— Я так понимаю, это отец семейства, — говорит Мулагеш.
— Видимо, да, — соглашается Надар.
Она также спешивается — правда, с крайней неохотой.
— А что это за татуировка?
— Татуировка? — Лицо Надар заволакивается черной тучей. — Твою мать…
— Что это?
— Это племенная татуировка. У всех племен есть такие. Человек проходит все испытания, приносит клятву верности племени, и они набивают ее — вот так, кольцом вокруг шеи. Это символизирует, что покинуть племя он может только…
— Только потеряв голову, — тихо говорит Мулагеш.
— Точно. Татуировки племен различаются цветом и узором. Эта — племени Орскова, из речных кланов. Это очень разозлит некоторых важных людей.
Мулагеш бросает взгляд на дом — задняя стена дымится, и вдруг все кажется до боли знакомым: горящая ферма, мокрая холодная трава, зудение мух, трупный запах…
Мулагеш встряхивается. Встает и обходит крепко сколоченный, не отличающийся изяществом дом. Задняя дверь выбита, словно туда на грузовике въехали. Удар развалил очаг, и начался пожар.
— Хорошо еще, что влажность высокая, — говорит она вслух. — Иначе не миновать нам лесного пожара. — Она оглядывается на Надар: — Вы ведь в курсе, что это такое, правда?
— В смысле? — удивляется Надар.
— Срезаны руки и ноги, тела распотрошены и насажены на колья.
Надар задумывается. Затем глаза ее удивленно распахиваются:
— Ох… во имя всех морей…
— Да-да. Именно так вуртьястанцы поступали с сайпурскими рабами, которые осмеливались поднять мятеж или сбегали. Разобрать на составные части — так они это называли. Чтобы показать: мы в их глазах не люди, а инструменты, а инструменты и механизмы легко разобрать. А потом они выставляли тела на всеобщее обозрение. Очень трудно сопротивляться, если из окна твоей спальни открывается вот такой вот вид. — Она качает головой. — Я читала о подобном, но… никогда не видела, чтобы кто-то в действительности пытался повторить это.
Надар и Мулагеш снова обходят дом, ведя лошадей в поводу.
— Как вы думаете, это нам такое послание оставили? — спрашивает Надар.
— Ваша территория, ваш задний двор, — пожимает плечами Мулагеш. — Это вы мне должны сказать.
— Я и говорю. Он из Орскова, а кланы бьются за их территорию. Может, это оскорбление, а может, предупреждение: предадите нас, и мы поступим с вами как с сайпурцами.
— Похоже на то. — Мулагеш сдувает муху с лица. — Переговоры пойдут к едреной матери, правильно я понимаю?
Надар стонет и закатывает глаза:
— Вот-вот. Бисвалу с Радой придется попотеть, чтобы эти проклятые племена перестали убивать друг друга — после такой-то мерзости.
— Рада?
— Рада Смолиск. Она здесь губернатор полиса.
— Рада Смо… — Мулагеш понимает, что имеет в виду Надар, и у нее буквально падает челюсть. — Это имя… Вы что, хотите сказать, что губернатор полиса — демонова континентка?
— О да, — кивает Надар. — Это все в рамках одной из программ министерства — типа надо вовлекать континентцев в управление. В отличие от других программ, кстати, с этой все хорошо. С Радой работать одно удовольствие. Она, конечно, фиялочка, зато доктор хороший. Носится по всему городу, людей лечит, даже иногда в форт приезжает, если кого ранят. Ее здесь любят.
— Я в жизни о таком не слыхала! Континентец — на должности губернатора полиса!
Надар хихикает:
— А я-то думала, что вы из сторонников министра, генерал. Разве это не прогрессивно, а?
— Одно дело — прогресс, другое — хрень вроде этой.
Мулагеш встряхивается и пытается сфокусироваться на деле.
— Значит, такое уже и раньше случалось?
— В смысле? А, да. Да, один раз, семь месяцев тому назад. Но тогда погибла семейная пара, не семья, и убийство было не таким… э-э-э… красочным.
— Никаких тел на кольях?
— Нет. Как доложили патрульные, муж убил жену, отрубил ей голову и руки-ноги. Но туловище не вспарывал. Мы нашли его в той же комнате их халупы. Его разорвали волки.
Они идут обратно на передний двор.
— Никаких следов человеческого вмешательства в его смерть?
— Я же говорю — волки. Хотя нет. Мы думали, может, он пьяным все это проделал, а потом умер от алкогольного отравления. Или у него сердце отказало. Но там тела долго лежали, не то что здесь. И мы полагали, что это единичный случай. Тут чего только не происходит. Но это…
— Да уж, — кивает Мулагеш. — Теперь такое в тренде, как я погляжу. Может, первый случай тоже должен был стать уроком, просто они не успели закончить работу. Что-то им помешало. Но теперь они навострились и довели дело до конца.
Надар смотрит на темный ельник.
— Значит, это произойдет снова.
— Возможно, да. Если вы не найдете человека, точнее, людей, которые это сделали.
— Вы думаете, их было несколько?
— Убить всю семью в одиночку — дело трудное. Дети начнут разбегаться. Кто-то кинется на тебя с ножом — такое тоже случается. Наверняка там несколько человек потрудилось. Хотя я бы не исключала отравление или поджог. Вспыхнул дом — жертвы задохнулись в дыму. В таком случае это мог быть один человек.
— Откуда вы все это знаете?
— Я просто знаю. — Мулагеш щелкает языком и качает головой. — Хотя вот тело мужчины они уродовать не стали. А остальных разделали. Странно это.
До них доносится крик. Надар и Мулагеш снова вскакивают на лошадей и несутся к Панду и остальным солдатам. Те толпятся рядом с дорогой, там, где к ней подступает лес.
— Что там?
— Мы кое-что нашли, мэм, — говорит Панду. И показывает на деревья. — Похоже, как если бы охотник в засаде сидел.
Надар и Мулагеш снова спешиваются — бедра у последней уже болят — и присаживаются, чтобы разглядеть получше. Между деревьями высится тщательно сложенная стена из лапника.
Надар разводит ветки и всматривается.
— Иголки повыпадали, — тихо говорит она. — Кто-то здесь долго сидел. Отлично сработано, старший сержант.
Мулагеш встает и примеривается к стене — и ей тут же открывается вид на ферму. Все как на ладони.
— Они сидели и ждали, — тихо говорит она. — Ждали удобного времени, чтобы напасть.
Собственно к городу они подъезжают уже затемно. Мулагеш безмерно устала, мышцы спины отказываются поддерживать ее в вертикальном положении.
— Я отправлю человека к Орсковым, — говорит Надар, когда перед ними открываются двери форта. — Они, наверное, сами захотят похоронить соплеменников.
— А что дальше будете делать, капитан? — спрашивает Мулагеш.
— Утром пошлю патрули прочесывать местность, — отвечает Надар. — Пусть поспрашивают, может, заметят что-нибудь подозрительное. Надо же что-то с этим делать. Вы останетесь на ночь здесь, генерал?
— Нет, думаю, лучше я в город вернусь, — мотает головой Мулагеш. — Два генерала под одной крышей — сами понимаете. Не хочу никому наступать на больную мозоль.
— Уверена, роскошные перины, камины и лучшие шеф-повара ЮДК не имеют к вашему решению никакого отношения, — говорит Надар, и голос ее звучит на удивление холодно и раздраженно.
— Сегодня был тяжелый день, капитан, — резко отвечает Мулагеш. — И вы насмотрелись всякой дряни. Поэтому я спущу вам это. Но только сегодня. Не надо так со мной разговаривать.
— Приношу свои извинения, генерал. Вы оказали неоценимую помощь при осмотре места преступления. Панду отвезет вас обратно, если вы так хотите. А нам, боюсь, еще долго не придется спать.
Она отдает честь и пускает лошадь рысью. Мулагеш отдает честь в ответ и смотрит вслед Надар. Что ж, намек понят: ты тут мельтешишь, типа как бы помочь хочешь, но в конце выясняется, что мы тут вкалываем, а ты не вкалывать, а отдыхать сюда приехала.
— Ну и хрен с тобой, — бормочет Мулагеш, направляясь к машине. — У меня своей работы невпроворот.
Панду отдает честь:
— Едем обратно к маяку, генерал?
— Нет, не сегодня, — говорит она, забираясь внутрь. — Мы едем в гавань.
Она перелистывает странные, до дрожи неприятные зарисовки Чудри в папке.
— Мне нужно кое с кем поговорить.
Первым делом Мулагеш направляется на проходную ЮДК, где крепко сбитый человек, взглянув на график работ, сообщает ей, что Сигню сейчас в доке Д4. И машет куда-то в сторону северо-востока. Мулагеш с трудом находит док Д4, но там ей говорят, что Сигню уже на Подготовительной станции-3, а это огороженный участок цехов ЮДК. Прорвавшись туда, она обнаруживает прораба, который сообщает, что они с Сигню, вот беда, разминулись на двадцать минут. И нет, графика ее они не знают, но думают, что она отправилась в башенный испытательно-сборочный цех — поди пойми еще, что это такое.
Мулагеш, пыхтя от усилий, бежит обратно на проходную. Эта сумасшедшая, наверное, думает, что в сутках семьдесят два часа, иначе с чего она так носится.
На бегу Мулагеш присматривается, вглядывается в тени, впивается глазами в рабочих. В цивилизованном мире дрейлингов считают пиратами и дикарями — и Мулагеш прекрасно знает, что в этом есть доля правды, — однако индустриализация явно идет на пользу тем, кто работает на ЮДК. На куртках из тюленьей кожи — цветные нашивки, и сидит форма ловко, на касках — значки и метки, показывающие, какие зоны стройки этим рабочим можно посещать. Люди явно заняты делом и намерены выполнить свою задачу хорошо.
Однако кое-что… настораживает. Некоторые «строители» не светятся, сидя в темных уголках, — и у них под плащами явно винташи и дробовики. А на сторожевой башне и вовсе крайне неприятная штука — ПК-512. Это стационарный, полностью автоматический, с шестью стволами пулемет, способный нанести колоссальный урон врагу буквально в одну секунду. Мулагеш пристально изучает механическую махину: она словно увеличенная версия «карусели», что сидит у нее самой в кобуре. Пару лет назад она присутствовала на испытаниях этого чуда техники: штука изрешетила в клочья пластину стали в четверть дюйма толщиной.
А Бисвал-то прав. У них тут целая частная армия.