– А что вы собираетесь делать дальше?
– Послушайте… – Датт повернулся на сиденье, чтобы посмотреть на меня. – Скоро мы приедем в гостиницу. В общем, как я пытался вам сказать, ситуация начинает… наверное, вы не слышали про второе… Нет, мы даже не знаем, имеет ли это хоть какое-то значение, да и дошли до нас только какие-то обрывки. Возможно, все осложняется.
– Что? Вы о чем?
– Приехали, – сказал водитель.
Я выглянул в окно, но остался в машине. Мы стояли у «Хилтона» в Асиане, рядом с улькомским старым городом. Здесь заканчивалась сплошная улькомская улица из низких современных жилых домов из бетона, на углу площади, где стояли кирпичные бешельские дома ленточной застройки и улькомские имитации пагод. Между ними располагался уродливый фонтан. Я никогда здесь не бывал: здания и тротуары по краю были пересеченными, но сама центральная площадь находилась в сплошной Уль-Коме.
– Мы пока точно не знаем. Разумеется, мы побывали на раскопках, пообщались с Изабель Нэнси, со всеми преподавателями Джири, с ее однокурсниками и так далее. Никто ничего не знал; все думали, что она просто свалила куда-то на пару дней, и лишь затем услышали про то, что произошло. В общем, мы поговорили с кучей студентов, а потом один из них нам позвонил. Это произошло вчера. Насчет подруги Джири – тоже студентки. Иоланды Родригес. Мы ее видели: она была в полном шоке, так что от нее мало удалось добиться. Она просто загибалась. Сказала, что ей нужно уйти. Я спросил, не нужна ли ей помощь, и все такое, но она ответила, что за ней присмотрят. Какой-то местный парень – так сказали другие. Как только познакомишься с улькомцами… – Он распахнул дверцу с моей стороны. Я остался сидеть в машине.
– Значит, она позвонила?
– Нет, именно это я и хочу сказать, парнишка, который позвонил, отказался назвать свое имя, но он звонил насчет Родригес. Он говорил, что точно не знает, что, может, это ничего особенного, и так далее, и тому подобное. В общем… какое-то время ее уже не видели. Я про Родригес. Никто не может ей дозвониться.
– Она исчезла?
– Клянусь Святым светом, Тиад, это слишком мелодраматично. Может, она просто заболела и отключила телефон. Я не говорю, что ее не нужно искать, но давайте пока без паники, ладно? Мы не знаем, исчезла ли она…
– О нет, знаем. Не важно, что с ней произошло, да и произошло ли вообще, но ее не могут найти. По определению это «исчезнуть». Она исчезла.
Датт бросил на меня взгляд в зеркало, а затем посмотрел на водителя.
– Ну ладно, инспектор, – сказал он. – Иоланда Родригес исчезла.
Глава 13
– Как оно там, босс? – На линии гостиницы с Бешелем возникала задержка, и мы с Корви делали паузы, чтобы не перебивать друг друга.
– Об этом пока рано говорить. Тут странно.
– Вы видели ее комнату?
– Ничего полезного. Просто квартира, в которой живут студенты – в доме, который сдает университет.
– Никаких личных вещей?
– Парочка дешевых журналов, книги с неинтересными пометками на полях. Немного одежды. Компьютер, в котором либо установлена мощнейшая система защиты, либо нет ничего стоящего. Должен прибавить, что улькомским гикам я доверяю больше, чем нашим. Куча сообщений по мылу типа «Привет, мама, я тебя люблю», несколько статей. Вероятно, она пользовалась прокси и сетевой программой очистки, потому что в кэше ни хрена интересного.
– Босс, вы понятия не имеете, что сейчас говорите?
– Ни малейшего. Говорю то, что компьютерщики мне написали на бумажке. – (Возможно, когда-нибудь мы наконец перестанем шутить на тему «Я не понимаю Интернет».) – Кстати, свой MySpace она не обновляла с тех пор, как переехала в Уль-Кому.
– Значит, вы в ней не разобрались?
– К сожалению, Сила была не со мной.
Это действительно оказалась на редкость непримечательная и неинформативная комната. Комната Иоланды, располагавшаяся дальше по коридору, напротив, была доверху набита хипстерскими игрушками, романами и DVD, а также относительно экстравагантными туфлями. Ее компьютер исчез.
Я тщательно осмотрел комнату Махалии, сверяясь с фотографиями, которые милиция сделала сразу после того, как вошла в квартиру – еще до того, как книги и разную мелочовку снабдили метками и внесли в протокол. Вход в комнату перекрыли, и сотрудники милиции не давали студентам к ней приближаться, но, выглянув из двери, у которой лежала небольшая груда венков, я увидел в обоих концах коридора группки однокурсников Махалиии – молодых женщин и мужчин с осмотрительно прикрепленными к одежде бейджиками посетителей. Они перешептывались друг с другом. Кое-кто плакал.
Никаких блокнотов и дневников мы не нашли. Датт выполнил мою просьбу предоставить мне копии ее учебников: похоже, что ее любимым способом учебы было написание многочисленных комментариев на полях. Сейчас на моем столе лежали стопки листов: книги отксерили в спешке, и поэтому типографский текст и пометки гуляли во все стороны. Разговаривая с Корви, я одновременно читал налезающие друг на друга строчки сокращенных аргументов «за» и «против» на полях «Народной истории Уль-Комы».
– Какой он, ваш визави? – спросила Корви. – Он – ваше улькомское «я»?
– Скорее я – это его «ты». – Фраза была не лучшая, но Корви рассмеялась.
– А какой у них офис?
– Он похож на наш, только канцелярка получше. Пушку у меня отобрали.
На самом деле участок сильно отличался от нашего. Да, он был лучше оснащен, но, кроме того, он был просторный, открытого типа, с большим числом белых досок и отгороженных рабочих мест, рядом с которыми спорили и перебранивались сотрудники милиции. Им наверняка сообщили о моем прибытии, но они все равно с нескрываемым любопытством глазели на меня, когда мы Даттом шли мимо его кабинета, полагавшемуся ему по должности, к кабинету его босса. Скучающий полковник Муасис встретил меня речью о том, что мой визит – добрый знак, свидетельствующий о том, что отношения между нашими странами меняются, что он возвещает дальнейшее сотрудничество. Он спросил, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь, и заставил меня сдать оружие. Об этом мы заранее не договаривались, и я попытался спорить, но быстро отдал пистолет, чтобы не испортить все с самого начала.
Когда мы пересекли еще одну комнату под не очень-то дружелюбными взглядами, кто-то, проходя мимо, подчеркнуто приветствовал его: «Датт».
– Я задел кого-то за живое? – спросил я.
– Какие мы чувствительные, – ответил Датт. – Вы же бешелец, на что вы рассчитывали?
– Козлы! – воскликнула Корви. – Не может быть.
– У меня нет действующей улькомской лицензии, я здесь в роли советника и так далее.
Я заглянул в стоящий рядом с кроватью шкаф. Там даже Библии не было – то ли потому, Уль-Кома – светское государство, то ли из-за лоббирования со стороны церкви «Люкс темпларс» – хоть и отделенной от государства, но по-прежнему уважаемой.
– Козлы. Значит, сообщить нечего?
– Я дам тебе знать, если что.
Я посмотрел на список кодовых фраз, о которых мы договорились, но ни одна из них – я скучаю по бешельским пельменям = я в беде, я работаю над одной теорией = знаю, кто это сделал – даже и близко не соответствовала ситуации. «Я чувствую себя дурой», – сказала Корви, когда мы их придумывали. «Согласен, – ответил я. – Я тоже. И все-таки». Мы не могли рассчитывать на то, что наши разговоры не будет подслушивать сила, которая переиграла нас в Бешеле. Что более глупо – полагать, что заговор есть или что его нет?
– Погода здесь такая же, как и дома, – сказал я. Она рассмеялась. Мы условились, что эта банальная острота будет означать «ничего нового».
– Что дальше? – спросила Корви.
– Мы поедем в Бол-Йе-ан.
– Прямо сейчас?
– Нет, к сожалению. Я хотел отправиться туда раньше, но они не собрались, а сейчас уже поздно.
Я побрился, поел, немного побродил по унылому номеру, прикидывая, смогу ли я распознать подслушивающее устройство, если увижу его. Затем позвонил по номеру, который дал мне Датт. Он ответил только с третьего раза.
– Тиадор, – сказал он. – Извините, вы мне звонили? Я выходил, пришлось разбираться с кое-какими делами.
– Я хотел заглянуть на место раскопок…
– А, черт, да. Слушайте, Тиадор, сегодня вечером мы не сможем.
– Вы не предупредили людей, что мы приедем?
– Я сказал им, что возможно мы приедем. Слушайте, они будут рады, если сейчас смогут пойти по домам. А завтра утром мы сразу туда отправимся.
– А эта, как ее там, Родригес?
– Я до сих пор не убежден, что она действительно… нет, мне же нельзя так говорить, да? Я не уверен, что ее исчезновение подозрительно, – как вам такая фраза? Времени прошло совсем мало. Но если завтра она не объявится, не будет отвечать на электронную почту, эсэмэски и так далее, то да, все это будет выглядеть не очень. Подключим отдел, занимающийся поиском пропавших людей. Так что… Послушайте, я не смогу сегодня к вам подъехать. Вы не могли бы… Вам ведь есть чем заняться, да? Я отправляю вам кучу всего – копии наших записей, инфу, которую вы просили – про Бол-Йе-ан, университетский городок и все прочее. У вас компьютер есть? В Сеть выйти можете?
– Да. – Казенный ноутбук и выход в Сеть через Ethernet, за который гостиница брала десять динаров в сутки.
– Тогда ладно. В отеле, наверное, и платные видео есть. Так что от одиночества страдать вы не будете. – Он рассмеялся.
Я немного почитал «Между городом и городом», но потом бросил. Меня утомила комбинация сносок, незначительных исторических фактов и тенденциозных «Таким образом…». Я посмотрел улькомские телеканалы. Тут показывали больше художественных фильмов и игровых шоу, чем в Бешеле, а сами шоу были громче. Пощелкав пультом, я нашел канал, на котором дикторы перечисляли успехи президента Уль-Мака и проекта «Новая реформа»: визиты в Китай и Турцию, отправка торговых делегаций в Европу, похвала какого-то чиновника из МВФ, недовольство Вашингтона. Улькомцы были помешаны на экономике. И кто мог их в этом упрекнуть?