— Проклятье, — бормочет она. — Бегом марш!
Они несутся по утесам, с левой стороны то и дело грохочут пушки и вспыхивает огонь. Горизонт на западе залит странным нездешним светом. Подбегая к краю утеса, Мулагеш уже видит: из воды поднимается что-то светящееся.
Она сжимает в руке меч Вуртьи. Он липкий от крови Бисвала — но никаких признаков жизни так и не подает. Клинок все так же погружен в дрему. Она понятия не имеет, что с ним делать, — к тому же не знает, нужен он еще или они опоздали, и тут уж ничего не поделаешь.
Сзади раздается шум и лязг. Она оборачивается и видит, что кто-то проломился на автомобиле через колючую проволоку и мчится вслед за ними по камням. Тому, кто за рулем, похоже, плевать на свою жизнь и на автомобиль — тот прыгает и скачет по таким ухабам, на которые другой водитель в жизни бы не вывел машину. Мулагеш слышит звук лопающейся резины, скрежет подвески, грохот, когда передний бампер ударяется о камень и раскалывается. Но кто бы это ни был, он гонится за Сигрудом с Мулагеш и очень скоро их настигнет.
Мулагеш показывает на овражек перед ними:
— Туда! — кричит она.
Краем глаза она видит, как приближается свет фар. Снова удар и скрежет — авто напоролось на еще один камень.
Они ныряют в промоину, обдирая и царапая локти, и тут за их спинами взревывает машина — и наезжает на камни над ними.
Авто налетает на овражек с оглушающим лязгом и заваливается вперед. Колеса цепляют противоположную сторону ямы под неправильным углом. Похоже, коленвал сломан, а еще на них обрушивается дождь из камней. Мулагеш чувствует, как маленькая острая галька впивается в тело, рядом с ней Сигруд вскрикивает от боли.
Машина рычит и трясется, прокатившись дальше по камням, а потом, качаясь, заваливается носом в кусты и со скрежетом замирает. Мулагеш садится, выхватывает пистолет и прислушивается к телу: пара синяков и порезов, а так все в порядке. А вот Сигруду приличных размеров камень попал в руку, и тот сидит, баюкая ее на коленях и ругаясь на чем свет стоит. Одного взгляда достаточно, чтобы понять — рука сломана.
Мулагеш удается приподняться и встать на колени, держа пассажирскую дверь авто на мушке. Кто-то внутри машины возится с ручкой, а потом распахивает ее и ползком выбирается наружу. Береговые батареи снова стреляют, утесы заливает бледным светом, а Мулагеш смотрит, как изрядно потрепанный старший сержант Панду с заплаканным и перекошенным яростью лицом выползает и поднимается на ноги.
Он обнажает меч и идет на нее.
— Ты! — кричит он. — Ты!
— Панду? — Мулагеш опускает пистолет. — Какого демона, что ты делаешь?
— Она умерла из-за тебя! — орет он. — Это ты ее убила!
— О чем ты гово…
Фраза остается незаконченной — Панду кидается на нее и делает смертоносно быстрый выпад мечом. Мулагеш откатывается в сторону, кожей чувствуя, как скрежещет камень, в который вонзился меч. Она засовывает пистолет в кобуру, встает и отступает с поднятыми руками — мол, спокойно, я не враг тебе.
— Панду! Панду! Что, по-твоему, я сделала?
— Я видел ее! — орет он. — Я видел ее на том столе! Я видел, как она лежит там, внизу, в темноте!
Он кричит во весь голос, и ноздри ее улавливают кислый запах алкоголя — похоже, старший сержант пьян. Но на технике владения мечом это никак не отражается: он делает еще один молниеносно-быстрый выпад — еще чуть-чуть, и он бы выпустил ей кишки.
Мулагеш уворачивается снова, но падать приходится на левую руку, на протез — и падает она неудачно. Она слышит, как Панду идет к ней, слышит его быстрые и легкие шаги, и она выхватывает меч, который сняла со стражницы — как раз вовремя, их клинки со звоном сталкиваются друг с другом.
— Я не убивала Сигню, — в ярости рычит она. — Не я нажала на спусковой крючок! Меня там вообще не было!
— Лжешь! — Он уводит клинок в сторону, поворачивается и делает быстрый выпад в ее незащищенную грудь.
Мулагеш удается отбить меч: она откатывается назад и вскакивает на ноги, встав наконец-то в боевую стойку.
— Ты втянула ее в заговор, а потом убила! — вопит он.
— Панду, задери тебя демоны, у нас тут поважнее дела есть!
— Поважнее? Поважнее?
И он бросается на нее, нанося стремительный удар за ударом, от которых она едва успевает защищаться.
— Важнее ее у меня ничего не было!
И снова атака — укол за уколом, которые она едва успевает парировать. Она знала, что Панду — блестящий фехтовальщик, вот только ни разу с ним не сходилась на мечах во время службы в Мирграде. Предплечье и трицепс уже болят, и, похоже, она и в лучшие-то свои годы не смогла бы выиграть поединок с Панду: тот дерется с текучей грацией, меч невесомо порхает и танцует у него в руке. Однако в каждый удар он вкладывает ярость человека, потерявшего близкого: с каждым выпадом Панду все больше раскрывается — он весь сосредоточен на атаке, ему все равно, нанесет она ответный удар или нет, останется он жить или нет. Она игнорирует инстинкты и не хочет убивать. Довольно с нее убийств. Слишком много вреда она уже принесла. Она не будет это делать, просто не будет — и все.
Она еще жива, потому что земля неровная, и она скачет по камням, а Панду налетает на нее со скоростью и реакциями человека гораздо, гораздо моложе ее.
— Ты хоть понимаешь, каково оно? — кричит он. — В твоей сраной жизни было хоть что-нибудь, кроме службы?
За плечом Панду вдруг нарисовывается Сигруд: он выбрался из овражка и, прихрамывая и придерживая сломанную руку, идет к ним.
— Сигруд, нет! — кричит она. — Он тебя убьет! Я серьезно!
Тут Панду проводит захват, и его клинок бьет по мечу Мулагеш с такой силой, что рука содрогается от запястья до плеча. Опять она отступает, а он преследует ее.
Громовые выстрелы пушек раздаются один за другим, за спиной у Панду разливается адское зарево. За ее спиной светящиеся корабли Города Клинков уже в четверти мили от берега, и это расстояние быстро сокращается. Время от времени снаряды попадают в цель, и тогда один из кораблей взрывается, и в небо взлетает огромный огненный шар с темным дымным хвостом, а следом даже до них докатывается волна страшного жара. Но инициатива все еще принадлежит Панду, он нападает и нападает, словно не чувствуя усталости.
Она оскальзывается на мокром камне. Панду тут же делает выпад, и левая рука вспыхивает болью. Времени взглянуть на рану нет, но, судя по тому, какая слабость разливается по руке, он располосовал ей трицепс. Слишком медленно она двигается, слишком медленно…
— Панду, остановись! — кричит она. — Я этого не хотела, совсем не хотела! Но…
— Но это случилось! — вопит в ответ он, и по лицу его все так же текут слезы.
Он взмахивает клинком, и ей насилу удается отбить удар.
— Я не хочу тебя поранить!
— Ранить меня? — кричит он. — Ранить меня?
Он рубит клинком воздух, и она едва успевает отвести его в сторону.
— А разве я не ранен? — ревет он. — Разве не ранен?
Он наносит колющий удар, она отбивает острие его меча. Но с каждым разом ей все труднее защищаться.
Надо что-то придумать, и быстро. Его техника ей уже знакома, и вот что произойдет сейчас: еще один колющий удар, лицом к ней, правое плечо его уйдет вперед и вниз. Можно попробовать один трюк, опасный, правда: если она ошибется хоть чуточку, меч Панду войдет ей прямо в живот. Но если сработает, есть шанс обездвижить его правую руку и так вывести из боя.
— Она мне была дороже жизни! — плача, говорит он. — Я любил ее!
— Я знаю, — отвечает она.
— Нет, не знаешь! — рычит он в ответ. — Не знаешь!
Панду атакует и делает ровно то, что она ожидала: мощный, смертоносный выпад, метящий ей прямо в живот.
Мулагеш принимает удар на свой меч и отжимает его клинок книзу, к загодя подставленной стальной руке. Тот втыкается дюйма на два в сочленение на запястье протеза, но далее не проходит — работа Сигню выдерживает колющий удар.
И в то же время Мулагеш бьет вверх, целясь в подмышку Панду…
Но тот вскрикивает в ярости, выпрямляется и со всей силы пытается продавить клинок и проткнуть руку — вот только, сделав это, он раскрывается и насаживается на острие ее меча.
Тот мягко входит ему между ребер и вонзается на полфута ему в грудь, туда, где бьется сердце.
Панду замирает от удивления.
Мулагеш смаргивает и понимает, что наделала.
— Нет, — шепчет она.
Он тихонько кашляет. Выдергивает свой меч из протеза и отступает. Ее клинок выскальзывает из его груди.
Камни заливает кровью. Его меч со звоном падает на землю.
— П-панду? — зовет Мулагеш.
Он смотрит на грудь. Еще одна пушка стреляет, и лицо его подсвечивается ярким белым сиянием. Ни следа от прежнего гнева и ярости не осталось на нем — сейчас Панду выглядит растерянным, удивленным и одновременно странным образом разочарованным, словно он все это время предполагал, что такое может случиться, но верить — не верил. Он смотрит на свою руку — с нее капает красным, как будто он только что опустил пальцы в ведро с кровью. Потом он глядит на свой бок и видит, как из раны между ребрами капает красным, заливая ему ремень и сапоги.
Ноги у него подкашиваются, и он падает на землю.
— Панду! — вскрикивает Мулагеш.
Отбросив в сторону меч, она опускается на колени рядом с ним.
Из правого его бока обильно течет кровь. Он кашляет — Мулагеш проткнула ему легкое. Панду кашляет сильнее, изо рта выплескивается кровь и стекает по подбородку.
Он захлебывается собственной кровью. А чем ему помочь, она не знает.
— Панду, нет, — говорит она. — Нет! Дыши, Панду, дыши!
Тогда он пытается заговорить: изо рта вырывается странное хрипение, он старается набрать воздуху, чтобы что-то сказать, но снова разражается кашлем. Тогда он беззвучно, одними губами, произносит: «Моя вина, мэм. Простите». Глаза у него полны стыда, отчаяния и страха.
Мулагеш понимает, что по лицу ее катятся слезы.
— Проклятье, Панду… О демоны… Я не хотела, я не хотела…