– Здравствуйте, месье Боннар. Спасибо, немного лучше. – Арина говорила нарочито медленно и с усилием. Она не забыла их последней встречи, когда Боннар не желал ее слушать и разговаривал с ней едва ли не презрительно. Ей хотелось, чтобы он почувствовал если не угрызения совести, то хотя бы неловкость за свое недоверие к ней.
– Я весьма сожалею о том, что вам пришлось пережить. – Видимо, она достигла своей цели. – Мне хочется сделать вам что-нибудь приятное. Я знаю, вы у нас тонкий гастроном, я бы мог пригласить вас в хороший ресторан, но не знаю, когда вы будете в состоянии принять мое приглашение?
– Куда мне до вас. Вот вы настоящий гурман. – Боннар прибег к столь незамысловатой лести, что Арина даже улыбнулась про себя. – Почему бы не сегодня? Я совершенно свободна.
– Но вы же еще плохо себя чувствуете!
– Уже значительно лучше!
– Так, понимаю. Вам не терпится узнать, что произошло, – рассмеялся Боннар. – Узнаю женщину – любопытство превыше всего. Ладно, не сердитесь, давайте сегодня. Что вы скажете насчет ресторана «Шато де Дивон?»
«Боже мой, еще одно шато!» – подумала про себя Арина.
Идти в ресторан ужасно не хотелось. Но не приглашать же Боннара к себе домой. Это вам не Россия, здесь малознакомых людей домой не приглашают, не принято. И к нему в прокуратуру ей приходить тоже неудобно. Уже во время первой встречи Боннар дал ей понять, что их отношения не должны афишироваться.
– А нельзя ли что-нибудь попроще?
– Нет, я же сказал, что хочу доставить вам удовольствие. А это гастрономический ресторан. Надеюсь, у вас сегодня отличный аппетит. Вы сможете быть там в двенадцать тридцать?
– Хорошо.
– Тогда до встречи.
Арина посмотрела на часы. Была уже половина двенадцатого. Взглянув на себя в зеркало, она поняла, что времени едва-едва хватит на то, чтобы привести себя в божеский вид. Потом решила, что надо не просто в божеский, а достойный данного заведения. Она не очень любила ресторан дивонского замка. Он был, как стали теперь говорить, пафосным. Роскошное убранство в стиле великосветских французских салонов середины девятнадцатого века, хрустящие белые скатерти, хрусталь, множество официантов, не сводящих с вас глаз. Там невозможно было расслабиться, а она любила места, где чувствуешь себя уютно и расслабленно. Правда, в теплую погоду после обеда можно было выпить кофе на улице, на огромной террасе, с которой открывался вид скорее пятизвездочный, а не четырехзвездочный, как отель. Сегодня погода, как подметила ее дочь, была не из лучших, но шансы, что она разгуляется, имелись.
По случаю выхода в столь достойное заведение Арина даже надела платье, что случалось с ней крайне редко. Потом села за туалетный столик и потратила минут пятнадцать на то, чтобы скрыть свой бледный вид, нанеся на лицо целую палитру красок.
Боннар, поджидавший ее на стоянке перед замком, даже не узнал Арину. И лишь когда она решительно направилась к нему, прихлопнул в ладоши.
– Mon Dieu! Et moi qui se tourmente en vous croyant presque mourante![39]
В ресторане было пусто. В огромном зале они оказались практически одни. В дальнем его конце сидела только одна арабская пара.
– Надеюсь, что отсутствие народа не говорит о плохой кухне. – Боннар нервно огляделся. – Раньше здесь действительно готовили неважно, но вот уже несколько лет здесь орудует новый шеф-повар, молодой и талантливый. Говорят, он скоро получит мишленовскую звезду. Но посмотрим.
Боннар, будто нарочно испытывая терпение Арины, долго и придирчиво изучал карту, неспешно заказывал и лишь после этого приступил к рассказу. Чоудхури не запирался, сразу начал давать показания. Подтвердилось все то, что Арина поняла ранее. Чоудхури удалось договориться с Кручем. Фирма «Инжиниринг энд Проспектинг» подготовила проект о строительстве заградительных сооружений на острове Нью-Мур. Проект был рассмотрен правительством Бангладеш и отклонен, поскольку стало очевидно, что остров все равно не спасти. Тем не менее впоследствии фирма представила претензию за ущерб, понесенный в результате затопления конструкций, которые якобы были уже построены на острове. Претензия, ее и нашла Арина в архиве, была отклонена. Но Казанцева, по указанию Чоудхури, ее подделала и создала соответствующую электронную версию, где фигурировало уже значительное вознаграждение. Деньги были переведены на счет компании. Оговоренная часть досталась Кручу, остальные деньги были переведены на офшорные счета подставной фирмы.
Подобных махинаций за десять лет существования комиссии Чоудхури удалось провернуть немало. Все они прошли без сучка и задоринки, а вот с Кручем начались проблемы. Он заявил, что получил слишком мало, и требовал непомерные суммы, шантажируя Чоудхури. Тогда на озере на него было совершено первое покушение, которое и закончилось бы его смертью, но Сергей Волоченков спас Круча. Вторая попытка, в горах, удалась. Совершил убийство, так же как и покушение на озере, сообщник Чоудхури, некий Замир Ахмед, выходец из Бангладеш, давно получивший швейцарский паспорт. Он уже много лет работал смотрителем музея в шато де Пант. Как и подозревала Арина, Питер Гилмор начал догадываться, что происходят махинации с претензиями, поделился своими опасениями с Батлером, а тот, в свою очередь, проинформировал об этом Чоудхури. По ошибке, вместо Питера Гилмора, Замир Ахмед убил Диего Кочиноса. Он же, по поручению Чоудхури, пытался припугнуть и Арину, подпилив ветку, которая чуть не придавила ее в парке шато де Пант. Замир Ахмед арестован, пока свою вину отрицает, но улик против него более чем достаточно.
Сам Чоудхури виновен лишь в убийстве Казанцевой. Ему было очевидно, что последнее время она очень нервничала. Он действительно случайно услышал ее разговор по телефону и понял, что она просит Арину о срочной встрече. Было ясно: она решила признаться.
В том, что рассказал Боннар, для Арины было мало нового. Боннар знал это, но как хороший актер произносит самую эффектную реплику под занавес, так и он приберег неожиданную информацию под конец. Он оказался неплохим психологом и был уверен, что Арина заговорит об этом. И не ошибся.
Они уже закончили обед и ждали кофе, когда она сказала:
– Я одного не понимаю, зачем ему все это понадобилось. Я про Чоудхури. Он прекрасно зарабатывал. К тому же из состоятельной семьи, так же, как и его жена. Я помню, он как-то говорил, что служит не из-за финансовых соображений.
– Он и на преступление пошел не из материальных соображений, как вы говорите, а из идеологических. – Боннар с удовольствием констатировал, что наконец удивил свою собеседницу.
– Из идеологических?
– Да. Вы слышали что-нибудь о Режистане?
– По-моему, это территория на севере Пакистана.
– Да, вы правы. И они давно уже борются за независимость.
– Как когда-то Восточный Пакистан, – уточнила Арина.
– Вот именно. А жена Чоудхури – действительно пакистанка и именно из этого района. Так что он тесно связан с людьми оттуда. И уже давно поддерживает деятельность «Фронта за освобождение Режистана». Есть такая организация. Так что он считает себя не преступником, а борцом за правое дело.
– Теперь я понимаю, откуда взялся Муджибур Рахман.
– При чем здесь Муджибур Рахман?
– Чоудхури восхищался человеком, который боролся за независимость Восточного Пакистана и, завоевав ее, стал первым президентом Бангладеш.
Арина рассказала Боннару про семинар.
Про себя Арина подумала, что теперь ей понятен и упрек, брошенный Чоудхури ей при аресте. Она тогда не поняла его странную фразу о том, что Ленин бы ее осудил. Теперь все окончательно встало на свои места.
Когда они вышли из ресторана после обеда, Боннар был в прекрасном расположении духа. Еда в ресторане была отменная, и к тому же ему удалось удивить свою собеседницу. Прощаясь, он трогательно заверял ее в своих самых теплых чувствах, благодарил еще раз за помощь, но при этом не преминул заметить, что надеется увидеть ее при других обстоятельствах, не имеющих отношения к убийствам и вообще к криминалу. Завершил он свою небольшую прощальную речь пожеланием Арине больше не выступать в роли следователя, предоставив это профессионалам.
Войдя в квартиру, Арина услышала голоса. Оба женских. Дочери и еще чей-то. Она не успела даже сообразить, кто это мог быть, как в коридор вышла Вера.
– Покажись, покажись. Говорят, то ли тебя чуть не убили, то ли ты сама чуть копыта не отбросила. Не похоже что-то. – Вера подошла к подруге и чмокнула ее в щеку.
Они не виделись с Верой добрый месяц. Это был небывалый случай в их жизни в Женеве. Конечно, они созванивались, но встречаться не встречались. У Веры лето было особенно жарким периодом. Одна туристическая группа сменяла другую. Обычно Арина помогала ей, но в этом году из-за работы в ООН она не смогла этого сделать.
– Ну что, по-прежнему полно работы? – Арина знала, что к августу, к началу женевских праздников, поток туристов обычно еще больше увеличивался.
– Сейчас проводила одну группу, через два часа другую поеду встречать. Вот с аэропорта к тебе и рванула. Думала, к постели умирающей. А умирающая, оказывается, по ресторанам шастает. Раз так, пощады не жди! Где новая тематическая поездка? Кто еще в мае обещал подготовить тур «Женева – город изгнанников»?
Вера была верна себе. Атака и наскок – таков девиз Веры Моргуновой. Иногда, когда подруга чересчур наседала на нее, как сейчас, Арина говорила ей, что девичья фамилия Веры – Боброва – шла ей гораздо больше. Вернее, не сама фамилия, а то прозвище, которое она заработала в школе. Они обе пострадали по вине Александра Сергеевича Пушкина. Арина от своего отца – страстного поклонника Пушкина – получила имя, которое в придачу к ее фамилии стало неисчерпаемым источником для шуток. В школе иначе, как няней, одноклассники ее не называли. Вере пришлось и того хуже. Когда они прочитали «Сказку о царе Салтане», то к ней намертво приклеилось прозвище Баба Бабариха, по сравнению с которым «няня» было чуть ли не комплиментом.