Возможно, так все и есть, думает Мулагеш, однако Чудри явно не относилась к числу людей с неустойчивой психикой. Она не раз сталкивалась с агентами министерства, и это были железные, крепче гробового гвоздя люди. Правда, они удачно маскировались среди окружающих… Но что точно — они проходили спецподготовку, умели пытать и допрашивать. А судя по досье Чудри, она была прямее стрелы. Такого солдата захотел бы иметь под своим командованием любой офицер.
Но какая связь у могилы с изначальной миссией Чудри — тинадескитом?
Впрочем, очевидно какая: металл добывают из-под земли, могилы тоже находятся под землей… А что, если захоронение как-то повлияло на тинадескит? Или даже вовсе вызвало его к жизни? И хотя это очевидный ответ, все равно непонятно: как копать шахту и не заметить, что роешься в древней могиле? И кто не заметил? Сайпурская армия, которая делает стойку на любой знак присутствия божественного — и делает, надо сказать, не зря.
И все-таки… чем эта могила сумела заинтересовать Чудри? Ну да, она могла быть божественного происхождения, но разве все чудесные свойства не утратились разом, когда Вуртья получила пулю в лицо во время Ночи Красных Песков? Нет, в прежние времена она могла чем-нибудь удивить, но сейчас-то могила — просто демонова дырка в земле?
— Неужели один агент стоит стольких усилий?
— В смысле?
— В смысле она просто одна из агентов. У министерства их сотни, если не тысячи. И что, она стоит того, чтобы вызвать сюда генерала на ее поиски?
Мулагеш захлопывает папку.
— Мы искали служителей, и она согласилась. Мы попросили ее поехать на край света, и она согласилась. Мы попросили ее рискнуть жизнью ради нас — и она согласилась. Мне плевать, сколько агентов у министерства. Она того стоит.
Сигню удивленно поднимает брови. Можно подумать, она не знала, какой это болезненный вопрос.
— Бисвал сказал, что в вас стрелял снайпер из местных, — произносит Мулагеш.
— А, да. Было дело.
— Вы говорите об этом так равнодушно…
— Он меня подстриг, — сообщает Сигню и дотрагивается до своего хвостика. — Я повернула голову в крайне неудачный для него момент, и пуля срезала волосы на дюйм или два. Моя охрана изрешетила халупу, в которой он находился. Впрочем, там находился еще и курятник. Кругом перья летали — то еще зрелище.
— И оно того стоило? Вы чуть не погибли. Гавань — она того стоит?
Сигню кивает: да, мол. Стоит.
— Есть ли у вас другие вопросы, генерал?
Мулагеш чуть было не говорит «нет», и тут ее осеняет:
— Вы, похоже, много знаете о божественном. Во всяком случае здесь.
— Странно было бы, если бы я не знала.
— Потому что вы вуртьястанка, да? Во всяком случае, приемная дочь племени. А кстати, у какого племени вы жили?
Сигню состраивает такую гримасу, словно Мулагеш спрашивает ее о чем-то крайне неприличном.
— А что такого? Я же не насчет вашей сексуальной ориентации поинтересовалась или чего-то в этом роде?
— Во имя всех морей… Грубее вопроса вам не задать!
— Так с кем вы жили? С горцами? Или с береговыми племенами?
Сигню меряет ее гневным взглядом:
— Мы жили у Язло. У горцев. Они нас приняли в племя.
Так. Что там ей аптекарь такое говорил?
— С очень традиционным укладом, нет?
— Очень традиционным.
— Давайте-ка освежим вашу память. Если у кого-то есть розмарин, сосновые иглы, сушеные черви, могильная земля, сушеная лягушачья икра и порошок из человеческих костей… какой божественный ритуал этот кто-то может провести?
Сигню надолго задумывается. Неужели откажется отвечать? Но нет:
— Думаю, лягушачья икра все объясняет. Это реагенты для совершения ритуала «Окно на Белые Берега».
— Чего?
— Белые Берега — это и есть собственно Город Клинков. С помощью ритуала туда открывается окно, и можно заглянуть в Город Клинков и посоветоваться с покойными друзьями или родственниками.
— А как его провести?
— Если память меня не подводит, все компоненты нужно положить в дерюжный мешок, завязать его сухими водорослями и поджечь. Но ритуал уже не работает — как и все остальные чудеса Вуртьи. Я видела, как пытались такое провернуть и не вышло. Почему вы спрашиваете? Какое отношение это имеет к делу?
Вот оно что. Надар тогда говорила в лаборатории: кто-то из рабочих заметил, что в одной из штолен кто-то что-то жег… И выглядело это, словно кто-то сложил костерок из трав. Или листьев. Растений, в общем. И ткани. Что-то в этом роде.
Мулагеш медленно втягивает в себя воздух.
Чудри спускалась в шахту, где добывали тинадескит. И провела там этот ритуал.
Но все равно остается вопрос: зачем? Чего сама Чудри ждала от ритуала в шахте? Ведь она знала: он точно не сработает! И если чудеса Вуртьи больше не происходят, значит, созданное ею посмертие тоже не существует. И — и это очень серьезный вопрос — как Чудри сумела проникнуть на охраняемый объект?
Тинадескит обнаруживается в халупе во многих милях от шахты. Причем на месте преступления, о котором Чудри что-то знала. А теперь выясняется, что она и в шахты сумела пробраться…
Да уж, оказывается, Сумитра Чудри была той еще темной лошадкой…
— С вами все в порядке, генерал? — спрашивает Сигню.
— Нет, — хрипло отвечает Мулагеш. — Совсем не в порядке.
Следующие четыре дня работа движется все медленнее и наконец вовсе останавливается. Мулагеш перечитывает все бумаги, оставшиеся от Чудри, всю ее переписку с Галадешем. В основном это запросы на документы и рекомендации. Она вытаскивает шифровальную книгу и прогоняет через нее все тексты Чудри, которые ей попали в руки. Никаких результатов. Впрочем, а чего ей еще ожидать: все эти письма министерство получило, и там наверняка сделали то же самое, что делает она теперь.
А вот интересно, если бы она была агентом, не заметила бы она потайных кодов на полях страниц? И разве не знала бы, как пробраться в шахту незамеченной? А кто его разберет… Она же что угодно, только не агент. Она просто потрепанный жизнью солдат, который каждый раз упирается лбом в стенку.
Четыре дня Мулагеш проводит в гавани, наблюдая за работой служащих ЮДК. Сначала это было просто праздное времяпровождение, чтобы убить время, плюс она хотела увидеть, как Сигню и сотрудники безопасности отреагировали на сообщение о возможной угрозе подрыва. Но чем больше она смотрит, тем более убеждается, что она такое уже видела — на боевой подготовке, когда командир неравномерно распределил силы.
Она тут же распознала наиболее уязвимые точки: это ангар с топливом, который приводит в движение всю стройку; плюс еще три сборочных цеха, куда то и дело с утра до поздней ночи кто-то заезжает: грузовики, погрузчики и так далее. Что там производится, она не знает — что-то для кранов и кораблей, наверное, — но если случится диверсия, стройка если не встанет совсем, то уж точно не сможет работать в прежнем темпе.
Однако около этих объектов она видит всего лишь несколько новых охранников. Их только четверо или пятеро: трое стоят у ворот и еще двое досматривают технику. Это вообще несерьезно.
Охранники сосредоточены в основном у испытательно-сборочного цеха, который находится с другой стороны гавани, вдали от собственно стройки. Мулагеш проводит два дня, с утра до вечера наблюдая за тем, как дюжина новых охранников — все бандитского вида дрейлинги с винташами на плече — занимают места вдоль рельсов, которые ведут в цех. С ними постоянно находится зам по безопасности Сигню — Лем злобно посматривает по сторонам, не убирая руку от оружия.
Вечером пятого дня, перед тем как отправиться на встречу с предводителями племен вместе с Бисвалом, Мулагеш проникает на стройку и прячется там среди сложенных поддонов. Работники ЮДК видели ее вместе с Сигню, так что большинство спокойно переносит ее присутствие. Однако одно дело — быть вместе с инженером и другое — следить за дверью в цех из прижатой к глазу подзорной трубы.
Проходит несколько часов. Ничего нового. А тут появляется Сигню с планшетом в руке. Лем тут же выступает ей навстречу. Они перекидываются парой слов. Сигню нервным жестом отбрасывает сигарету, останавливается перед дверью и что-то просматривает на планшете. Какая бледная и осунувшаяся, словно отравилась чем…
Да нет. Она… встревожена. Да что там — она в ужасе…
Сигню разворачивается и кивает охраннику, стоящему у двери в сборочный цех. Тот быстро отдает ей честь — как интересно-то, ведь это же гражданский объект — и на что-то нажимает в своей будке.
В двери, должно быть, какой-то механизм — она медленно открывается. Похоже на дверь в банковское хранилище… А за порогом ее…
Вторая дверь. Очень похожая на первую.
Сигню заходит внутрь и смотрит, как медленно-медленно закрывается первая дверь. И только когда та уже почти захлопнулась, она разворачивается, чтобы открыть вторую.
Да уж, похоже, эти ребята вообще не хотят никому показывать, что там у них внутри.
Первая дверь прихлопывается с гулким звуком.
Испытательно-сборочный цех — как же, не смешите меня.
7. Из глубин
Сколько нам приходится жертвовать и убивать ради мечты! Но мы забываем: очнувшись от золотых снов, мы найдем лишь пыль и пепел…
Мы глупцы, ибо только глупец думает, что можно отправиться на войну, а любимых людей оставить дома.
Если бы я знала, какое горе ожидает меня, я бы делала игрушки, а не то, что делаю сейчас.
Валлайша Тинадеши на похоронах своего четырехлетнего сына, Жугостан, 1659 г.
В белом замке богиня открывает глаза.
Она знает, что увидит. Глазам ее предстанут огромные пустые белые залы, бесконечные ряды белых колонн и бесконечные извивы белых лестниц. Она знает, что увидит, как холодный лунный свет льется в окна. Она знает, что, если подойдет к окну, увидит бесконечно длинные пляжи, огромные белые статуи, услышит медленное бормотание морских волн.
Она знает, что увидит, — ведь она извечно, с начала времен, пребывала в этом дворце.