– Это безумие, – прошипел Д'роан.
Чистокровный лорд перегнулся через парапет и смотрел на возвращающиеся войска. Бетрим ухмыльнулся при мысли, что стоит сделать пару шагов влево и сбросить ублюдка вниз. Интересно, сколько времени телу лететь до земли?
– Найлз, ты загубил большую часть наших войск, – продолжал Д'роан. – У нас осталось не больше тысячи солдат. И я не вижу, чтобы твой сынок к нам возвращался.
Холодное спокойствие за взглядом Найлза Брековича ужасало, но Д'роан этого не видел. Он был слишком занят тем, что срал себе в штаны при мысли о следующей атаке Розы.
– Например, вы могли б сдаться, – предложил Бетрим.
– А ты мог бы сдохнуть, – не глядя ответил Д'роан. Потом он злобно ухмыльнулся Чёрному Шипу. – Ты и сдохнешь. А я на это посмотрю. С первого ряда буду наблюдать конец Чёрного Шипа.
Крупная капля слюны попала Бетриму в лицо, и Д'роан медленно отвернулся. Следовало признать, неприятно, когда в тебя плюют. Неприятно чувствовать, как чья-то слюна стекает по лицу. Неприятно, но никакого выбора у него не было, поэтому Бетрим стоял спокойно.
– Эвакуировать внешнюю стену, – голос Найлза Брековича был тихим, но такой не пропустишь, и все вокруг затихли, чтобы выслушать его приказы. – Если она снова нападёт, то будем сдерживать её на внутренней стене, где наши защитные сооружения сильнее всего.
– Просто сдадим ей стену? – спросил Д'роан.
Брекович терпеливо посмотрел на своего товарища.
– Да. У нас больше нет солдат, чтобы её удерживать, а внутреннюю стену намного проще защищать. Сотня человек там сможет сдержать тысячу. Ворота толще, крепче. Чугунная решётка. Нет места для лестниц. И на внутренней стене у нас есть военные машины.
Д'роан хотел было спорить дальше, но Брекович оборвал его очередными приказами.
– Проследить за выжившими. Заштопать их и вернуть в отряды как можно быстрее.
Люди уже спешили исполнить поручения их лорда. Бетрим смотрел, как они уходят, ожидая, когда их количество уменьшится настолько, что он сможет по-настоящему попытаться схватить меч и вспороть Брековичу живот. Рана в груди, скорее всего, прикончит его быстрее, но не всякий конец должен быть быстрым, и он полагал, что Брековичу неплохо бы помучиться несколько дней перед смертью.
– Верните Чёрного Шипа обратно в камеру, – приказал Брекович.
– Нет! – отрезал Д'роан. – Он умрёт. Сейчас! Принесите верёвку и повесьте его на стене. Пусть его тело висит, чтобы та шлюха и её армия видели, что случится, если они нас атакуют. Если мы можем убить их величайшего героя, то сможем убить любого из них.
Бетрим рассмеялся, что кто-то зовёт его героем. Совсем недавно они шумели между собой, называя его преступником, и к тому же крупнейшим во всех Диких Землях.
Брекович повернулся к своему чистокровному товарищу, и подошёл к нему, встав так близко, что мог бы ударить ножом. Бетрим ухмыльнулся и оттолкнулся от парапета. Всего несколько шагов, и он сможет врезаться в них, забрав обоих в последнее падение в их жизни. На его левом плече появилась рука и крепко сжала. Бетрим оглянулся через плечо и увидел стоявшего позади Торивала, который понимающе ухмылялся.
– Стоило попробовать, а? – проворчал Бетрим.
– Мой сын не вернулся, – медленно сказал Брекович Д'роану. С этими словами он развернулся и зашагал к дверям.
Д'роан на несколько секунд, казалось, онемел, а потом прошипел что-то и бросился следом за Брековичем. Всего пару секунд спустя Бетрим почувствовал сильный толчок в спину – это Торивал направлял его обратно в камеру.
35. Роза
Солнце быстро вставало, и, похоже, начинался светлый день, несмотря на всю темноту ночи, за которой он наступал. В воздухе веяло прохладой, которую Роза чувствовала, сколько бы не надевала одёжек. Вскоре оставалось только признать, что дело не только в температуре. Усталость и остатки страха и гнева прошлой ночи выстудили Розу до костей, и не её одну.
Свет открыл полное опустошение их лагеря и множество трупов, оставшихся после атаки Тигля.
Роза проехала по своему лагерю во второй раз за несколько дней, и на этот раз он казался почти пустым. Генерал заверил её, что у них осталось пять тысяч человек, то есть всего лишь четверть от количества, с которым они прибыли, и потери бросались в глаза. Исчезла нервная весёлость, грубые дружеские перебранки, дикая похвальба молодых солдат. Теперь лагерь был полон мужчинами и женщинами, которые убирали мёртвых и спасали то, что осталось от убежищ и припасов.
– Ебать, – ругнулась Генри, когда они приблизились к передней части лагеря, где защитные сооружения должны были остановить противника. Розе не нужно было спрашивать, на что ругается маленькая женщина.
Трупы солдат и лошадей были сложены выше обеих женщин. Стену мертвецов медленно разбирали – прибывали солдаты и оттаскивали трупы, которых загружали в телеги. Их увозили на милю по дороге, где и сжигали. Да, некоторые предпочитали погребение, но сейчас не было времени, чтобы закапывать кого угодно, так что оставалось довольствоваться гигантскими кострами.
– Я к такому не готова, – выдохнула Генри, глядя на гору трупов. Из неё испарилась большая часть злобы, и из-за этого она казалась в каком-то смысле уменьшенной. Пускай Генри и вышла из своего ступора, но ещё не разобралась до конца с тем, что так на неё повлияло.
– К такому никто не готов, – ответила Роза.
– Я не эт имела в виду. Битвы и всё такое. Я не… так не могу. Как прошлой ночью, ты и я в шатре, спиной к спине против нескольких уёбков за раз. Или пробраться куда-нить и тихонько поубивать. Вот это я. А это… Больше всего я люблю смотреть на кровь. В ней есть… она мне нравится. Нравится, как она выглядит, и как пахнет, и как течёт. Но всё это уже слишком. Заставляет задуматься…
– О чём? – спросила Роза. Она сомневалась, что точно хочет знать, но хотела отвлечься.
– Там, – Генри указала в сторону города. – Там, в давке, в самой гуще. Я видела как люди рычат, словно звери. Колют, царапают, кусают. Делают всё, чтоб остаться в живых, а это значит убить уёбка перед собой. И эт заставляет задуматься, может, там и есть их настоящее лицо, а то, что они показывают в остальное время – всего лишь маска. Заставляет задуматься, из чего мы все сделаны, если убрать одежду и слова. Кровь, кости, дерьмо и отчаянная потребность взять у других, тока чтоб выжить, пусть и всего ещё на миг.
Роза поняла, что смотрит на маленькую женщину, не зная, что сказать. Если с рук и с лица Генри смыть всю кровь, то она выглядела почти как обычная женщина, за исключением шрамов на лице и недостающего уха. Иногда трудно было осознать, что она – одно из последних больших имён в Диких землях.
– Извини, – тихо сказала Генри. – В последнее время я чёт расф… фило… совствалась.
– Расфилософствовалась, моя дорогая, – донёсся откуда-то неподалёку голос Андерса. Так близко, что Роза невольно вздрогнула.
Генри глянула через плечо и кивнула.
– Ага, вроде так правильнее. Значит, ты всё ещё жив, Андерс?
– К большой досаде моего брата. – Андерс подмигнул Генри, а потом Розе. – Чтобы убить меня, нужно нечто намного большее, чем неминуемая смерть.
– На этот раз ты действительно принимал участие? – спросила Роза. Голос звучал хрипло и болезненно от синяков, которые солдат оставил на её шее. – Или просто наблюдал с обочины?
Андерс рассмеялся.
– О, моя прекрасная леди Роза, как вы меня раните! Я всю ночь был в самой гуще. Это я поднял тревогу, а потом пробивался и продирался через тучи врагов, включавших моего вышеупомянутого брата, который, очевидно, возглавлял атаку.
Роза немного подумала. Не считая ребёнка, которого Найлз Брекович заимел от Эмин Д'роан, был лишь один сын, о котором Андерс мог говорить.
– Френсис?
– Он самый, – сказал Андерс, ослепительно ухмыляясь. – Мы сразились на эпической дуэли, в свете костров на фоне кровавой резни. Я сражался… Что говорить, сражался я героически. Заводил его и туда, и сюда, срубил полдюжины… да что там, не меньше дюжины его солдат, а потом, наконец, вырубил ублюдка.
– Ты захватил Френсиса Брековича? – Спросила Генри. – Того здоровяка, который хотел тя завалить, когда мы в прошлый раз там были?
– Именно. Того самого. И да, захватил.
– И всё сам?
Андерс помедлил, нахмурившись.
– Конечно. Давайте скажем так.
Роза улыбнулась, и впервые с прошлой битвы снова почувствовала себя немного оптимистично.
– Молодец, Андерс. Видишь, Генри, он не совсем бесполезен.
– Ты называла меня бесполезным? – театрально оскорбился Андерс.
Генри пожала плечами, и они обе отвернулись от чистокровного пьяницы.
– Но, блядь, почти совсем.
– О, да, – согласилась Роза. – Почти совсем.
– Боже мой, – сказал Андерс. – Паг, похоже, сбываются мои худшие кошмары. Эти двое спелись.
– Я… я… уфф… – спотыкался и заикался Паг. Бедняга прошлой ночью в бою получил сильный удар по голове, и теперь всё утро с трудом выговаривал слова. Впрочем, видимо, понимал он всё неплохо, и когда Роза попыталась его отослать, он довольно твёрдо покачал головой.
– Да, – согласился Андерс. – Хорошо сказано, и верно. Он явно со мной согласен. – Андерс встал рядом с Розой и тоже принялся смотреть, как разбирают гору трупов. – Что ж, вид здесь невъебенно жуткий, а?
Роза кивнула. Тела здесь были свалены на ограниченном пространстве, и от этого делалось почему-то только хуже. Так много плоти просто валяется на другой плоти. Так много смерти там, где несколько часов назад была жизнь. Легко такое игнорировать, когда думаешь только в категориях чисел, но вид стольких мертвецов каким-то образом делал числа реальностью. Сколько мертвецов оставили своих возлюбленных? У скольких были мужья, жёны или дети? По скольким будут скучать? И, хуже того – по скольким скучать не будут? Возможно, в одном чистокровные были правы – жизнь в Диких Землях стоит дёшево.
– Ты видел Сузку? – спросила Генри.