Это был хаос посреди паники, и Перн едва уворачивался, чтобы его не сбили, и снова и снова бил снизу вверх по всадникам. Куда делись его натренированные удары и отточенные позиции. Здесь, посреди безумства и смерти ожесточённой битвы ему оставалось лишь колоть, отбивать и надеяться.
В ушах стоял крик – рядом что есть мочи орал человек. Сзади напирали люди, а спереди лошади. Одно животное дёрнулось в его сторону, пытаясь укусить в лицо, но по ней рубанул меч из-за спины Перна. Лошадь поднялась на дыбы, вращая дикими глазами, из носа лилась кровь. Несчастное животное лягалось, но её задние ноги изогнулись, и она свалилась. Перн со своими солдатами побежали по ней, затоптав до смерти, и его чуть полностью не лишило мужества нахлынувшее чувство вины. Он приглушил её. Вина подождёт. Ей придётся подождать. Вина – это привилегия живых, и Перн тонул в ней. Он заслуживал вину, заслуживал её чувствовать, а это значило, что придётся жить.
Они оттеснили лошадей и пеших и переформировали шеренгу. Перн отступил из боя, тяжело дыша и чувствуя дюжину новых порезов и царапин. На удивление солдаты Розы пробивались всё дальше, и численность не сокращалась, а росла, по мере того как всё больше и больше солдат появлялось на подкрепление.
Очередная атака справа, и всадники Тигля увели своих лошадей прямо перед ударом, так что у защитников не было времени ответить. Шеренга изогнулась, тела разлетались или втаптывались в землю.
– Лучники! – Перн указал направо, хотя те всадники, что прорвались, начали разворачивать своих лошадей, чтобы напасть сзади.
Солдат с луками было мало, всего дюжина, но все они разом пустили стрелы. Большинство попало в лошадей, и те падали или разворачивались и в панике убегали. Перн помчался вперед ещё до того, как первый тигльский солдат попытался встать.
Первый из упавших солдат хотел поднять меч, поднимаясь от мёртвой лошади. Перн отбил клинок, подошёл ближе и навалился всем весом, чтобы насквозь пробить своим мечом его грудь. Обычно Перн такими ударами не пользовался – он предпочитал рубящие, потому что иначе меч легко застревал в теле, но иногда опасные атаки наиболее целесообразны.
Перн вытащил меч, и тело солдата упало. Клинок вышел весь покрытый красным и блестел в свете ближайших костров. Перн двинулся к следующему солдату, не теряя времени, даже не взглянув, прикрывает ли его кто-нибудь.
Следующий солдат был вооружён, уже поднялся и бросился в атаку, когда подбежал Перн. Он шагнул в сторону от яростного удара, взмахнул своим мечом по смертоносной дуге и отрубил человеку руку по локоть. Безжизненная конечность упала на землю, и солдат секунду просто таращился на неё, ничего не понимая. Перн не дал ему шанса озвучить крик, который, очевидно, рос внутри – он снова рубанул, на этот раз точным ударом разрезав половину шеи.
Из ниоткуда галопом вылетела лошадь с испуганным видом. Перн, глядя на неё, понял свою ошибку только в последний момент. Солдатка поднялась на лошади, выпрыгнула из седла и обрушилась на Перна. Оба жёстко свалились – Перн почувствовал, как правый локоть ударился обо что-то твёрдое, по руке пошло покалывание, и она стала неметь.
Они боролись на земле, перекатывались друг на друга снова и снова, старались взять верх. Перн получил пару раз по лицу и почувствовал кровь, но в ответ бил почти так же, отчаянно пытаясь атаковать онемелой рукой, защищаясь левой.
Внезапно его правая рука оказалась под коленом женщины, которая села на него. Её лицо было грязным и юным, слишком юным для всей искажавшей его ненависти. Её аура пламенела красным, и солдатка рычала на Перна, отбив его левую руку и снова ударив по лицу. На мгновение мир посветлел и очистился как раз вовремя, чтобы Перн увидел, как нечто маленькое и металлическое опускается в сторону его груди.
Его левая рука вовремя поднялась только благодаря инстинкту. Чистый инстинкт позволил ему проигнорировать боль от ножа, впившегося в предплечье. Женщина вытащила нож и попыталась снова. На этот раз Перн схватил её руку, и они снова стали бороться, а острая грань смерти, на которой блестела кровь Перна, качалась между ними.
Женщина надавила на нож, пытаясь взять верх своим весом. Перн вскоре осознал, что проигрывает. Женщина оказалась сильнее, чем выглядела, и боль, пронзавшая левую руку, жгла как огонь. К счастью, наседая, она поднялась с его правой руки. Перн вывернул нож в её руке, схватил своей правой рукой её за шею и притянул к себе.
Некоторое время они лежали – Перн тяжело дышал и морщился от боли, а женщина булькала и со стоном испускала последний выдох. В конце концов он почувствовал на себе тепло и влагу и столкнул труп женщины, а потом сел и прижал левую руку к груди.
Перну хотелось бы посидеть здесь ещё, но он не мог позволить себе терять время. От боли в руке у него кружилась голова, тошнило, а вокруг по-прежнему шла битва, пусть он и оказался позади неё.
Он отрезал от мундира мёртвой женщины полоску ткани и, зажав зубами, плотно обмотал вокруг раны на руке, а потом завязал, стиснув зубы от боли.
Кто-то похлопал его по плечу, и Перн развернулся, держа меч наготове, но это был всего лишь один из его людей.
– Мы думали, что потеряли вас, сэр.
Перн покачал головой и глубоко вдохнул.
– Где мы? – проворчал он, направляясь к шеренге солдат, теперь уже глубиной в три ряда. Видимо, их численность выросла, и они пробивались всё дальше вперёд, хотя кавалерия и продолжала атаковать.
– Шеренга держится, – сказал солдат, с которым они шли. – К нам постоянно подходит всё больше войск. Кавалерия наседает. У них нет места, чтобы развернуть настоящую атаку, а у нас хватает оружия в ответ на их копья. К северу много дерутся, отсюда не видно кто, но некоторые говорят, что это генерал с большим количеством войск. А ещё мы получаем рапорты о сражениях дальше в лагере – много этих гадов пробились и пытаются отрезать наши подкрепления.
Перн глянул в сторону лагеря. В темноте можно было разглядеть лишь дым и фигуры на фоне горящих палаток.
– Надо соединиться с генералом, – убеждённо сказал он. – Начинаем пробиваться на север, и будем надеяться, что те, кто позади нас, разберутся с теми врагами, которые проскользнут. Нельзя оставлять им никакого места. Надо запереть их между ними и укреплениями лагеря.
Солдат кивнул, и Перну оставалось лишь гадать, отдал ли он только что разумный приказ, или солдат был бы рад любому. Он быстро убежал передавать инструкции, а Перн воспользовался возможностью осмотреть левую руку.
Он всё ещё мог шевелить пальцами и сильно этому обрадовался, но любое движение вызывало волны боли, а самодельная повязка уже пропиталась кровью.
Прибывало всё больше солдат, и Перн направлял их туда, где шеренги казались самыми тонкими. Лучники отступили, оставшись поблизости, и теперь пускали стрелы, только когда кавалерии удавалось пробиться. Врага пока удавалось сдерживать, но и прогресс остановился, и генерал был всё ещё где-то там.
30. Андерс
– Теперь куда?
– Чего? – спросил Андерс женщину. Она, видимо, была сержантом, хоть для Андерса это ничего и не значило – он никогда не мог полностью разобраться в армейской структуре командования. Кажется, все кому-то подчинялись, а он не подчинялся никому из них – и глубже в этом ему разбираться не хотелось.
– Куда теперь, сэр? – Под шлемом и под всеми этими доспехами она могла быть и симпатичной, на миг подумал Андерс, но сейчас её довольно трудно было отличить от любого другого солдата – и это ещё полбеды. – Сэр?
Андерс покачал головой. Когда он начинал трезветь, его разум начинал мутиться, и он уже чувствовал отдалённую пульсацию похмелья. Надо было отыскать выпивку, да побыстрее. Меньше всего ему хотелось оказаться во главе маленького отряда в двадцать солдат с заданием выследить любые войска Тигля, которые до сих пор скрываются в центре лагеря.
– О, нет. – Андерс энергично покачал головой, игнорируя, какую это вызвало боль. – Милочка, тебе не захочется, чтобы я командовал. Из меня неважный командир над мужчинами. Или над женщинами… Да над кем угодно. Я неплохо могу повести в ближайшую таверну, но готов поспорить, она окажется за довольно высокими и враждебными стенами. Намного лучше, если во главе будешь ты, а? Называй это своим шансом засиять во тьме. Итак… куда теперь?
Сержант стояла с потрясённым видом.
– Генерал поставил вас командовать.
Разговор казался странным – посреди поля боя, на фоне горящих палаток, повсюду умирали солдаты, периодически проносилась пылающая лошадь – но если такой разговор освобождал Андерса от обязанности командовать, то он с радостью готов был поговорить.
– Действительно. Поставил, – признал Андерс. – Скажем прямо, он понятия не имел, что в тот момент делает. Может, от потери крови – я слышал, она удивительным образом воздействует на людей. Как бы то ни было, я не могу командовать людьми. Особенно небольшой бандой отлично тренированных солдат вроде вас. Да что говорить, вы только взгляните на себя. Никогда не встречался с более жалкой кучкой бездельников. Вот этот, например, – Андерс указал на крупного мужчину с волосатой губой и расщепленным носом, – Готов поспорить, в битве он титан, настоящая легенда Диких Земель, а? Парень, как тебя зовут? Как твоё имя?
Мужчина явно смутился и слегка встревожился оттого, что его выделили.
– Харрен.
– Великолепно. А ты, – продолжал Андерс, махая рукой на сержанта. – Ты выглядишь как ветеран стольких схваток, о скольких я и не слышал. Твой юный вид ни на секунду меня не одурачил. Кто здесь считает, что сержант должна возглавить нашу весёлую бандочку?
Раздалось несколько слов поддержки женщине. Андерс с улыбкой кивнул всем.
– Это не голосование, – отрезала сержант. – Генерал поставил вас во главе. – Она ткнула твёрдым пальцем в грудь Андерса. – Так куда теперь, сэр?
Со вздохом Андерс указал в направлении, которое он смутно считал югом. Возможно, это приведёт их дальше в лагерь, а он почти не сомневался, что где-то там на пути есть телега, гружёная бочками эля. Некоторым в кризисе нравится ясная голова, но Андерс всегда предпочитал разбираться с кризисами хорошенько поддатым.