Выход нашелся весьма неожиданный. Как-то ей позвонила Людмила Казанцева, сидевшая дома на бюллетене. Она тоже хотела расспросить Арину об истории с Буренковой. Узнав о ее проблемах, Людмила предложила привозить Типи к ней, она жила недалеко от ООН. Выяснилось, что Казанцева – собачница со стажем и была рада держать Типи у себя в течение рабочего дня.
До этого Арина лишь пару раз встречалась с Казанцевой и мало что о ней знала. В первый день, когда вечером она приехала забирать Типи, Людмила объяснила, что на днях перенесла операцию. В подробности вдаваться она не захотела: сказала лишь, что по женской линии. Все прошло хорошо, но ей дали бюллетень на неделю. За это время полностью окрепнуть она не рассчитывала и решила взять еще отпуск на пару недель и полностью восстановиться. Людмила предложила Арине выпить чаю. Она испекла торт и уговаривала Арину попробовать его.
– Я узнаю у мужа, какие у него планы. Подождите минуту, – попросила Арина.
Она позвонила Олегу. Муж как раз собирался ехать домой. Узнав, что Арина собирается задержаться, он лишь выразительно вздохнул и спросил, есть ли чего в холодильнике. Услышав про салат и овощи, всегда имевшиеся в большом количестве, заявил, что тогда лучше зайдет в представительство России. Там по вечерам в небольшом подвальчике под старой виллой работал бар, можно было выпить пива, вина или чего покрепче, а также закусить чем-нибудь непритязательным вроде пельменей или сосисок с картошкой фри.
– Прекрасно. – Арина обрадовалась, что Олег не стал читать ей нотации. – А я недолго. К десяти буду дома. Так что ты тоже не рассиживайся там.
– А вот это уж как получится! – отрезал Олег.
Его резкий тон в который уж раз за последнее время озадачил Арину, но раздумывать на эту тему сейчас было недосуг.
На столе в гостиной красовался торт. Людмила отрезала и положила Арине на тарелку солидный кусок.
– Очень вкусно. – Арина осторожно отрезала кусочек и отправила в рот. – Но дико калорийно. Люда, давайте пополам. Вы не против? А то на ночь целый кусок тяжело.
– Да вы что? Я в два раза вас толще и такой же отрезала. У вас, видно, железная воля. А я без сладкого не могу. И вообще – поесть люблю.
– Люда, а где вы работали, если не секрет?
– Да какое это теперь имеет значение. Где работала, кем работала… Лучше и не вспоминать. Да здесь об этом и говорить незачем. Даже стыдно признаться. Кандидат педагогических наук, была начальником отдела в Министерстве просвещения Грузии, а теперь младший помощник старшего дворника, – в голосе Людмилы явно звучала горечь. – Эта моя научная степень только проблемы создает. Сейчас вот накроется наша комиссия, нужно работу новую искать. А как ее искать, когда мне кадровики все уши прожужжали «overqualified, overqualified»[16]… На профессиональный пост меня никто без поддержки государства не возьмет, а не технический, как сейчас, брать из-за моего дурацкого кандидатского диплома не хотят. Один раз проскочила, повезло, а второй раз вряд ли удастся. Что делать, ума не приложу.
– А вы не хотите домой вернуться?
– Может, и хочу, но пока не могу.
– Почему?
– Да сыну только двадцать четыре. Нам надо еще хотя бы три года продержаться.
– А… Из-за армии.
– Ну да, после двадцати семи уже не призывают. Я и сюда-то так рвалась в основном из-за него. Как аттестат получил – пошли повестки. Он у меня в школу позже пошел, болел много. Так что ему как раз восемнадцать исполнилось. Я до смерти испугалась. Обстановка на границе с Россией тогда все больше накалялась. Но мне здорово повезло: наш бывший министр был другом здешнего посла, представителя Грузии при ООН. Вот он и помог мне в Женеву уехать, в эту комиссию. Да я тогда была готова не то что в архиве коробки таскать, как сейчас приходится, а полы мыть, лишь бы подальше от армии. С Россией мы вроде бы замирились, но в любой момент может опять жахнуть. На границе с Абхазией и Южной Осетией постреливают… Да и вообще русскому парню в грузинской армии нелегко, в любой момент такое могут устроить, что даже представить страшно.
– Конечно, я вас понимаю…
– Так что для меня главное – сына от армии спасти. Мне самой мало уж чего нужно, жизнь моя, считай, закончилась.
– Ну что вы, – попыталась возразить Арина, – вы еще совсем не старая.
– Да ладно вам… Мне уж скоро на пенсию.
– Не может быть, – на этот раз искренне удивилась Арина. – Я думала, вам под пятьдесят.
– Да нет, я сына поздно родила. Мне уже сильно за тридцать было. Я ведь и мужа своего поздно встретила. Все принца ждала. И дождалась…
– А где же он теперь?
– Понятия не имею. Мы давно расстались.
«Сбежала я от него, если уж быть честной», – подумала Людмила, вернувшись мысленно к тому расставанию.
Десять лет назад. Типичная постперестроечная история. Был мужик как мужик. Жили очень даже неплохо. Ее мужа перевели из Москвы на работу в горком Тбилиси. Они тогда радовались переводу, у Людмилы мать когда-то вышла замуж за грузина и уехала в Тбилиси. Так и осталась жить там после смерти мужа. А потом грянули девяностые. Горкомы, райкомы, парткомы и тому подобные заведения, еще вчера казавшиеся вечными, вымерли в одночасье, как мамонты. Хотя, возможно, мамонты умирали долго и мучительно. Кто знает? В общем, муж остался не у дел. Но ему крупно повезло. Его грузинский босс банк возглавил и его туда позвал. Там же в Тбилиси. Разбогатели. Вот тут ему моча в голову и ударила, как подменили мужика. Загулял. Ну, пока он девиц менял, что называется, как перчатки, Людмила еще терпела. Думала, перебесится и успокоится. А потом появилась у него одна, так его в оборот взяла, что мужик совсем озверел, кидался дома на нее с кулаками. Люда была рада, когда удалось ноги из дома унести и еще сына с собой забрать. Так и ушла, все бросила. Хорошо еще у матери была квартира, и ей нашлось, где жить. Хотя жизнью это прозябание на ее жалкую зарплату и пенсию матери особенно и не назовешь. Сколько она порогов обила, пытаясь найти работу получше. Но тогда во всех объявлениях прямо писали: людей старше тридцати, ну, тридцати пяти, просьба не беспокоиться. Молодежь пришла к власти. Во всяком случае, в бизнесе. И для них все старше сорока были уже балластом, отработанным материалом. Тем более женщины, да еще с таким абстрактно-бесплатным образованием, как Людино: она окончила исторический факультет. Насчет образования – это ее муж так шутил, он остряк был завзятый. Слово попросту не мог сказать. Так что Женева для нее во всех отношениях была просто манной небесной. Да… Тогда она была так счастлива. Просто на крыльях летала.
Арина просидела с Людмилой на кухне, разговаривая, до тех пор, пока Олег не начал названивать на мобильный, интересуясь, куда пропала жена. После этого вечера их посиделки за чаем стали довольно частым явлением, и Арина приобрела в комиссии еще одну хорошую знакомую.
Жанна Вуалье после истории с ее арестом и освобождением, которым она была обязана Арине, перешла из категории знакомых в разряд подруг. Арине нравилось общение с Жанной, ей импонировал ее открытый, порывистый характер – но их сближение повлекло за собой и определенные неудобства. Жанна не только больше не скрывала своих отношений с Сергеем Волоченковым, но на Арину была возложена миссия: постараться убедить Сергея остаться в Женеве и начать здесь поиск работы. Арина пообещала, но не знала, как подступиться к выполнению деликатного задания. Наконец такой случай представился. Она зашла к Сергею, чтобы поговорить с ним о подготовке к семинару и попросить его выступить там.
– Я не уверен, что буду на нем, – ответил Волоченков.
– Почему?
– Я уезжаю. Я сделал свой выбор. – Сергей посмотрел на Арину почти с вызовом, как будто ожидал, что она начнет его отговаривать.
– Я думаю, вы приняли правильное решение, – неожиданно для него и, главное, для самой себя произнесла Арина.
Арина почувствовала себя почти предательницей. Ведь она обещала Жанне попытаться уговорить Сергея остаться. И совершенно не собиралась поощрять его к отъезду. А вот теперь сделала совсем противоположное. Но, возможно, его решение еще не окончательное? И можно что-то поправить?
– Вы уверены в своем решении?
– Да, теперь уверен.
Все последнее время Сергей находился в странном состоянии, в которое он погрузился в тот памятный вечер, когда они ужинали вечером с Жанной. Каждое утро он вставал, умывался, завтракал, уходил на работу, работал, приходил с работы, иногда встречался с Жанной, но все чаще по вечерам просто тупо смотрел телевизор и ложился спать. Руки, ноги, даже голова были задействованы на выполнение этих функций. Но все это делалось будто автоматически, вернее, даже не так. У него было ощущение, что все действия совершает кто-то другой. А он, Сергей, так и остался в том вторнике в начале мая. Тогда, в ресторане, его накрыла волна. И с тех пор мутная вода никак не хотела схлынуть. Он существовал, а не жил. Был полон беспокойства, даже тревоги. Толща воды давила на него. Он физически чувствовал ее тяжесть. Но главное, она парализовала его волю, не позволяла принять решение.
Как-то, укладываясь вечером спать, он подумал: «И чего я так цепляюсь за эту Женеву?» Он вспомнил деревню, где жил в детстве с родителями и куда по-прежнему ездил каждое лето. Родную завалинку. Березовый лесок, туманом припорошенный, и глинистую развороченную дорогу с лужами посередине, уходившую в бесконечные сероватые дали. И от этой на первый взгляд совершенно неприглядной картины, которую Сергей так ясно увидел, ему вдруг страстно захотелось в Москву.
«Господи, дожили… Уже на родину возвращаться боимся! – с горечью подумал он. – Вот возьму и поеду! И Жанну увезу! Всем назло!» – решил он, не очень-то понимая, кому и почему назло.
Но, проснувшись на следующий день утром, он почувствовал, что от вчерашней решимости не осталось и следа. И уже не манил его лесок березовый – да берез и здесь, в Швейцарии, полным-полно! А уводившая в таинственную даль дорога виделась уже без налета романтизма – просто разъезженный грязный проселочный тракт, по которому ни пройти, ни проехать – чего уж тут прекрасного! Сомнения с новой силой нахлынули на него.