«Больше я не позволю, чтобы меня дурачили», — с горечью сказал себе Фальк.
«Да, но если тебе будет очень хотеться этого, ты позволишь! — тут же отозвалась другая часть его мозга. — Тебя непременно одурачат, если только захотят этого, и нет способа предотвратить это. Если ты не будешь задавать вопросы этому мальчику, чтобы не выслушивать ложных ответов, то тогда ложь всецело возьмет верх, и результатом всего путешествия в Эс Тох будет только молчание, осмеяние и отвращение. Ты пришел сюда, чтобы узнать свое имя. Какое-то имя было названо. Прими его».
— Ты мне расскажешь, кто мы такие?
Мальчик снова стал нетерпеливо говорить какие-то непонятные слова. Затем, увидев непонимающее выражение глаз Фалька, он вскоре замолчал и печально покачал головой.
— Вы не понимаете, не помните, как говорить на языке келшак, врач Ромаррен?
Голос его был почти жалобным.
Фальк пожал плечами.
— Келшак — это твой родной язык? — спросил он мгновение спустя у юноши.
— Да! — твердо сказал мальчик. — И ваш тоже, врач Ромаррен!
— Как на этом языке звучит слово «отец»?
— Хьовач, или вава — для детей.
Искренняя улыбка озарила лицо Орри.
— А как вы называете пожилого человека, которого уважаете?
— Для этого есть много слов. Дайте мне подумать, врач. Я так давно не упражнялся в нашем языке. Если это не родственник, то можно сказать «превнотмо» или «тискной».
«Тискной». Как-то я уже произносил это слово, не зная откуда оно пришло мне на ум.
Это не было проверкой. Он никогда не говорил Эстрел о том, как он побывал у старого Слухача в Лесу, но они могли обшарить все воспоминания в его мозгу, могли узнать все, что он когда-то говорил или думал за то время, когда был в их руках, одурманенный прошлой ночью или даже, может быть, на протяжении нескольких суток.
Он мог не догадываться, что они с ним сделали, и не мог знать, что они еще могут сделать и сделают. Меньше всего он понимал, чего они добиваются. Единственное, что ему оставалось сделать — это продвигаться и дальше, пытаясь выяснить то, что он хотел.
— Ты здесь свободно можешь ходить, куда захочешь?
— О, да, врач Ромаррен. Повелители всегда были очень добры. Они уже давно ищут хоть кого-нибудь из других оставшихся в живых участников экспедиции. Тебе известно что-нибудь на этот счет, врач Ромаррен?
— Ничего!
— Все, что успел мне сказать Краджи, когда я несся сюда несколько минут назад, это то, что ты жил в лесу где-то в Восточной части этого материка, в каком-то диком племени.
— Я расскажу тебе об этом, малыш, если только ты захочешь об этом узнать. Но сначала ты должен рассказать мне вот что. Я не знаю, кто я, что это за экспедиция и что такое Верель?
— Мы — Келши, — скованно произнес мальчик.
Очевидно, он был смущен тем, что ему приходилось давать объяснения человеку, которого он считает старше себя, притом не только, разумеется, по возрасту, но и во всех других отношениях.
— Мы из народа Келшак и живем на Вереле, — продолжал Орри. — Сюда мы прибыли на корабле «Альтерра».
— Зачем мы прилетели сюда? — спросил Фальк.
Он наклонился вперед.
Орри стал рассказывать медленно, часто сбиваясь, несколько раз повторяя одно и то же, пока не устал говорить, а Фальк слушать. К тому времени стены комнат уже озарились светом вечернего солнца. Они долгое время молчали, а бессловесные слуги в это время принесли им еду и питье. Все то время, пока они ели и пили, Фальк не переставал в уме смотреть на бриллиант, который мог оказаться фальшивым, но мог быть и бесценным. Он перебирал в уме все подробности, изложенные ему Орри, и терялся в домыслах. Мир, который он принял, все еще был для него загадкой.
8
Вокруг похожего на око дракона желто-оранжевого солнца, смахивающего на огненный опал, кружилось довольно медленно по вытянутым орбитам семь планет. Год на третьей зеленой планете длился шестьдесят земных лет. «Счастлив тот, кто встретит свою вторую весну», — так гласила одна из приведенных Орри пословиц.
Зимы в северном полушарии планеты были холодными, черными и ужасными, поскольку ось планеты была сильно наклонена к эклиптике. Долгое же лето продолжительностью в полжизни было роскошным.
Гигантская луна, цикл которой составлял четыреста дней, обусловливала грандиозные приливные волны в глубоких морях планеты. Планета была шедра на землетрясения, действующие вулканы, на передвигающиеся растения, на животных, и, что особенно важно, здесь была разумная жизнь.
Здесь были люди, которые говорили и строили города — целые калейдоскопы чудес. В этот волшебный, но отнюдь не необычный мир двадцать лет назад прибыл космический корабль. Двадцать гигантских лет этой планеты — то есть более тысячи двухсот лет назад по земному летоисчислению.
Колонисты, подданные Лиги Всех Миров, прибывшие на этом корабле, посвятили свой труд и свои жизни найденной планете, удаленной от древних центральных миров Лиги, в надежде в конце концов привести разумных обитателей планеты в Лигу в качестве новых союзников в Грядущей Войне. Такова была с самого начала политика Лиги, в течение многих поколений основанная на предупреждении пришельцев из Скопления Гриады об огромной волне завоевателей, которая перемещалась от планеты к планете, одно поколение за другим, все ближе к обширному скоплению из восьмидесяти планет, гордо называющему себя Лигой Всех Миров. Земля, будучи на самом краю этой сердцевинной части Лиги и ближайшей к недавно открытой планете Верель, снарядила первый корабль с колонистами.
Должны были прибыть корабли и с других планет Лиги, но ни один из них так и не осуществил посадку на Верель. Война началась.
Единственным средством связи с Землей и с главной планетой Лиги — Давенант — и вообще со всеми планетами Лиги был ансибл, мгновенный передатчик энергии, установленный на борту корабля с земными колонистами. Как отметил Орри, никакой корабль не мог перемещаться быстрее скорости света, но здесь Фальк поправил его.
Тем не менее, военные корабли, построенные на принципе ансибла, могли осуществлять такое перемещение в пространстве, но это были всего лишь смертоносные автоматические машины, невероятно дорогие и неспособные перевозить живых существ. Скорость света, с ее эффектом замедлять время для путешественников, была пределом скорости перемещения людей и тогда, и теперь. Поэтому колонисты Вереля оказались очень далеко от своего родного дома и всецело зависели от ансибла при получении известий.
Колонисты провели на Вереле пять лет, когда им сообщили, что нагрянул Враг, и сразу же после этого сообщения стали сбивчивыми, противоречивыми, прерывистыми и вскоре вовсе прекратились. Примерно треть из колонистов решили преодолеть на корабле огромное космическое пространство, отделявшее их от Земли, чтобы участвовать в борьбе своего народа против поработителей. Остальные же остались на планете Верель. В течение своей жизни они так и не узнали, что стало с их родной планетой и с Лигой, которой они служили. Они так никогда и не узнали, что представляет из себя Враг, и удалось ли ему одолеть Лигу или же он был повержен в прах. Они остались в изоляции, не имея ни корабля, ни коммуникатора — маленькая колония, окруженная любопытными и враждебными аборигенами, культура которых была на более низкой по сравнению с ними ступенью развития, но интеллект был одинаков! И они, а затем их внуки ждали, но звезды, мерцавшие над их головами, молчали. Больше не было ни кораблей, ни каких-либо известий. Их собственный корабль, должно быть, был уничтожен, записи о существовании новой планеты утеряны. Все забыли о маленьком желтооранжевом опале, сверкавшем среди многих мирных звезд.
Колония процветала, все больше распространялась вглубь от берега моря, где был основан первый город, названный Альтеррой. Затем через несколько лет, — Орри остановился и поправил себя, — через шестьсот лет по земному времени, колония стала переживать тяжелые времена.
Тут Орри сказал, что он многого не знает, поскольку только начал изучать историю, и в этом ему очень помогали его отец и сам врач Ромаррен еще до того, как они отправились в это путешествие.
— Так вот, резко уменьшилось число рождений, и еще меньше детей выживало.
Здесь Орри снова сделал передышку, в конце концов сделав объявление:
— Я помню, что вы говорили мне тогда, что альтерране не понимали, что с ними происходит. Они полагали, что это последствия многих лет близкородственных браков, что фактически это было нечто вроде отбора. Повелители, которые сейчас живут здесь, как-то сказали мне, что этого могло не быть, что независимо от того, сколько времени на планете существует чужая колония, она всегда останется чуждой для этой планеты. С помощью генных манипуляций можно получить потомство от браков с коренными жителями, но это потомство будет всегда стерильно, так что я не знаю, что же в точности случилось с альтеррами — я был всего лишь ребенком, когда вы и отец пытались рассказать мне об этом — я помню, как вы говорили об отборе в направлении к жизнеспособному типу. В любом случае колонисты были на грани исчезновения, когда их остаткам удалось вступить в союз с одной туземной народностью, Тевар. Они вместе пережили зиму, и когда пришла весенняя пора, они вдруг обнаружили, что теварцы и альтерране могут воспроизводить потомство в достаточном, во всяком случае, количестве, чтобы основать гибридную расу. Повелители сказали мне, что такое невозможно, но я-то ведь хорошо знаю, что именно так вы говорили мне об этом[1].
— И мы — потомки этой расы?
— Вы являетесь потомком альтерра Агада, врач Ромаррен, который был главой колонии землян в течение всей зимы десятого года. Мы еще в школе узнаем об Агаде. Ваше имя, врач Ромаррен, — Агад из Шарена. Я не имею такого известного происхождения, но моя прабабушка была из семьи Эсмит из Кьсу. Это все альтерранские имена. Конечно, для демократического общества Земли такие различия ничего не значат, не так ли?