить все, что она сделала. У меня могли быть неприятности, но у нее – нет.
– Ну, значит, да, блин, – ответила она. – Если власти тебя игнорируют, остается действовать без разрешения.
Глава 11
– Да? – Микаэль Хурущ вгляделся в мое лицо из-за двери своего обшарпанного офиса. – Инспектор. Это вы. Что… Здравствуйте?
– Господин Хурущ. Небольшое дельце.
– Пожалуйста, впустите нас, – сказала Корви.
Он открыл дверь шире, чтобы посмотреть на Корви, вздохнул и дал нам пройти.
– Чем могу помочь? – Он стиснул ладони, потом снова развел их.
– Вы как без фургона – нормально? – спросила Корви.
– Хреново, но мне друг помогает.
– Какой он молодец.
– Правда же? – спросил Хурущ.
– Когда вы получили пропуск ЛКВ для вашего фургона, господин Хурущ? – спросил я.
– Я… что, что? Я не… Я не обязан…
– Интересно, что вы уклоняетесь от ответа, – заметил я. Его ответ подтвердил мою догадку. – Вы не настолько глупы, чтобы наотрез все отрицать – пропуска-то все регистрируются. Но тогда о чем мы спрашиваем? И почему бы вам просто не ответить? Что не так с этим вопросом?
– Господин Хурущ, не могли бы мы взглянуть на ваш пропуск?
Он несколько секунд смотрел на Корви.
– Его здесь нет. Он у меня дома. Или…
– Может, не будем? – прервал его я. – Вы лжете. Мы любезно предоставили вам последний, крошечный шанс, но – ой – вы его просрали. У вас нет пропуска «Любой квалифицированный водитель» для многократного въезда в Уль-Кому. Верно? И его у вас нет, потому что его украли. Похитили вместе с фургоном. Более того, он находился внутри вашего фургона – как и ваша древняя карта города.
– Послушайте, – сказал он. – Я же говорю, меня там не было. У меня нет карты города. У меня GPS в телефоне. Я ничего не знаю…
– Это не так, но правда в том, что ваше алиби подтверждается. Поймите, мы не думаем, что вы совершили это убийство или даже выбросили труп. Нас разозлило совсем не это.
– Нас беспокоит, – сказала Корви, – что вы вообще не упомянули о существовании этого пропуска. Вопрос в том, кто его взял и что вы за него получили.
Хурущ побледнел.
– О господи, – сказал он. Он несколько раз пожевал губами, а затем резко сел. – О боже, погодите. Я тут совсем ни при чем. Я ничего не получил…
Ту запись я просмотрел несколько раз. По охраняемой, официальной дороге в Копула-Холле фургон ехал совершенно уверенно. Никто не проламывался по пересеченной улице, не менял номера, чтобы они соответствовали какому-нибудь поддельному разрешению. Водитель просто показал пограничникам бумаги, и они никого не удивили. Существовал один, совершенно определенный пропуск, который мог так ускорить столь несложное путешествие.