– Вы оказали кому-то услугу? – спросил я. – Вам сделали предложение, от которого невозможно отказаться? Шантажировали? Вы оставили бумаги в бардачке. Для них же лучше, если вы ничего не знаете.
– По какой еще причине вы не стали бы рассказывать нам о пропаже бумаг? – спросила Корви.
– У вас один-единственный шанс, – сказал я. – Ну что, какой сценарий вы выбираете?
– О господи, послушайте, – Хурущ тоскливо посмотрел по сторонам. – Пожалуйста, послушайте. Да, я должен был забрать бумаги из фургона. Обычно я так и делаю. Я клянусь вам. Клянусь. Наверное, в этот раз я забыл, и именно в тот день фургон угнали.
– Вы поэтому не сообщили об угоне? – спросил я. – Вы не сказали, что фургон угнан, потому что знали, что рано или поздно вам придется рассказать про бумаги. А вы надеялись, что все уладится само собой.
– О боже.
Машины, приехавшие из Уль-Комы, легко отличить по пропускам, дающим первоочередное право проезда, по номерным знакам, по наклейкам на окнах и современному дизайну. То же самое относится и к бешельским автомобилям в Уль-Коме – с их пропусками и – с точки зрения наших соседей – устаревшими очертаниями. Пропуск для автомобиля, особенно многоразовый ЛКВ, стоит недешево, его сложно получить, и с ним связаны определенные правила и условия. Одно из них заключается в том, что пропуск для конкретного автомобиля никогда не должен оставаться без присмотра в этом самом автомобиле. Ни к чему упрощать работу контрабандистам. Однако довольно часто владельцы автотранспорта по недосмотру совершают это преступление – оставляют эти документы в ящичке для перчаток или под сиденьем. Хурущ знал, что он как минимум будет должен уплатить крупный штраф и навсегда потеряет право переезжать в Уль-Кому.
– Кому вы отдали свой фургон, Микаэль?
– Никому, инспектор, Христом-богом клянусь. Я не знаю, кто его забрал. Серьезно не знаю.
– Вы хотите сказать, что это полное совпадение? Что человек, которому понадобилось привезти труп из Уль-Комы, просто случайно угнал фургон с пропуском внутри? Как это удобно.
– Клянусь своей жизнью, инспектор, я не знаю. Может, угонщик нашел документы и продал их кому-то еще.
– Он в ту же ночь нашел того, кому нужен транспорт для переезда в другой город? Да это самый везучий вор в мире.
Хурущ обмяк.
– Прошу вас, – сказал он. – Просмотрите мои банковские счета. Загляните в мой бумажник. Никто ни хрена мне не заплатил. С тех пор как угнали фургон, я ничего не могу сделать, бизнес встал. Я не знаю, как мне быть.
– Я сейчас зарыдаю, – сказала Корви.
Хурущ зло посмотрел на нее.
– Клянусь жизнью, – повторил он.
– Мы просмотрели ваше досье, Микаэль, – сказал я. – Нет, не полицейское – его мы проверили в прошлый раз. Я про ваше досье в пограничной службе Бешеля. Через несколько месяцев после получения пропуска вас случайным образом выбрали для проверки. Там отметки «Первое предупреждение» по нескольким пунктам, но самое серьезное нарушение состояло в том, что вы оставили документы в машине. Тогда у вас был седан, верно? Как вы выкрутились? Удивительно, что у вас сразу не отобрали пропуск.
– Первое нарушение, – ответил он. – Я их умолял. Один из тех, которые нашли пропуск, сказал, что поговорит со своим приятелем и мне просто вынесут официальное предупреждение.
– Вы дали ему взятку?
– Ну да. То есть что-то дал. Сколько именно, не помню.
– Почему бы и нет? Вы ведь и получили его таким же способом? Но зачем он вам вообще?
Долгая пауза. Пропуска ЛКВ предназначаются для компаний, у которых чуть больше сотрудников, чем у подозрительной конторы Хуруща. Однако мелкие бизнесмены часто повышают свои шансы на получение пропуска с помощью нескольких долларов – бешмарки вряд ли повлияют на посредников из Бешеля или клерков в посольстве Уль-Комы.
– На тот случай, если бы потребовалось что-нибудь забрать, – беспомощно ответил он. – Мой племянник сдал на права; он и еще пара дружков могли бы управлять им, выручить меня, если что.
– Инспектор? – Корви смотрела на меня. Вдруг я понял, что это она сказала уже несколько раз. – Инспектор? – Она бросила взгляд на Хуруща: Что мы делаем?
– Извини, – сказал я ей. – Просто задумался.
Жестом я приказал ей следовать за мной в угол комнаты и ткнул пальцем в Хуруща, чтобы тот оставался на месте.
– Я его заберу, – тихо сказал я, – но что-то… Посмотри на него. Я пытаюсь кое-что сообразить. Слушай, мне нужно, чтобы ты занялась поисками, и как можно быстрее. Завтра у меня эта чертова ориентация, так что придется работать до утра. Ты не против? Мне нужен список всех фургонов, об угоне которых заявили в Бешеле в ту ночь, и я хочу знать, что произошло в каждом из этих случаев.
– Всех фургонов?
– Без паники. Машин будет много, но исключи все, кроме фургонов примерно этого размера – и притом нужны данные только за одну ночь. Принеси все, что сможешь, по каждому из них. В том числе связанные с ними документы, хорошо? Как можно быстрее.
– Что вы собираетесь делать?
– Попробую выведать правду у этого скользкого типа.
Лесть, увещевания и опыт работы на компьютере помогли Корви добыть информацию за несколько часов. Я сидел вместе с Хурущем в камере и – различными способами и в разных формулировках – задавал ему одни и те же вопросы: «Кто взял твой фургон?» и «Кто взял твой пропуск?». Он ныл и требовал адвоката, а я отвечал, что адвокат скоро у него будет. Дважды он пытался разозлиться, но в основном повторял, что ничего не знает, что он не сообщал о краже фургона и документов, так как боялся навлечь на себя беду. «Особенно потому, что они меня об этом предупредили, понимаете?»
Рабочий день уже закончился, когда мы с Корви сели в моем кабинете, чтобы обработать полученные данные. Как я и предупреждал, нам предстояла долгая ночь.
– За что задержали Хуруща?
– На данном этапе – за неправильное хранение пропуска и недонесение о преступлении. В зависимости от того, что мы найдем, я могу еще добавить сговор о совершении убийства, но у меня такое чувство…
– Вы не думаете, что он в этом замешан?
– На гениального преступника он не похож.
– Босс, я не говорю, будто он что-то планировал. Может, он даже не знал ничего конкретного. Но вам не кажется, что он должен знать, кто взял фургон? И что с этим фургоном что-то собираются делать?
Я покачал головой.
– Ты его не видела. – Я достал из кармана запись допроса. – Если будет время, послушай.
Она села за мой компьютер и стала сводить имеющуюся информацию в таблицы, превращать мое бормотание, мои расплывчатые идеи в схемы.
– Это называется дата-майнинг. – Последние слова она произнесла по-английски.
– Если ты – шахтер, копающий данные, то кто из нас шахтерская канарейка? – спросил я.
Корви не ответила. Она просто печатала, пила густой кофе, «сваренный как полагается, блин», и жаловалась на программы в моем компьютере.
– Итак, вот что у нас есть.
Уже был третий час ночи. Я поглядывал из окна на ночной Бешель. Корви сложила распечатки в аккуратную стопку. За окном слышалось приглушенное уханье и негромкое ворчание автомобилей. Я заерзал на стуле; я выпил много газировки с кофеином, и теперь мне нужно было отлить.
– Общее число фургонов, об угоне которых заявили в ту ночь: тринадцать. – Корви провела пальцем по листу в поисках нужной строки. – Три из них затем оказались сожженными или испорченными другим способом.
– Малолетки.
– Малолетки, да. Значит, десять.
– Сколько времени прошло до подачи заявления об угоне?
– Обо всех, кроме трех, включая принадлежащий нашему обаяшке в камере, заявили к концу следующего дня.
– Ясно. Так, где у тебя была эта сводка… У скольких из этих фургонов есть улькомские пропуска?
Она полистала бумаги.
– У трех.
– Что-то многовато. У трех из тринадцати?
– У фургонов это число гораздо выше, чем у транспорта в целом, из-за всех этих дел с экспортом-импортом.
– Но все такие? Какая статистика для городов в целом?
– По фургонам с пропусками? – Корви стала нажимать на клавиши, глядя на экран. – Не могу найти. Наверняка это можно узнать, но я не могу придумать способ.
– Ладно, если будет время, мы с этим разберемся. Но я готов спорить, что это меньше, чем три из тринадцати.
– Вы могли бы… Да, похоже, это много.
– Так, попробуем вот что. Если взять три угнанных фургона с пропусками, у скольких владельцев были предупреждения за нарушение правил?
Она глянула в бумаги, а затем на меня.
– У всех троих. Черт. У всех троих за неправильное хранение. Черт.
– Угу. Это кажется маловероятным, да? С точки зрения статистики. Что стало с двумя другими?
– Они… Погодите. Они принадлежали Гордже Федеру и Салии-Энн Махмуд. На следующее утро фургоны нашли. Их бросили.
– Из них что-то забрали?
– Немного побили, взяли пару кассет, мелочь из фургона Федера, айпод из фургона Махмуд.
– Покажи мне время. Мы же никак не сможем доказать, какой из них угнали первым, да? Известно, остались ли у этих двоих пропуска?
– Об этом речь не заходила, но завтра выясним.
– Узнай, если сможешь. Но я готов спорить, что да. Откуда угнали фургоны?
– Из Юславии, Бров-Проша, а фургон Хуруща – из Машлина.
– Где их нашли?
– Федера в… Бров-Проше. Господи. Махмуд – в Машлине. Черт. Рядом с Проспек-штрас.
– Примерно в четырех улицах от офиса Хуруща.
– Черт. – Она откинулась на спинку стула. – Разъясните мне это, босс.
– В ту ночь угнали три фургона, у которых были пропуска. Владельцы всех трех из них когда-то попались на том, что хранили документы в бардачке.
– Вор знал?
– Кто-то охотился за пропусками. Тот, у кого есть доступ к базам данных пограничной службы. Вору был нужен транспорт для проезда через Копулу. Он точно знал, кто ленится забирать документы из машины. Посмотри на точки. – Я начертил примитивную карту Бешеля. – Сначала угнали фургон Федера, но господин Федер молодец, он хорошо запомнил преподанный ему урок и теперь носит документы с собой. Когда наши преступники это поняли, они поехали на фургоне