Во имя неприкосновенности частной жизни пригороды могут культивировать социальную изоляцию и поощрять тот тип социальной и этнической однородности, который чреват нетерпимостью. Жители пригородов, не сталкиваясь с людьми самого разного происхождения, с разными обликами и пристрастиями, лишены (документально подтвержденного) гуманизирующего и социализирующего воздействия общения в разнородной общественной среде. Они упускают также хорошо доказанные психологические и социальные выгоды от включенности в более тесные и более свободные сети сообществ людей. И эти недостатки очевидны для пригородов всей страны – от тех, которые окружают Нью-Йорк на Лонг-Айленде, в округе Вестчестер и на севере Нью-Джерси, до Майами-Дейда и других округов во Флориде, до огромных агломераций, которые представляют собой Даллас и Финикс, до округа Ориндж и многих других округов, которые входят в состав калифорнийских мегаполисов, известных как Лос-Анджелес и Область залива.
Одна из главных причин, по которым люди переезжают в пригороды, хорошо известна: они хотят получить свой собственный кусочек природы. Но как ни парадоксально, пригородные поселки скорее отделяют людей от разнообразных ощущений, которые дает качественное природное окружение. Психологи демонстрируют снова и снова, что людей воодушевляют и успокаивают природные композиции, но природа, прирученная предместьями, может показаться чем-то вроде сборочного конвейера «зеленых насаждений»: банальные, бесконечно повторяющиеся сочетания кустарников и травы, обрамляющие полосы земли, оказывают скорее отупляющее, чем вдохновляющее воздействие. Тео, главный герой романа Донны Тратт «Щегол», насмешливо описывает свои впечатления от пригородной зоны Лас-Вегаса, где он неожиданно оказался: «Вскинув голову, увидел, что полоса торговых центров сменилась бесконечным с виду частоколом маленьких, украшенных гипсовой лепниной домиков. Несмотря на ощущение прямоугольного выбеленного однообразия – ряд за рядом каких-то прямо кладбищенских надгробий – некоторые дома были выкрашены веселенькой краской («мятная зелень», «алая вербена», «Млечный Путь»)… Я будто в игру играл, пытаясь углядеть, чем один дом отличается от другого: там арка над дверью, там – бассейн, там – пальмы». Позднее Тео отмечает, что «не видел ни одного указателя, и вообще непонятно было, куда мы едем, в каком направлении»[6]. Внутри этих похожих, как печенья, домовладений в уменьшенном масштабе царила такая же монотонность. Имитация древесины, используемая для кухонных шкафчиков и полов в таких постройках, лишь отдаленно намекает на визуальную, текстурную и обонятельную сложность, которой так жаждут люди. Из таких особенностей, очень характерных для пригородной застройки (а часто и для городской), можно составить целый каталог больших и малых упущенных возможностей, которые могли бы сделать пригородную жизнь чище и здоровее, чем городская, от которой люди стремились убежать.
При проектировании и городов, и пригородов практически не принимается во внимание ландшафт. Общественные пространства за пределами зданий – газоны, скверы, площади, ухоженные и неухоженные уличные зоны, целиком или преимущественно состоящие из зелени деревьев, кустов, цветов и трав, – лишь необязательное, случайное приложение, не заслуживающее ни внимания, ни прикосновения проектировщика. В городах по крайне мере изредка можно увидеть скульптуру или несколько печальных скамеек; в пригородах же – неотличимые друг от друга лужайки, кое-где утыканные одинокими островками кустарников. Грандиозный бостонский проект Центральной артерии/тоннеля, – ставшего известным как Биг-Диг («Большая яма»), – выдает апатию, одолевающую общество, и некомпетентность правительства, когда дело доходит до планирования наших ландшафтов. Биг-Диг разрушил надземную часть федерального шоссе 93, которое рассекало Нижний Бостон: шоссе убрали под землю и восстановили полоску земли, что должно было вновь «сшить» разорванный город. Его строительство, продолжавшееся с 1990 по 2007 год, было самым дорогим и масштабным городским проектом в Соединенных Штатах, а его окончательная цена – 24 миллиарда долларов – сделала его самым дорогим участком дороги в американской истории. Однако в годы, последовавшие за его завершением, город Бостон и штат Массачусетс тратили больше на обслуживание долга за этот проект – 100 миллионов долларов, – чем в целом на приведение в порядок поверхности, образовавшейся в результате строительства. Сознательно или по неведению почти каждый вовлеченный в этот проект относился к городскому дизайну, архитектуре и ландшафту, как к чему-то второстепенному. Годы прошли, прежде чем кто-то вообще задумался, что разместить там. В результате почти десятилетие спустя Зеленая дорожка имени Роуз Фицджералд Кеннеди – общественное пространство, рассекаемое одной поперечной улицей за другой, густо, но совершенно хаотично засаженное, что превращает его официальное имя скорее в пародию, чем в описание. Через шесть лет после его открытия газета Boston Globe сообщала, что «треть 20-акровой Зеленой дорожки не окончена, в некоторых парках отсутствуют элементарное оборудование и указатели, а участки, отведенные под музеи или культурные учреждения, остаются пустыми»; недавнее посещение показало, что с тех пор мало что изменилось.
Строители и архитекторы: люди, принимающие решения, и их решения
Скучные здания и унылые места – почти повсюду, куда бы мы ни повернулись. Так кто же именно ответствен за нашу архитектурную среду? Кто принимал решения и какого рода информацией при этом руководствовались они? Какие решения принимались представителями ушедших поколений? И что могли они сделать, чтобы отрицательно или положительно повлиять на то, как мы, наши дети и дети наших детей проведем свои жизни?
Среди групп, оказывающих влияние на дизайн городских сред, крупнейшие – строительные компании, компании-производители строительных изделий и компании – застройщики. Это бизнесмены, чья главная цель – прибыль. В целом торговля строительными сооружениями – одна из наименее эффективных и самых расточительных индустрий в Соединенных Штатах. И поскольку строительные компании, как правило, в отличие от большинства компаний в других секторах экономики, мало вкладывают в исследования и развитие, они крайне невосприимчивы к инновациям. Более того, строительные компании и поставщики строительных материалов, инструментов и отделочных материалов уделяют главное внимание факторам – например, цене, легкости транспортировки и складирования, – которые имеют лишь косвенное отношение к нуждам будущих потребителей или не имеют к ним отношения вовсе. Подход строительных компаний и поставщиков аналогичен принципам высокоприбыльного гиганта – производителя домашней мебели IKEA, который требует, чтобы предметы интерьера не только легко собирались, но также легко штабелировались на его огромных складах, будучи уложенными в плоскую упаковку.
Строители недвижимости, будь она жилого, коммерческого или смешанного назначения, связаны многочисленными ограничениями помимо стоимости рабочей силы, районирования и строительных норм. Что и как застройщики строят, зависит от состояния экономики и ее прогнозируемого роста, непостоянства и причуд кредитования и финансирования, постановлений муниципальной власти, качества доступной рабочей силы, источников строительных материалов на рынке. Временны́е рамки, в которых действуют застройщики, определяются запросами рынка и по правде не имеют отношения к внедрению качественного дизайна и продуманного строительства. Некоторые застройщики, такие как Джонатан Роуз в Нью-Йорке, могут руководствоваться более широкими социальными целями, – выбирая бедные районы для своих объектов, строя удобное, хорошо спроектированное, доступное жилье. Однако факт остается фактом: строительство недвижимости – это бизнес. Без ослабления регулирования и смягчения требований обслуживание общественных потребностей возможно только в той степени, в которой оно приносит прибыль.
В следующих главах мы рассмотрим примеры во многих сферах – от производства до розничной торговли и применения в офисах – прибыльного, инновационного хорошего дизайна. Однако существующая структура строительства недвижимости не способствует применению высококачественных материалов и экспериментам. В случае любого проекта поиски финансирования, получение разрешений и сам процесс строительства занимают месяцы, а то и годы. Высокие проценты, которые застройщики платят инвесторам – как правило, банкам, – заставляют завершать строительство настолько быстро, насколько возможно. Все это активно побуждает застройщиков использовать стандартные планы застройки и типовые проекты домов; полагаться на знакомые, легкодоступные подручные материалы; использовать их самым привычным образом и прибегать к стандартным (а на самом деле сплошь и рядом не соответствующим стандартам) строительным методам.
А что же дизайнеры? Конечно, они должны с бо́льшим вниманием, чем застройщики, относиться к жизненным потребностям людей. В конце концов, в большинстве школ дизайна учат не только общаться с заказчиками, но и исполнять роль блюстителей общественных интересов, работающих в целом для повышения жизнеспособности города или объекта. И все же реальность такова, что дизайнеры по-прежнему работают для клиентов (включая застройщиков) и подчиняются тем же рыночным требованиям. Результаты этих рыночных схем и ограничений, а также решения причастных к строительству создают наши архитектурные среды – не только мало подверженные изменениям объекты жилого и коммерческого назначения, но даже громкие, знаменитые проекты. Посмотрим, например, что случилось со Всемирным торговым центром 1, построенным на месте мемориальной отметки Ground Zero в Нью-Йорке на Нижнем Манхэттене. Он был спроектирован бюро Skidmore, Owings & Merrill, создавшим некоторые из самых новаторских небоскребов в мире, в том числе Бурдж-Халифу и башню Кайан в Дубае, но многочисленные заказчики ВТЦ 1 (администрация портов Нью-Йорка и Нью-Джерси, застройщики Ларри Сильверстайн и