– Наверное, здесь раньше была крышка. Похоже, отвалилась.
– Да.
Он показывает на металлическое кольцо:
– А это, наверное, кольцо для цепочки, на которой Лиам его носил, или ещё для чего-нибудь…
Джошуа переворачивает компас. Металл на обороте искорёжен. Между вмятинами и царапинами трудно что-то разглядеть. Кроме…
– Что это, буквы? – прищурившись спрашиваю я. – Кажется, да! Сможешь прочитать?
Поднеся компас к лицу, парень дышит на металл и вытирает рубашкой.
Потом читает вслух:
– Держись…
Он замолкает и щурится сильнее.
– Курса? Держись курса?
– Ещё одна зацепка со словом «курс»!
Я беру у него из рук компас и вожу указательным пальцем по надписи. Представляю, как кто-то вручает его Лиаму, предварительно сделав на компасе гравировку и надеясь, что этот кусок металла спасёт моряку жизнь. Как печально, что не сбылось.
– Это, наверное, важно, как ты считаешь?
Джошуа смотрит на огонь.
– Конечно. Но я никак не возьму в толк, чего от нас хочет Молли. Мы не можем изменить курс корабля Лиама…
Компас, кажется, потяжелел. Стал ещё важнее. Жаль, что я не знаю, почему именно!
Оглядываю книжную полку, ряды книг, и взгляд останавливается на старинном словаре. Мерриам-Вебстер, гордость родителей. Он достался нам от прабабушки и похож на набор пожелтевших страниц, скреплённых под потрёпанной обложкой, но это круто. Сейчас мы используем много слов, которых в нём нет. И там есть слова, которые мы уже не употребляем… Он хранит историю слов.
Лампочка гаснет. Внезапно я понимаю, что сообщение на зеркале и компас всё-таки связаны.
Глава 31
– Джошуа! – ахаю я. – У каждого слова куча разных значений. Вдруг мы выбрали не то, что нужно?
– О чём это ты?
Я загибаю пальцы, как будто считаю. Хотя мы уже выросли, чтобы считать без пальцев, я не отделалась от этой привычки. Она помогает не сбиться с мысли.
– Первое: Молли не моряк. И вряд ли использует слово «курс» так же, как Лиам.
Я спрыгиваю на пол и тащу с полки словарь. В лицо летит облако пыли. Я кашляю. Стряхиваю пыль со словаря.
– И второе: на компасе «курс» точно взято из речи моряков. Но когда Молли писала на зеркале, она, наверное, думала о другом.
У Джошуа загораются глаза.
– Мне как-то не приходило это в голову. На самом деле у некоторых слов есть куча разных значений. Например, у слова «ключ»…
Он умолкает и задумывается.
– Вот именно!
Я усаживаюсь и открываю словарь. Пламя освещает страницы, придавая им зловещий блеск.
– Вот оно. «Курс, – тихо читает Джошуа, склонившись над книгой. – Направление движения, путь».
Как путь «Фрейи». Я киваю, приглашая его продолжать. Там есть и другие значения.
Наверняка есть.
– «Цена, стоимость валюты и ценных бумаг».
Он останавливается, потом качает головой:
– Вряд ли Молли стала бы писать про деньги.
Я мотаю головой и прошу его продолжать. Мы найдём значение и поймём, о чём идёт речь. Чутьё меня ещё ни разу не подводило.
– «Законченный ряд, цикл». – Он смотрит на меня, пожимая плечами. – Ниже говорится о медицине. Курс лечения. Например, нужно принять все лекарства, прописанные врачом… Вряд ли это связано с Лиамом и Молли.
– Нет, конечно. Есть что-нибудь ещё?
Я беспокойно дрыгаю ногами. Нервничаю.
Он переворачивает страницу.
– «Выбранная манера поведения, основное направление действий».
И тут Джошуа меняется в лице. Любопытство и возбуждение сменяются… страхом.
– Что? Там ещё что-нибудь написано?
Я говорю на повышенных тонах. Пронзительно и испуганно. Я в панике.
– Далее даётся пример. «Отступить. Сменить курс. Вести себя иначе».
Но кто? Кто, по мнению Молли, должен вести себя по-другому?
Десять минут спустя мы, потрясённые, сидим у камина. Дрова потрескивают, поднимая пламя настолько, чтобы осветить носки, всё ещё грустно свисающие с каминной полки. Я смотрю в окно, задерживаюсь взглядом на соседе, который тащит из гаража что-то большое. Похоже на человека. Я подбегаю к окну, чтобы рассмотреть поближе.
– Что… что это?
Он поднимает предмет, показывая, что это не человек. Кукла. Кукла в натуральную величину.
Лицо выкрашено в белый цвет, из-под рукавов белого платья – платья Молли – торчат пучки сена. Я теперь узнаю её где угодно. Сосед украсит свой двор куклой Милой Молли.
Я с досадой отворачиваюсь. Джошуа стоит рядом, его губы раздражённо кривятся.
– Бри говорит, что ей жаль Молли, – начинаю я. – Теперь я понимаю почему.
В голове всплывают слова из маминого монолога в ресторане. «Он в гневе и жаждет мести…» Она говорила о духе человека, чей вечный покой был нарушен, когда гроб пробил стену ресторана. А как же вечный покой Молли? Как её дух может упокоиться с миром, когда весь Истпорт не отпускает? Её изображение на каждой цепочке для ключей, кофейной кружке или футболке, которые продаются в городе. Её статуями украшают газоны…
Правда хлещет меня по лицу. Молли хочет изменить не курс корабля и не его маршрут. Она говорит об Истпорте! Ей хочется, чтобы жители города вели себя по-другому.
Я указываю на куклу, которая теперь стоит прямо в центре фальшивого кладбища нашего соседа. У неё жуткие, изогнутые в недовольной гримасе губы, нарисованные красной помадой.
– Молли говорила не о брате и не о его корабле. Она имела в виду жителей города. То, как они себя ведут…
– Курс Истпорта, – шепчет Джошуа.
– Её брат трагически погиб. А теперь весь город это празднует. Они изображают горе Молли снова и снова…
Я думаю о парадах на Гонт-стрит. О том, что они проходят каждую неделю. О том, как все собираются и аплодируют очередной актрисе, изображающей Молли. Стоны и плач. Скорбь… Снова и снова. Истпорт совершает большую ошибку, и, если мы не убедим горожан её исправить, Молли потеряет остатки терпения и сделает что-то по-настоящему ужасное. Но как? Как убедить жителей города, что они поступают плохо?
Джошуа опускает голову, закрывает лицо руками. Когда он вновь выпрямляется, у него грустный взгляд и всклокоченные волосы.
– Насчёт городского совета и мамы. Ты права.
– Нет! Она ведь ничего не знает. Как и другие. Они не понимают, что делают с Молли. Они просто зарабатывают для Истпорта деньги…
В этот момент я слышу звук открывающейся боковой двери. Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть в прихожую, и с облегчением понимаю, что это всего лишь мама. Она вся мокрая и несёт коричневую сумку.
Наверное, ужин.
– Привет, Мэл! Папа остался с Джанет закрывать ресторан.
Она сбрасывает туфли, проходит в гостиную и останавливается, увидев Джошуа.
– Ну, привет! Рада тебя видеть, Джошуа. На кухне ждёт ужин. Останешься?
Джошуа улыбается, но глаза по-прежнему грустные. Я знаю, о чём он думает. Какая тут еда, когда мы знаем, что нам предстоит. Это же невозможно.
– Спасибо, но мне нужно домой.
Он встаёт и забирает носки.
– Смотри, может, передумаешь? Еды хватит на всех.
Она с улыбкой идёт на кухню.
Ну вот. Теперь мама думает, что Джошуа мне нравится.
Нравится ли?
Я поворачиваюсь и смотрю на него. Синие, как океан, глаза. Немного веснушек. В лицо мне летит носок.
Возвращаясь к реальности, отбрасываю мокрый предмет одежды.
– Гадость какая! Совсем чокнулся?
Джошуа хихикает и засовывает носок в рюкзак.
– Из-за тебя и твоей идеи с камином носки пахнут жареными ногами. Фу!
– Ну, не швыряй ими мне в лицо, дурак!
Я веду его к выходу и открываю дверь.
– Можешь завтра прийти в школу пораньше? Встретимся с Эмми и Бри и расскажем им обо всём.
– Ага.
Он закидывает рюкзак на плечи и спускается по ступенькам. В его доме ещё темно. Мне хотелось бы, чтобы Джошуа остался на ужин, хотя мы бы чувствовали себя неловко под бдительным взором мамы. Вечером холодного дождливого дня возвращаться одному в пустой тёмный дом совсем не весело. Да ещё нас преследует призрак.
– Немного пройдусь с тобой, – говорю я.
Подойдя к двери, Джошуа отдаёт мне такой же дурацкий салют и криво улыбается, как в день нашего знакомства. День парада. Я бы всё отдала, чтобы повернуть время вспять и не ходить на глупое мероприятие. До него жизнь шла не очень хорошо, но не так чтобы плохо. В голове снова всплывают тёмные глаза Молли и раскрытый в немом крике рот, и я пытаюсь отогнать видение.
Глава 32
На следующее утро, когда мы с Джошуа подходим к школе, Эмми уже ждёт нас. Даже в тёплой куртке, надетой поверх толстовки, она дрожит.
Джошуа показывает на её голову.
– На тебе пара капюшонов, а ты всё дрожишь?
– О-околела! – бурчит она, переминаясь с ноги на ногу, чтобы согреться. – Несколько минут назад позвонила Бри и попросила встретиться с ней в актовом зале. Сегодня объявят актёрский состав на большой юбилейный праздник, и она хочет, чтобы мы были рядом, когда она узнает, получила роль или нет.
В животе у меня всё обрывается, будто я катаюсь на американских горках. Про юбилей мне и думать не хочется. Но Бри нужна поддержка.
– И что, она до сих пор мечтает сыграть эту роль? Даже зная всё про Молли? – спрашивает Джошуа.
– Ну всего она пока не знает. Я про то, что мы с тобой выяснили вчера вечером. Когда ты ушёл, я написала ей сообщение и Эмми тоже, но она была занята. Ещё пыталась дозвониться по видео…
Эмми растирает виски рукой в перчатке.
– И я пыталась дозвониться. Ох! Теперь мы знаем, что роль Бри только выведет Молли из себя.
– Ещё бы! Конечно, она разозлится, – говорит Джошуа, будто очевиднее и быть не может. – Объясните ей, что лучше бросить это дело. Опасно же.
– Ты не знаешь Бри. Это не так просто. Она мечтает стать актрисой. Это для неё всё. Говорит, такие роли достаются раз в жизни, – вздыхает Эмми. – Она вечно твердит о своём портфолио: как здорово будет выглядеть там эта роль. Для актёров это как резюме, – продолжает Эмми. – Не знаю, почему она над ним работает в седьмом классе.