Несколько настораживало обилие спиртного, особенно водки. «Когда выпьют, будет уже не до меня», – решила Арина и, как только они сели за стол, взяла быка за рога и задала вопрос, ради которого она и приехала сюда.
– Анатолий Леонидович, вы ничего не слышали о незаконном вывозе людей из Бангладеш в другие страны на кораблях?
Сухов ответил не сразу. Он явно не был уверен, стоит ли ему разговаривать с ней на такую щекотливую тему.
– А почему вас это интересует?
Не вдаваясь в детали, Арина объяснила, где она работает и почему оказалась в Бангладеш.
– Да, об этом давно поговаривают… – ответил он без особого энтузиазма. – А что вам конкретно известно об этом?
– Ясно пока одно: с затапливаемых территорий за деньги вывозят людей. На кораблях. В этой истории постоянно фигурирует одна сотрудница нашей комиссии. Ее участие в этом деле сомнений не вызывает. Я уверена, действует она не одна.
– Там есть мужчина. И, скорее всего, из России, – неожиданно подтвердил Сухов.
– Вот как! Откуда вы знаете?
Сухов рассказал, что с полгода назад, приплыв сюда же, в Читтагонг, он пошел навестить своего знакомого капитана, чей сухогруз тоже стоял в порту. Когда они сидели и разговаривали, приятелю позвонили на мобильный. Связь, видимо, была плохая, говорить приходилось громко, и из трубки до Сухова, сидевшего недалеко, доносился мужской голос. Он не слышал, что говорил звонивший, но вопросы, задаваемые его приятелем, показались ему несколько странными.
– Что именно показалось вам странным? – не удержалась Арина.
– Спрашивается: зачем для перевозки груза нужны одеяла? А речь зашла о том, что здесь холодно и хорошо бы достать где-то одеяла. Тогда я не придал значения разговору, но через несколько дней услышал по радио о том, что морские патрульные службы Филиппин перехватили несколько лодок с бангладешцами. Эти люди пытались высадиться на берег. В лодках были тела людей, погибших от холода. В этом году в январе по ночам температуры были необычно низкими. Вот я и вспомнил тот разговор. Давно уже ходят разговоры, что из Читтагонга вывозят людей на судах.
– Русских? – поинтересовался Багров.
– На разных. Но, повторяю, ничего конкретно я не знаю. Может, наши тоже этим занимаются. Теперь ведь у всех одно на уме: деньги. Раньше понятия о морской чести были, а теперь… – Сухов махнул рукой. – Будут деньги, будет и честь. Вот теперь как рассуждают. – Сухов потянулся к бутылке. Разговор явно тяготил его.
– А почему вы решили, что мужчина звонил из Москвы? – Арина поспешила выяснить еще одну деталь, которая ее интересовала.
– Мой приятель спросил звонившего, какая погода и катается ли он еще на лыжах? Конечно, может, и не москвич звонил, но уж точно из России. Где еще на лыжах русские катаются? Ну все, хватит об этом, давайте лучше выпьем и закусим.
Сухов решительно взял бутылку и разлил водку.
Арина пыталась сопротивляться, заявив, что предпочитает вино.
Неожиданно к Арине присоединился Семен. Дежурный референт объяснил, что водку пить не может. В детстве он по ошибке выпил стакан водки вместо воды и так отравился, что его еле спасли. Вот с тех пор у него и выработалась аллергия на этот напиток.
Когда Семен отказался выпить налитую ему рюмку водки, капитан бросился в бой так, будто от того, выпьет или не выпьет он эту рюмку, зависела если уж не судьба всего русского торгового флота, то его, капитана, личная судьба, – это точно. Сухов заявил, что пить вино на корабле – это все равно, что пить кока-колу в тайге.
– Если ты не научишься пить водку, то тебе лучше распрощаться с дипломатической службой, – безапелляционно за явил Сухов. – Что это за дипломат, который не умеет пить? Это такой же нонсенс, как и непьющий моряк.
Он привел примеры из своего богатого опыта общения с дипломатическими представителями самых разных национальностей чуть ли не во всех портах мира. Наивысшей похвалы заслужили, естественно, российские дипломаты, которые, по его словам, никому не уступали пальму первенства в искусстве «принять на грудь».
Очень скоро атаки капитана поддержал и генконсул. Он, правда, в несколько более сдержанных выражениях подтвердил основной тезис капитана.
– Пойми, Семен, возлияния, от более или менее умеренных до весьма неумеренных, – неизбежный атрибут дипломатического протокола. Диапазон возлияний очень широк – от чисто символического поднятия бокала на каком-нибудь открытии выставки до… – Здесь он сделал многозначительную паузу. – Короче, все зависит от партнеров и выносливости твоего и их организма.
В итоге вывод его был тем же: не видать Семену посольского звания, если не приобщится он к святому делу пития русского национального напитка.
Такому натиску противостоять было просто невозможно. Семен обреченно посмотрел на Арину и выпил злосчастную рюмку. Счастью капитана не было границ. Наверное, он меньше радовался, когда впервые встал за штурвал своего первого корабля. После первой рюмки, естественно, тут же наступила очередь второй, которую дежурный референт уже не имел никакого морального права не выпить. После третьей он почему-то решил, что единственный способ сохранить ясность мышления – это наблюдать за ходом времени. Поэтому через каждые десять минут Семен стал задавать Арине вопрос:
– Вы знаете, сколько сейчас времени?
И, не дожидаясь ее ответа, с гордостью сообщал:
– А вот я знаю. Сейчас восемь часов тридцать минут.
Потом Арина узнала, что уже восемь часов сорок минут. Огромным потрясением для нее явилась новость, что наступило восемь часов пятьдесят минут. Семен радовался как ребенок, когда ему на несколько секунд удалось опередить часы, начавшие бить девять. К этому моменту для него ничего, кроме часов, не существовало. Он сидел, не обращая ни на кого внимания, судорожно уставившись на большие настенные часы, украшавшие стену кают-компании, и сверял их со своими часами на руке. Отрывался он только для того, чтобы сообщить Арине об очередном продвижении минутной стрелки.
В половине десятого Арина, которой капитан милостиво согласился наливать вино, а не водку, демонстративно посмотрела на часы.
– Николай Борисович, а не пора ли нам двигаться? Уже поздно, а завтра всем рано вставать. Олег уже вернулся, он мне звонил. Волнуется, как мы в темноте будем добираться. После застолья… – Арина выразительно посмотрела в сторону Александра. Водитель, сидевший со всеми за столом, не отставал от капитана по количеству опрокидываемых рюмок.
Эффект от ее демарша оказался совершенно противоположным тому, к которому она стремилась. Сухов заявил, что на ночь глядя они никуда не двинутся, заночуют на корабле, а завтра пораньше, часов в шесть, отправятся обратно.
Единственное, чего удалось добиться Арине, это разрешения удалиться в отведенную для нее каюту. Семен покинул кают-компанию вместе с ней. Вернее, его вынесли два моряка, вызванные Суховым.
Было ясно, что никто из оставшихся не собирался расходиться, хотя состояние водителя внушало Арине серьезное беспокойство. Она попыталась уговорить и его пойти немного поспать, но безуспешно. Честно говоря, она не столько переживала за его здоровье (а если совсем честно, вовсе не переживала), сколько беспокоилась за то, как он сможет вести машину после такого количества выпитого. А надо сказать, что выпито было, даже по русским меркам, немало. Более того, у Арины сложилось впечатление, что и капитан, и консул решили личным примером доказать справедливость репутации моряков и дипломатов как непревзойденных мастеров в искусстве выпить, о чем они говорили в начале вечера.
Остаток ночи она не сомкнула глаз. Во-первых, за тонкой перегородкой страшно храпел Семен. Временами он начинал метаться, кричать что-то неразборчивое. А когда он вдруг затихал, Арина пугалась, не помер ли, вставала и заходила в его каюту и успокаивалась, лишь услышав его неровное дыхание. Во-вторых, до нее доносились звуки все более и более расходившегося веселья в кают-компании. Достигнув апогея где-то часам к двум, шум постепенно затих лишь часам к трем. Будить народ в пять часов, как они уговорились, она не решилась. В шесть Арина постучала в соседнюю кабину дежурного референта.
Это оказалось самой простой из стоявших перед ней задач. Семен тут же откликнулся. Через несколько минут он вышел в коридор и, продемонстрировав на удивление хорошую физическую форму для человека, впервые вступившего в схватку с зеленым змием, сказал, что через пятнадцать минут будет готов.
Тяжелее пришлось остальным участникам застолья. Наконец, где-то к семи часам все собрались в злополучной кают-компании. От предложения поесть все с отвращением отказались. Наихудшие опасения Арины подтвердились: водитель хотя и пытался бодриться, но было очевидно, что соображает он с большим трудом. Тем не менее доверить руль Арине он отказался наотрез, сославшись на то, что у нее нет с собой водительских прав. У Семена их вообще не было. Генконсул не снизошел до того, чтобы предложить свои услуги в качестве водителя. Поэтому оставалось только уповать на русское «авось». К счастью, народа и транспорта на улицах еще было не так много, иначе не обошлось бы без жертв. «Мерседес» большую часть пути проделал, зигзагообразно вихляя от одного тротуара до другого. При очередном зигзаге, когда огромный черный лимузин приближался к тротуару, народ с воплями кидался врассыпную, справедливо опасаясь, что на этот раз водитель вовремя не вывернет руль и машину занесет. Но столкновения, к удивлению и разочарованию мальчишек, сопровождавших их и криками предупреждавших прохожих о грозящей опасности, не произошло, и они благополучно довихляли до ворот виллы «Бугенвиллия». Многочисленные следы разноцветной краски на них свидетельствовали о том, что не один водитель был посрамлен, преодолевая довольно узкий въезд. Александр набычился, пригнулся, надавил на педаль газа и… не успели они даже испугаться, как машина стояла уже во дворе. Из машины, правда, водителя пришлось вытаскивать Семену и подоспевшему на подмогу Олегу. Вот тогда Арина воочию убедилась в справедливости утверждения о необъяснимом везении пьяным за рулем.