Какие высокие холодные стены вокруг этого цеха. А крыша — брезентовая. Ну и как нам расколоть этот орешек?
Следующим вечером Мулагеш опять идет по дороге вдоль моря и смотрит на волны. Теперь на тропинке она не одна: то тут, то там кучками стоят дрейлинги — ждут прибытия Сигруда, потерянного и вновь обретенного принца угасшего королевского рода, зачинщика и участника переворота, который положил конец господству князьков-пиратов, и одного из основателей недавно появившихся на свет Дрейлингских Соединенных Штатов. Дрейлинги тихо переговариваются между собой, гадая, будет ли Сигруду попутный ветер, насколько поврежден его корабль и что произойдет потом — может, это предвестие дальнейшей экспансии новорожденного государства. На Мулагеш особо не обращают внимания — та замотана в свой черный кожаный плащ, под которым скрывается громадных размеров электрический фонарь. Сайпур может похвастаться технологическими прорывами во многих областях, но к батарейкам это, увы, не относится.
И тут всякое дыхание замирает — из ночи на них идет корабль под всеми парусами. Некоторые порваны и обтрепаны — очень похоже, судно подверглось нападению и отбивалось.
— Это он! — шепчет один из дрейлингов. — Это он!
— А что случилось с кораблем?
— Ты дурак? Забыл, что довкинд поклялся покончить с пиратством на наших берегах? Что еще он мог делать в море?
У Мулагеш тоже замирает сердце при виде корабля. Сигруд, не считая Шары, — один из немногих, кто пережил те безумные дни в Мирграде. А еще он единственный человек в мире, который может поверить, что она видела давно умершее Божество прошлой ночью. Но ему пока не надо говорить об этом. Пока не надо. Кроме того, у нее есть свои делишки, хе-хе. И Мулагеш разворачивается и направляется в сторону гавани.
Последние пять лет ее жизни прошли в тени Шары Комайд — и теперь ей трудно почувствовать себя умной. Но, пока она наблюдает за толпой дрейлингов, направляющихся к штаб-квартире ЮДК, ее наконец осеняет.
Естественно, все дрейлинги захотят хоть одним глазком увидеть своего довкинда, их потерянного (пусть уже нашедшегося) наследника трона. Естественно, они потеряют бдительность и с прохладцей отнесутся к своим обязанностям. Сегодня, и только сегодня, у нее есть шанс проникнуть за железные стены испытательно-сборочного цеха Сигню.
Сердце начинает биться чаще, когда она пробирается на стройку. Укрывшись в тени крана, она примечает, где и когда проходят патрули. Мулагеш двигается быстро и бесшумно, и ей удается разминуться с охраной. И вот она идет через подготовительный цех, затем по балочному цеху, потом по кабельному и наконец попадает в цех с поддонами.
Мулагеш останавливается всего один раз — когда ей нужно миновать сторожевую вышку, на которой установлен ПК-512. Она прекрасно знакома с этим монстром и каждый раз опасается услышать за спиной треск пулеметной очереди. Но нет, как всегда, вышка пуста и чудище дремлет. Она идет дальше.
И вот перед ней возвышается стена сборочного цеха. Тут темно — место скудно освещено, в отличие от других. Она затаивается в тени стены и начинает медленно подбираться к блокпосту. Мулагеш останавливается, когда замечает, что в будке сидит дрейлингский охранник. Тот нервно смолит сигарету, винташ висит у него за спиной. Какой-то он низковатый для дрейлинга, да и, пожалуй, полноватый. Видно, что он очень рассержен.
Прибегает второй дрейлинг с рыжей коротко постриженной бородкой.
— Его корабль уже на подходе!
Коротышка в будке зло отвечает:
— Не говори мне ничего! Даже слышать об этом не хочу!
— Но хоть на минутку-то ты можешь отойти? Лефвен с ребятами уже заканчивают работу — тоже хотят посмотреть. Они загоняют все грузовики на заправку.
Он показывает на северо-восток, чуть ли не на Мулагеш. Та вжимается в стену.
— Да заткнись уже! Ты ж знаешь, мне нельзя пост покидать!
— Но разве…
— Ты понимаешь, что мне за это будет? — отвечает коротышка. — Главный инженер меня утопит, если я отлучусь.
— Ох, — расстраивается рыжебородый. — Это правда, да. Ну ладно, я побежал смотреть, потом все тебе расскажу!
И, попрощавшись, мчится дальше, к штаб-квартире ЮДК.
Мулагеш задумывается, а потом крадучись идет вдоль стены в обратном направлении. И замедляет шаг, когда слышит рев моторов.
Это заправочный док топливного цеха, и задняя его часть упирается прямо в железную стену. Она наблюдает, как дюжина здоровенных заправочных машин паркуется и застывает на предписанных местах китовыми тушами. Через двадцать минут всякое движение в доке прекращается. Мулагеш видит, как водители выпрыгивают из кабин и бросают ключи в специальный ящик. Потом начальник — видимо, тот самый Лефвен — запирает ящик и идет вслед за всеми.
Мулагеш смотрит на грузовики. Какой они высоты? Футов пятнадцать-шестнадцать, не менее. А потом она оценивает стены — в них высоты немногим больше двадцати футов.
— Хм, — говорит она.
Чуть подождав, Мулагеш бежит через весь цех к ящику с ключами. Отмычку она в руках никогда не держала, да и не вскроешь замок одной рукой… Поэтому она хватает попавшуюся на глаза монтировку и отжимает засов на ящике.
Ей повезло — замок поддается и со скрежетом открывается. Да уж, тщательнее нужно было запор привинчивать, тщательнее… Она берет ключ с нужным номером, находит грузовик и заводит его.
Попробуй, однако, управиться с такой махиной… Она всегда терпеть не могла водить машину, особенно после ампутации руки. А тут еще за спиной несколько сотен галлонов легковоспламеняющегося топлива… Но, несмотря на все это, она медленно и неуверенно сдает задом и останавливается, только когда задний бампер упирается в стену.
Она выскакивает из кабины, хватает первую подвернувшуюся замасленную веревку, забирается на крышу грузовика и бежит к стене. Стена выше грузовика футов на семь, но это не проблема. Мулагеш привязывает веревку к торчащей сзади ручке и перекидывает ее через стену. Веревка шлепается на брезентовую крышу цеха.
Так, теперь понять бы, что с этим со всем делать.
— Рука-то одна, демон ее побери… — бормочет она.
Надо собраться. Она подпрыгивает, и ей удается перекинуть через стену локти. Брезентовая крыша продавливается, и у Мулагеш получается хорошо зацепиться. Повисев так несколько минут, она задирает правую ногу и перекидывает лодыжку через стену. А потом подтягивается, оседлывает край и переводит дух.
Сидит она устойчиво, ура. Мулагеш вытаскивает боевой нож и вырезает в крыше дырку, в которую могла бы пролезть. А что там, под брезентом, ну-ка? Но ничего не видно — темно и темно. Хорошо, что она догадалась прихватить фонарь, пусть он и весит все десять фунтов.
Мулагеш сбрасывает вниз веревку, затем перекидывает фонарь на грудь и включает его — как там веревка, далеко ли от пола, можно ли будет спрыгнуть. Веревка-то достает, но… а это что такое? Вот это вот, рядом?
Что-то не то здесь, что-то не то…
— Это что еще за хрень… — шепчет она.
Потом вцепляется в веревку рукой и медленно-медленно съезжает вниз. Оказавшись на полу, она снова включает фонарь, разворачивается и…
— Срань господня… — ахает она.
Вближайшей футов пятнадцать высоты; в ней — в смысле в безукоризненно сработанной статуе: это мужчина, сидящий на полу со скрещенными ногами. Он абсолютно лыс, и вид и поза его расслаблены и спокойны. Спина прямая, ладони на коленях. Вот только он сидит, пронзенный девятью длинными мечами — мечи по самую рукоять всажены в бока, спину и живот, острия клинков торчат из пробитого насквозь тела. Эти клинки, по идее, должны пронзить все важные органы, и тем не менее мужчина смотрит вдаль с совершенно спокойным лицом, словно затаив дыхание. Статуя выточена из какого-то бледно-белого камня, возможно, мрамора, но она вся облеплена ракушками и прочими морскими тварями. Умиротворенное лицо портит целая колония рачков, которая расползается вверх по шее и до самой скулы — от этого кажется, что у мужчины что-то не в порядке с кожей.
На лбу у него вырезан рисунок — отрубленная рука, вцепившаяся в рукоять меча. Сигила Вуртьи.
Мулагеш изумленно оглядывает статую, призрачно белеющую в свете фонаря. Одно колено мужчины выше другого — его поставили неровно, словно бросили с высоты в грязь. На земле — отпечатки шин: похоже, сюда заезжает какая-то крупная техника.
Мулагеш наконец берет себя в руки и смотрит, что еще тут есть. Брезентовый полог слабо пропускает свет: луна заливает его белым, сияние ее едва просачивается, и оттого кажется, что Турин оказалась внутри гигантского барабана или лампы из кожи какого-то огромного животного; пересекающиеся узором швы у нее над головой напоминают разветвленную систему сосудов. Она в состоянии разглядеть лишь то, что освещает фонарь, однако… да тут их дюжины, этих статуй…
А может, и не дюжины. Может, сотни…
Мулагеш отводит луч фонаря от статуи пронзенного мечами мужчины и освещает следующий объект — что-то вроде массивного каменного стола, который весь покрыт резьбой в виде рогов, клыков и костей. Стол тоже стоит в грязи, перекосившись, по бокам он весь замызган солью и илом. Какая странная, нездешняя красота… А вот и сотни крохотных подставок под тоненькие свечи — с этой стороны люди подходили и преклоняли колени… В центре что-то вроде купели — может, кого-то в ней омывали. А может, из этого углубления пили, кто же теперь скажет наверняка…
Мулагеш идет дальше, переводя луч фонаря с одного… э-э-э… ну, скажем, предмета на другой. Статуи почему-то кажутся не статуями, а автоматами или механизмами, только неизвестного назначения и непонятно как устроенными.
Вот колонна, покрытая резьбой, изображающей человеческие зубы. Дверной проем в виде двух склоненных друг к другу мечей. Трон, словно выросший из рифовых кораллов. На всех давно поселились морские анемоны, рачки и мидии. С других свисают подсохшие завитки водорослей. От этого статуи кажутся погруженными в глубокий траур. Но все они в прекрасном состоянии — без сколов, без царапин…