— Генерал Мулагеш, — неожиданно официальным тоном говорит Бисвал, — очень любезно с вашей стороны присоединиться к нам. Вы ведь были вместе с нами на месте обрушения, не правда ли?
— Вы меня видели, генерал Бисвал, — отвечает Мулагеш. — Если, конечно, вы уже не позабыли об этом.
— Я не забыл. Но вы как-то очень быстро там появились. Об обвале сообщили лишь незадолго до того, как вы подошли. И поэтому у меня вопрос: где вы были, когда произошло обрушение?
— А что, я теперь под подозрением? — интересуется Мулагеш и прикуривает.
А Рада Смолиск, кстати, быстро записывает ее слова у себя в уголке.
— У нас нет свидетелей, генерал, — говорит Надар. — Если вы находились неподалеку, мэм, мы бы были признательны за любые сведения, которыми вы пожелали бы поделиться.
Мулагеш глубоко затягивается, рот и ноздри наполняются резким запахом табака. Потом она сглатывает слюну, думая, что же ей ответить.
Нет, нельзя рассказывать, что она видела. Нельзя, потому что тут совсем недавно сошла с ума Чудри и расписала всю комнату образами своего бреда. Они сочтут ее сумасшедшей и отстранят от расследования. К тому же Мулагеш сама не понимает, что видела этой ночью.
Так что сказать им?
— Я сидела на утесе, — говорит Мулагеш. — И смотрела на то, как приближается буря. И пила вино. «Пробту», если я не ошибаюсь, — говорит она, припоминая написанное на этикетке.
Сигню состраивает мрачную гримасу:
— Фу. Вы в курсе, что они туда рыбий жир добавляют?
— Я им хорошенько набралась. Так что претензий к качеству не имею.
— Значит, вы были пьяны, когда в шахте случился взрыв? — говорит Надар.
Она изо всех сил пытается скрыть свое презрение. Но у нее плохо получается.
— Я решила взять выходной, — говорит Мулагеш. — Но я там была не одна. Можете допросить других людей. Я уснула. А когда проснулась, шел дождь, и мне показалось, что я слышу раскаты грома. А потом я сообразила, что это было.
— Значит, после взрыва вы ничего подозрительного не заметили? — спрашивает Бисвал.
— Нет. Я увидела, что случилось, и прибежала. И с того времени я вкалывала в шахте.
Она оглядывает присутствующих.
— Значит, вы думаете, что мятежники могли проникнуть сюда вместе с вождями племен и подорвать шахту?
— Это единственная состоятельная гипотеза, генерал, — говорит Надар.
— Сколько заседаний с участием племенных вождей состоялось после того, как взрывчатку украли со склада?
Бисвал, хмурясь, задумывается:
— С дюжину. Может, и больше.
— То есть у них была дюжина шансов провернуть это дело и только сейчас у них получилось?
— Здесь слишком много неясного, мэм, — говорит Надар. — Если можно так выразиться. Взрывчатку могли передавать из племени в племя, пока она не попала в руки нужного человека. Или у них до сих пор не было часового механизма. Или они не знали, как пробраться внутрь. Или эту взрывчатку украли буквально на днях. Много всяких объяснений существует тому, что они так долго ждали.
— А какой им прок подрывать шахту? — спрашивает Мулагеш. — Именно шахту, а не крепость, не Галереи, не гавань? Почему бы не использовать ее против вражеского племени?
— Мы не можем обсуждать это в присутствии главного инженера Харквальдссон или губернатора Смолиск, — предупреждает Бисвал. — Шахты — секретный объект.
— Вы, получается, хотите сказать, что это настолько важный объект, — медленно говорит Сигню, — что мятежники могли знать, что нанесут вам существенный ущерб, если подорвут его?
Бисвал одаривает ее в ответ злющим взглядом.
— Если вы считаете, что это не мятежники, генерал, — говорит Надар, — то у вас, наверное, есть альтернативная версия?
Мулагеш задумывается. Нет, не хочется говорить им про видение.
— Я просто хочу сказать, что мы должны быть открыты для…
Тут дверь распахивается и в переговорную влетает старший сержант Панду. Не тратя времени на извинения, он подскакивает к Бисвалу и передает ему конверт. Бисвал, хмурясь, берет его, вскрывает и начинает читать. Пока он это делает, в комнату вбегают еще два вестовых — один вуртьястанец, другой дрейлинг — и вручают конверты Раде и Сигню.
«Ого, какие-то важные новости нарисовались…»
Пока конверты вскрывают и знакомятся с содержимым, в комнате стоит тишина. Панду смотрит на Сигню, а та, распечатывая конверт, смотрит на него. Эти двое своеобразно переглядываются: Сигню поднимает бровь, словно задает вопрос, а Панду едва заметно качает головой: нет, мол, не сейчас.
Мулагеш хмурится. Это что еще за фокусы?
— Что это такое? — мрачно спрашивает Бисвал. — Ничего не понимаю. Харквальдссон уже здесь. Она сидит рядом со мной, ради всех морей…
И он кивает в сторону Сигню.
Панду едва слышно откашливается, наклоняется и шепчет:
— Сэр, если вы ознакомитесь с первой частью послания, увидите, что речь идет не о главном инженере Харквальдссон.
Бисвал сердито поправляет очки:
— Ну и кто, проклятие, к нам едет?
Рада читает свое послание.
— П-подождите, — в ужасе говорит она. — К-канцлер??? Йе Харквальдссон п-риезжает? Завтра вечером?
— Кто? — зло переспрашивает Бисвал.
Сигню отвечает ледяным голосом:
— Мой отец.
Все оборачиваются к ней. Она вскрыла свой конверт и в ярости читает записку. Пальцы ее вцепились в бумажку, словно в горло врага.
— Мой отец приезжает.
В комнате повисает молчание.
— Демоны, — говорит Мулагеш. — Сигруд?
Впереговорной тут же начинается суматоха. Мулагеш наслаждается комизмом ситуации. К ее удивлению, они продолжают величать Сигруда «канцлером йе Харквальдссоном», словно тот какой-нибудь посол или другой важный гость. Понятно, что в записках сказано, что Сигруд с часу на час прибудет в Вуртьястан, потому что его корабль получил повреждения в бою с дрейлингскими пиратами и ему требуется починка. Это вполне себе причина: в конце концов, поврежденный корабль зайдет в любой порт с доком, даже в Вуртьястан. Но никто не верит в это. Все исходят из того, что Сигруд приезжает, чтобы проинспектировать работы в гавани или расследовать взрыв на тинадескитовой шахте.
Не полис, а какое-то сплошное минное поле. Столько всяких щекотливых вопросов, поди ж ты.
Мулагеш едва сдерживает смех: она знала, что Сигруд стал большой политической шишкой в свежеобразовавшихся Соединенных Дрейлингских Штатах, но не ожидала, что его все будут величать канцлером. «Канцлер йе Харквальдссон», экие тут все официальные. Ей трудно представить Сигруда в кабинете, как он сидит за столом и читает донесения. А ведь она видела Сигруда йе Харквальдссона голым или залитым кровью, а однажды даже и голым, и окровавленным. Канцлер, ага. И смех, и грех…
Пока все спорят, она поглядывает на Сигню и Панду. Между этими двумя явно что-то происходит. Они не смотрят друг на друга, даже когда оказываются лицом к лицу. Словно изо всех сил стараются не замечать друг друга.
Что-то они затеяли. И ей это не нравится. Что там говорил ей Бисвал? Что Сигню не допустила никого из форта на стройку. Может, потому, что не хотела отрывать людей от работы, а может… А может, потому, что Сигню никому не хочет показывать ее так называемый «испытательно-сборочный цех».
Бисвал объявляет собрание закрытым. Мулагеш ждет его в коридоре. В переговорной все собирают документы и выходят один за другим. Панду — одним из первых и встает рядом с ней. Они ждут, когда появится Надар.
Мулагеш искоса поглядывает на Панду. Что-то заметить не очень получается — он носит густую бороду. А вот щеки у него порозовели — к чему бы это?
— С вами все в порядке, старший сержант?
— Простите, мэм? — вскидывается тот.
— Вы чем-то… обеспокоены. Вы не заболели?
— Нет, генерал. Я устал, как и все мы, но вообще я в отличной форме.
Мулагеш безрадостно улыбается:
— Очень приятно это слышать.
Дверь снова открывается, оттуда вылетает Сигню. Они с Панду обмениваются взглядами, и Мулагеш прекрасно понимает, что у той на лице написано: ты просто ушам своим не поверишь, когда я расскажу тебе об этой фигне.
Широко шагая, Сигню удаляется по коридору, ее шарф развевается за ней, как знамя. У главного инженера Харквальдссон слишком много секретов. Надо бы это исправить, причем поскорее.
Следующей выходит Надар, и встревоженный Панду идет за ней. Потом медленно, ворча себе под нос, из тесной переговорной выбирается Бисвал. И одаривает Мулагеш мрачным взглядом, словно бы это она снова нашла приключения себе на голову.
— Этот Харквальдссон… В смысле старший Харквальдссон… ты знакома с ним, да?
— Знакома. Мы вместе пару недель в госпитале лежали. После того как случилось это… — и она поднимает протез.
— Ну и какой он?
Она задумывается.
— Вы когда-нибудь слышали о спецназе, генерал?
— Да. Так называют войска, специализирующиеся на отстреле врагов.
— Ну вот. Когда мы познакомились, — она смотрит в пустоту, — …Сигруд как раз специализировался на этом. Отстреливал всем бошки — только в путь.
— Где он, там и проблемы, не правда ли?
— Возможно, да. Возможно, нет. Он теперь государственный чиновник. И у него есть семья.
— Тут где-то одно «но» потерялось.
— Но да, в прошлом он притягивал к себе проблемы, как мошку светильник.
Бисвал вздыхает:
— Волшебно. Могу я рассчитывать на твое присутствие, когда он приедет?
— Увы, нет, — говорит Мулагеш. — У меня встреча, которую нельзя перенести. Особенно после сегодняшней ночи. — И она снова поднимает протез. — Тут нужно кое-что скорректировать.
— Понятно. И все же я буду признателен, если ты присоединишься к нам, когда у тебя появится такая возможность. Мне нужен свежий взгляд на ситуацию.
— Конечно, Лалит.
Она прижимает протез к боку, когда выходит из крепости. Да, культя болела всю ночь, с тех самых пор, когда она стояла под дождем и смотрела, как Божество выбирается из моря. Однако то, что она планирует сделать сегодня ночью, никак не связано с протезом и болями.