— Ах, генерал, — говорит Сигню. — Мне сказали, что вы совсем недавно здесь проходили. Я хочу вам кое-что показать.
— Кровать, например? — жалобно спрашивает Мулагеш. — Обезболивающие?
— Боюсь, что нет, — говорит Сигню. — Нет, я хочу вам показать то, что вы уже несколько раз видели. У нас опять утечка.
Тридцать минут спустя Мулагеш подходит к цеху со статуями. Там все по-прежнему: стены высокие, над ними натянута парусина, в стене огромная дверь. Вот только два обстоятельства привлекают внимание Турин. Первое — дверь приоткрыта. Охранники бы не допустили такого ни под каким видом. Второе — в грязи перед дверью лежит труп.
— Это охранник при двери, я правильно понимаю? — спрашивает Мулагеш.
— Да, — отвечает Сигню. — Его звали Эрикссон. Ему прострелили горло из арбалета.
— Значит, пока мы занимались святым Жургутом, кто-то направился прямиком сюда, убил охранника, забрал ключи и открыл дверь?
— Похоже на то. За нами пристально следят, вот что я думаю. — Она смотрит наверх и по сторонам. — Но гляди: до собственно города тут далековато. Так что тому, кто за нами следит, нужен хороший обзор и мощный телескоп. Иначе с тех холмов нас не рассмотреть.
Мулагеш медленно, опираясь на костыль, подходит к двери.
— Ничего не украли? Впрочем, чтобы вывезти отсюда какую-нибудь страховидлу, нужен грузовик…
— Мы осмотрели все, но, по нашему мнению, вроде бы нет ничего такого. Ни раскрытых тайников, ни пропавших безделушек… Опять же — по нашему мнению.
— Итак… кто-то знает, что вы скрываете здесь статуи, — говорит Мулагеш. — Это само по себе уже плохо. Если Бисвалу шепнут на ушко, он обрушится на вас как лавина. Он уже ступил на тропу войны. Он… а-а-а-ах-х ты ж…
— Прошу прощения, что он собирается сделать?
Мулагеш держится за бок, практически перегнувшись пополам от боли.
— П-проклятие. Похоже, я все-таки сломала ребро этой ночью…
— Ох. Значит, зря я сюда тебя потащила, надо было сначала тебе врачу показаться…
— Умненькая ты наша, — рычит Мулагеш. — Что ж ты тогда глупость за глупостью делаешь…
— Ну ладно, ладно тебе. Почему бы тебе не показаться Раде? Я к ней уже отца отправила, на нем тоже живого места нет. Она тебя подлатает лучше, чем наши врачи.
Мулагеш вздыхает:
— Туда долго идти, причем в гору. Но мне нужно, чтобы мы все собрались. Надо рассказать, что собирается делать Бисвал.
— Нас туда отвезут. — Потом Сигню замолкает и мнется. — Наверное, мне следует сказать… ну… — Она морщится, как будто вспоминает забытое слово из иностранного языка. — Я вот хочу что сказать… В общем — спасибо тебе.
Мулагеш косится на нее:
— Что, прости?
— Спасибо за то, что остановила кровопролитие. За то, что спасла гавань. За то, что уничтожила эту страсть божью, в смысле Жургута. Я, правда, до сих пор не верю, что у тебя получилось. Я знаю, со мной нелегко. Но ты справилась со всем этим. Поэтому — спасибо. А теперь поехали к Раде.
Дом Рады Смолиск уже напоминает не приемную врача, а целый полевой госпиталь. Перед входной дверью толпятся мужчины, женщины и дети, почти все раненые или ухаживающие за ранеными. Женщины выбираются из присланного ЮДК авто, и Мулагеш качает головой:
— Я не могу, не буду там лечиться. Не хочу отнимать у Рады время — эти люди отчаянно нуждаются в ее помощи.
Потом она замолкает, и тут на глаза ей попадаются врачи в форме ЮДК, переходящие от одного раненого к другому.
— Так, одну секундочку. Что здесь делают медики ЮДК?
— Выполняют приказ, — отвечает Сигню.
— В смысле?
— Я связалась с топ-менеджментом ЮДК, и мы решили отправить практически всех медицинских сотрудников сюда, в Вуртьястан.
— У вас же есть свои раненые!
Сигню мрачно смотрит на нее:
— Ты как считаешь, мог кто выжить в ближнем бою с Жургутом?
— А. М-да.
— Вот. Каждый из нас вчера пережил трагедию. — Сигню подходит к боковой двери Радиного дома и трижды стучится. — А теперь время сосредоточиться на трагедиях, с которыми мы можем справиться.
Дверь открывается, из-за нее высовывается фиолетовая от синяков мрачная физиономия Лема, зама по безопасности Сигню. Потом он кивает и отворяет дверь шире. Мулагеш и Сигню входят в дом. Со стен на них испуганными стеклянными глазами глядят чучела животных.
— Хе, — фыркает Сигню. — Смотрю, интерьер она не поменяла.
Раду они находят в операционной — та занимается вуртьястанской девочкой с перебитым коленом. Рана выглядит жутко. Сигруд и врач ЮДК стоят рядом с Радой. И хотя Сигруд ассистирует Раде в одной рубашке и с висящей на перевязи рукой, управляется он очень умело.
— Грязь я вычистила, — бормочет Рада — кстати, опять она не заикается, — а теперь мне надо наложить швы. Не беспокойся, к концу месяца ты сможешь уже колесо делать.
Девочка медленно смаргивает. Естественно, она ведь под завязку накачана опиатами.
Рада протягивает руку, и Сигруд передает ей иглу и нитку. Оказывается, его толстые, грубые пальцы могут управляться с такими маленькими предметами. Рада принимает инструменты и оглядывается на стоящих у двери Сигню и Мулагеш.
— К сожалению, вам придется немного подождать.
Через час Сигруд и Рада выходят из операционной, с рук у них капает. Чувствуется резкий запах спирта.
— Обычно я не протестую против таких вещей, — ворчит Рада, — но мне совсем не нравится, когда кто-то идет в обход очереди.
— Тогда совместим полезное с полезным, — предлагает Мулагеш. — Утром я говорила с Бисвалом. Вам всем нужно узнать, что он сказал.
Пока Рада осматривает ее — просит вытянуть руки, сделать глубокий вдох, снять рубашку, — Мулагеш пересказывает свой разговор с Бисвалом.
— Он что, хочет вторгнуться в земли горцев? — в ужасе спрашивает Сигню.
— Я не думаю, что это окажется собственно вторжение, — поясняет Мулагеш. — Полагаю, это будет серия быстрых маневров: преследуем, навязываем бой, уничтожаем, отходим. Во всяком случае, так он считает.
— Н-не выйдет, — говорит Рада. — Н-наклонитесь, п-пожалуйста, сюда. Мне н-нужно осмотреть бедро.
Мулагеш стонет: спина сообщает ей, что на сегодня она свое отбегала, и это максимум, на что она способна.
— Чистенькими, значит, не останемся…
— Какое там, — говорит Сигню. — Горцы всегда готовы к войне. Собственно, они только и делают, что воюют. А он плюет на свои обязанности и собирается гоняться за теми, кто уязвил его гордость.
— Погибло тридцать семь солдат, — говорит Мулагеш. — Включая начальника гарнизона форта Тинадеши. И раненых полно, так что не только гордость его пострадала.
— Хорошо, — пожимает плечами Сигню. — А вы бы что на его месте сделали, генерал? То же самое?
Мулагеш задумывается:
— Нет. У него нет плана. Он не подготовил пути отхода. Он поведет своих мальчиков и девочек в бой, но как они оттуда выберутся?
— И если основные сайпурские силы будут брошены на преследование мятежников, кто станет защищать Вуртьястан? — спрашивает Сигню. — Кто — его отстраивать? Они же не справятся одни.
Сигруд, который все это время молча сидел в углу в заплесневевшем огромном кресле, вдруг подает признаки жизни:
— Я думал над этим. А что, если нам заняться?
Все трое изумленно смотрят на него:
— Нам? И кто эти мы? — спрашивает Сигню.
— Мы — это мы, — говорит он. — ЮДК.
В комнате повисает молчание.
— Так ты что предлагаешь? — наконец справляется с изумлением Сигню. — Чтобы мы отстроили город?
Сигруд пожимает плечами:
— У нас есть ресурсы. Рабочие, строители, бригады. С гаванью они справляются, почему бы им не справиться и с этим?
— Но… но у нас нет финансирования под этот проект! Если мы хотим и городом заняться, и из графика по гавани не выпасть, нам придется брать кабальные кредиты!
— Я и об этом думал, — отвечает Сигруд, почесывая подбородок. — В общем, я думал как раз над тем, что я бы мог попросить, чтобы эти кредиты нам дали не на… как ты там сказала… кабальных условиях.
— Что? — ахает Сигню.
— А что? Довкинд я или не довкинд? Пусть мой дурацкий имидж хоть на что-то сгодится! Если им понадобится, я снова нацеплю очередную идиотскую шапку! Главное, чтобы нам прислали еще денег и людей.
Сигню подозрительно смотрит на него. Смотрит, словно глазам своим не верит:
— Ты действительно хочешь это сделать?
Сигруд набивает свою трубку, и губы его изгибаются в еле заметной улыбке.
— Ты же сама говорила, — произносит он, откидываясь в кресле и поправляя перевязь. — Достаточно одного толчка.
— Ну и как я? — спрашивает Мулагеш.
— На д-двадцатилетнюю не т-тянете, — отвечает Рада, перебирая в ящике мази и бальзамы. — П-поэтому я бы предложила не в-вести себя больше как юная сорвиголова.
— Просто обстоятельства так сложились…
Рада кидает в приготовленную для Мулагеш коробку тюбики с каким-то серо-белым и крайне неприятным на вид снадобьем. Мулагеш слышит, как Сигруд и Сигню разговаривают в другой комнате, тихими голосами обсуждая Сигрудово громадье планов.
— Т-тогда я п-предложила бы не попадать б-более в такие обстоятельства.
— Бисвал вернется и обнаружит, что ЮДК отстраивает город, находящийся в его юрисдикции. Что вы тогда будете делать, госпожа губернатор полиса?
В ответ на это пышное титулование Рада сардонически улыбается.
— У м-меня в этой п-пьесе роли нет, — говорит она. — По б-большей части я лишь разгребаю п-последствия чьих-то действий. Так что я п-продолжу заниматься ранеными. С-скоро п-привезут новых. Много людей оказалось п-под завалами, кто-то из с-собственного дома не может выбраться…
— Это мне знакомо, да.
— Мне т-тоже, — говорит Рада. Потом она поникает и вздыхает: — В-вам п-приходилось с-слышать о святом П-петренко?
— Боюсь, что нет.
— Это в-вуртьястанский с-святой. Интересный человек — по к-крайней мере, для меня. Он был п-полной п-противоположностью Жургута. Тот отличался к-крайней агрессивностью — д-думаю, что вы это испытали на собственном опыте, — а П-петренко был… пассивен.