Свежая волна стрел обрушилась на таран, землю и их щиты. Еще пара человек упали с криком, но Бетрим не видел их в давке тел.
Капитан Потерянный прошел сквозь волны плоти, пота, стали и крови, пригнулся под тараном, который медленно оттягивали для еще одного удара. Он споткнулся обо что-то и выпрямился со вторым щитом в руке.
— Вот! — Потерянный дал щит Мопсу. — Твой тонкий, — он не ошибался. Постоянный дождь стрел и камней сделал из щита Мопса доску, пристегнутую к руке парня. Бетрим считал чудом, что парня еще не пробили.
Мопс хотел бросить избитый щит, но капитан остановил его руку и покачал головой.
— Брось сначала меч, парень. Второй щит тебе пригодится больше.
Щеки капитана были румяными, глаза сияли. Бетрим сказал бы, что безумный дурак радовался, что был на лезвии ножа, окруженный смертью и хаосом. Он не всех людей мог понять. Бетрим вызвался на передовую с отрядами, но он заплатил бы, чтобы быть в другом месте.
— ТОЛКАЙ! — раздался вопль, и Бетрим бросился на балку тарана. Он не знал, нужно ли было толкать сильнее. Колеса были наполовину погружены в грязь с кровь.
Таран врезался в деревянные ворота, и Бетрим услышал треск. Он поднял голову, чтобы проверить, ломался таран или ворота.
— Почти прошли! — закричал Бетрим, срывая голос. Что-то стукнуло по его щиту, напомнило, как близко он был к смерти. Его энтузиазм понизился от осознания, что внутри им придется пробивать путь к другой стене, и это была только половина боя. А то и меньшая часть.
Капитан Потерянный кивнул некоторым людям, и вскоре несколько человек подошли к тарану. Его стали отодвигать, люди тянули за веревки. Бетрим не знал, как долго они этим занимались, не мог понять, как проходил бой. Ощущалось, что это длилось вечность. В давке с телами вокруг и кровью он не ощущал холода. В сердце сражения ему было почти жарко.
Капитан приказал нескольким встать перед Бетримом, а сам занял место сзади.
— Когда врата падут, — кричал капитан, подняв щит, закрываясь от стрел и камней, — будет кровавая резня. Никто не будет думать, кто на конце лезвия. Оставайтесь за нами. Мы защитим вас, как и должны.
Бетрим нахмурился, но кивнул. Он не привык к тому, что его хотели защитить. Он привык, что его хотели пронзить, что люди хотели сделать имя на убийстве Черного Шипа. Странно, как все изменилось. Теперь люди рисковали собой ради него, потому что он был с женщиной, которая была во главе.
— ТОЛКАЙ!
Бетрим уперся плечом в таран и напрягся, тот ударил по вратам с хрустом. Он подумал на миг, что увидел на другой стороне лицо Генри в брызгах крови, кривясь из-за шума войны, но тот миг прошел, он потерял вид среди толпы солдат.
— Еще немного! — кричал капитан Потерянный.
Они почти пробились. Врата были в трещинах, дыра появилась там, где бил таран. Если капитан был прав, еще несколько ударов, и врата слетят с петель и впустят их, и тогда начнется настоящий бой, а не эта давка с градом стрел.
Таран отодвинулся. Давка стала сильнее. Все больше солдат подступало, готовые ворваться через врата, как только их разобьют. Бетрим едва мог двигаться, едва мог понять, где был он, а где — кто-то еще. Он не мог решить, какой из щитов над ним принадлежал ему.
— ТОЛКАЙ!
Шок удара снова пробежал по Бетриму. Казалось, зубы стучали в его голове. Казалось, глаза тряслись, и он был рад, что у него был только один глаз, хоть в этот раз.
— ЕЩЕ! — крикнул Потерянный.
Бетрим огляделся, но не видел Мопса. Давка была тесной, как зад девственницы, и он едва видел лицо рядом с ним. Солдаты, которые охраняли Бетрима, были ближе всего к нему. Многие с морщинами, ветераны. Они знали игру, они помогут больше, чем Мопс, в бою. Но было обычно, если парень уже умер. Бетрим не был сентиментальным, но ему нравился Мопс. Было что-то в его невинности.
— ТОЛКАЙ!
В этот раз, когда таран ударил, врата застонали и открылись. Они были пробиты. Солдаты бросились вперед, толкались, своим весом и тех, кто был за ними, открывали врата все сильнее.
Копья ждали их на другой стороне.
21
Генри
Генри была в первых рядах, почти в центре. Она это не выбирала. Люди перед ней умирали, убитые лучниками со стен, и ее толкали все дальше гады за ней. Она закричала бы им остановиться, но уже сорвала голос от криков, было больно дышать. Даже шептать не хотелось.
Последний удар тарана, и врата раскрылись, перекладина за ними сломалась надвое. Солдаты за ней толкали, и она оказалась прижатой к вратам, пыталась вдохнуть, желала, чтобы они открылись быстрее.
Когда они начали открываться, Генри толкнули вперед быстрее, чем ей хотелось, быстрее, чем были готовы ее ноги. Страх и предвкушение смешались в коктейль, прогнавший все мысли из головы Генри. Копья ждали со стороны города, и она тревожно пискнула. Было поздно. Люди за ней не останавливались, как и она. Одно копье попало по ее боку, запуталось в мешковатой кольчуге, другое скользнуло под ее рукой и пронзило мужчину за ней.
Генри упала, ее остановило копье, застрявшее в кольчуге. Древко сломалось, и она перекатилась, не дав солдатам за ней затоптать ее. Мир был размытым, она села на корточки меж двух солдат, которые были удивлены не меньше нее. Через миг стена солдат Розы врезалась в них, и Генри оказалась не на той стороне резни.
Была проблема в нахождении на стороне врага. Генри бросила щит и меч, которые ей дали. Она сжала кинжалы, она отлично убивала вблизи. Чем ближе, тем лучше. Генри нравилось, когда кровь текла по ее рукам, пока она убивала, и тут было этого много.
У нее было мало места, она была между живым солдатом и мертвым, и ее лицо было в дюймах от другого защитника Тигля, рычащего, но не способного отодвинуться в давке. Генри подняла руку, высвободив ее из хаоса. Глаза солдата расширились от страха, а потом она пронзила кинжалом его глаз. Он закричал с надрывом, но не мог двигаться, был зажат. Генри вонзила кинжал в другой его глаз, а потом в горло. Брызнула кровь, покрывая ее лицо, и она вонзила нож в кого-то еще.
Генри любила быть близко, но это было другим. Ей нравилось двигаться, использовать скорость и небольшой размер как преимущество. Тут она была еще одной мишенью. Еще одним телом в давке вонючей смерти. Она била кинжалами снова и снова, надеясь, что никто не сможет прорезать мертвое тело перед ней, служащее щитом. Надеясь, что ее люди не примут ее за врага, не зарежут случайно. Она не была в черной одежде Тигля, но вблизи было сложно понять.
Она не знала, как долго длилась первая давка боя. Копья взлетали, и каждый раз, когда Генри видела одно, ее сердце пропускало удар, и она была уверена, что умрет. Она пронзала солдат, когда могла, ощущала внутри отчаянную панику. Она такое уже ощущала, горло сдавило, зрение сузилось.
Давка стала ослабевать, солдаты Тигля отступали, мертвые тела уже не поддерживали те, кто стоял за ними, и они падали на кровавую землю. Стрела вонзилась в мертвую женщину у ног Генри. Наконечник прошел в шею со шлепком. Ни крика. Ни вопля. Женщина уже была мертва. Генри не знала, сделали это ее кинжалы или чье-то копье. Не важно, мертвые оставались мертвыми, кто бы их ни убил.
Вокруг были трупы. Тела с обеих сторон конфликта. Солдаты Тигля отступали глубже к внутренним вратам. Они держали копья наготове против волны врага.
Генри замерла на миг, тяжело дыша от усталости. Голова кружилась. Она была в крови. Она часто была в крови. Она не знала, сколько крови было ее, но хоть что-то было ее. Солдаты Розы окружили ее, толкали, двигаясь к внутренней стене. Больше стрел сыпалось сверху. Все больше защитники на внутренней стене выпускали во врагов.
Паника поглотила ее, сковывая конечности, вызывая новые слезы на глазах. Как в Хостауне, когда демоны напали, страх прогнал другие мысли. Это был не бой. Генри тут не управляла тем, выживет или умрет. Они все умрут. Она поняла это с внезапной уверенностью и болезненной ясностью.
— ПОДНЯТЬ ЩИТЫ! — Генри не знала, кто закричал или где. Она огляделась в поисках своего щита. На земле их лежало много, но они не были похожи на ее. Она не помнила, как выглядел ее щит, если честно.
Солдаты окружили Генри, и она снова оказалась под навесом из поднятых досок, прижатая к людям. Запах пота и крови перекрыл все. Лучи света пробивались в узкие бреши, и стук стрел по их защите стал постоянным звуком. Звук без ритма. Бесстрастный. Резня на максимуме. Имена были потеряны, никто не думал о том, что это значило.
Генри посмотрела на свои ладони. Правая была в крови, часть высохла, часть еще капала. Левая ладонь была в маленьких ранах, где ее кожу стерло, но была чистой. Она стала вытирать правую ладонь об тунику под кольчугой, но та тоже была в крови.
— Мы — защита для тех, кто идет за нами, — сказал мужской голос, который она не узнавала. — Берите щиты и соберитесь.
Кто-то толкнул ее в левое плечо, и Генри действовала инстинктивно, повернулась и вонзила кинжал в спину мужчины, под его броню.
Солдат посмотрел на нее, его рот раскрылся, в глазах были шок и страх. Генри ощутила жаркую кровь на левой ладони, до запястья. Мужчина смотрел на нее еще миг, его глаза закатились, и он рухнул. Еще труп на земле. Один из тысяч. Но этот хоть видел, кто его убил.
Никто не заметил, что она убила одного из своих. Никто даже не увидел этого. Еще один упал от стрелы, наверное, так все подумали. Тут Генри могла убивать, и никто не заметил бы, но она не хотела. Она хотела только уйти.
Другой солдат переступил тело, которое она только что убила. Щиты снова соединились. Солдаты падали время от времени от постоянного града стрел.
Было почти мирно. Спокойно. Генри огляделась, все расплывалось от слез и страха. Шип пропал. Она его не слышала и не видела. Генри не знала, был ли Шип мертв. Может, у нее уже не было повода тут находиться, и он потерялся в давке безымянных солдат, умирающих за Розу или кровавых. Без причины.
Генри повернулась и стала идти сквозь толпу солдат между ней и вратами. Она была маленькой и гибкой, ее тело было чуть больше, чем у девочки, и даже с мешковатой кольчугой она хорошо двигалась.