их и увидел, что там лежат поношенные ботинки. Очевидно, у Трента была манера после покупки новой обуви класть в коробки старую и хранить. Босх подумал, что они тоже часть его рабочего инвентаря. Открыл одну коробку и обнаружил рабочие башмаки. Обратил внимание, что между рубчиками подошвы кое-где есть засохшая земля. Вспомнил о черной почве там, где лежали кости. Образцы ее были взяты.
Босх поставил башмаки обратно и стал размышлять о получении ордера на обыск. То, чем он занимался сейчас, представляло собой поверхностный осмотр. Если с Трентом придется работать и дальше, а подозрения усилятся, то они вернутся с ордером и буквально перероют весь дом в поисках улик, связывающих его с костями. Начать нужно будет с этих башмаков. Трент заявил, что на склоне холма ни разу не был, и это записано на пленку. Если земля между рубчиками соответствует образцам почвы из раскопа, то они уличат Трента во лжи. Основная борьба с подозреваемыми ведется в области показаний. Вот тут детектив и старается выявить ложь.
Больше ничто в чулане внимания Босха не привлекло. В спальне и прилегающей к ней ванной комнате тоже. Босх, разумеется, понимал, что если Трент убийца, у него было достаточно времени, чтобы замести следы. Были еще и последние три дня — после того как Эдгар разговаривал с ним во время обхода, — чтобы вновь проверить все и приготовиться.
Другая спальня использовалась как кабинет и складское помещение. На одной стене висели в рамках рекламы фильмов, в работе над которыми Трент, видимо, принимал участие. Босх видел некоторые из них по телевизору, в кинотеатры он ходил редко. В одной рамке была реклама фильма «Искусство маскировки». Несколько лет назад Босх расследовал убийство продюсера этой картины и слышал, что рекламы этого фильма стали коллекционировать в преступном мире Голливуда.
Осмотрев заднюю часть дома, Босх вышел через кухонную дверь в гараж. Он состоял из двух отделений, в одном находилась малолитражка Трента. Другое было завалено ящиками с надписями, обозначающими комнаты дома. Босх удивился, что Трент за почти двадцать лет так и не разобрал полностью свои пожитки, но потом сообразил: в ящиках лежат вещи, предназначенные для оформления декораций.
Повернувшись, Босх увидел стену, увешанную охотничьими трофеями. От безжизненных мраморно-черных глаз по его спине пробежала нервная дрожь. Он всю жизнь терпеть не мог подобные зрелища. И сам не знал почему.
Босх провел в гараже еще несколько минут, главным образом роясь в ящике с надписью «комната мальчика 9 — 12 лет». Там лежали игрушки, модели самолетов, скейтборд и футбольный мяч. Он достал скейтборд и несколько секунд осматривал, вспоминая майку с надписью «Твердый прибой» из рюкзака. Потом положил скейтборд обратно в ящик.
Боковая дверь гаража открывалась на дорожку, ведущую на задний двор. Большую часть двора занимал пруд, затем дорожка поднималась к крутому лесистому склону. В темноте было почти ничего не видно, и Босх решил, что необходимо произвести наружный осмотр в дневное время.
Через двадцать минут Босх вернулся в гостиную с пустыми руками. Трент выжидающе взглянул на него.
— Удовлетворены?
— Пока да, мистер Трент. Спасибо за...
— Вот видите? «Пока». Неужели вы никогда не оставите этой истории? Если бы я торговал наркотиками или ограбил банк, то был бы после тюрьмы в расчете с обществом и вы оставили бы меня в покое. Но я лишь раз прикоснулся к мальчику почти сорок лет назад, и теперь пожизненно виновен.
— Думаю, вы не только прикоснулись, — заметил Эдгар. — Но мы ознакомимся с вашим судебным делом. Не беспокойтесь.
Трент закрыл лицо ладонями и пробормотал, что напрасно согласился на содействие. Босх взглянул на Эдгара, тот кивком показал, что закончил и можно уезжать. Босх подошел к магнитофону, взял его, положил в нагрудный карман куртки, но не выключил. Во время расследования одного дела он получил ценный урок — иногда самые важные вещи говорятся после того, как беседа предположительно закончена.
— Мистер Трент, спасибо за содействие. Мы уезжаем. Но возможно, нам потребуется поговорить с вами завтра. Вы будете на работе?
— Господи, только не звоните туда. Мне эта работа необходима, из-за вас я лишусь ее. Лишусь всего.
Он продиктовал Босху номер своего пейджера. Босх записал его и направился к парадной двери. Обернулся к Эдгару:
— Спрашивал его о поездках? Он не собирается никуда ехать?
Эдгар взглянул на Трента:
— Мистер Трент, вы работаете в кино и знаете, что говорится в таких диалогах. Если соберетесь уехать из города, позвоните нам. Если не позвоните и нам придется вас искать... вы об этом пожалеете.
Глядя прямо перед собой, Трент монотонно произнес:
— Я никуда не уезжаю. А теперь, будьте добры, уйдите. Оставьте меня в покое.
Они вышли, и Трент с силой захлопнул за ними дверь. У конца подъездной аллеи цвел большой куст бугенвилеи. Он закрывал от Босха левую сторону улицы, пока детектив не вышел на нее.
Внезапно в лицо Босху ударил яркий свет. Женщина-репортер с оператором приблизились к нему и Эдгару. Босх на несколько секунд утратил зрение, потом глаза его стали привыкать.
— Привет, детективы. Джуди Сертейн, служба новостей четвертого канала. Есть какой-то прорыв в деле о костях?
— Ответа не будет! — рявкнул Эдгар. — И выключите этот свет к чертовой матери.
Босх наконец увидел ее в ярком свете. Узнал, потому что видел эту женщину на экране телевизора и в толпе репортеров у дорожного заграждения несколькими днями раньше. И понял, что отказ от ответа — не выход из данного положения. Требовалось что-нибудь сказать и отвести телевизионщиков от Трента.
— Нет, — промолвил он. — Никакого прорыва. Мы только выполняем установленные процедуры.
Сертейн поднесла микрофон к лицу Босха.
— Почему вы снова в этом районе?
— Завершаем обход. У меня раньше не было возможности поговорить с владельцем этого дома. Мы довели дело до конца, вот и все. — Босх говорил скучающим тоном и надеялся, что он внушает доверие Сертейн. — Очень жаль, — добавил он. — Громких новостей сегодня нет.
— Ну а этот жилец или другие оказывали содействие расследованию?
— Все здесь очень старались нам помочь, но, поскольку дело давнее, задача оказалась трудной. Большинство людей еще не жили здесь, когда тело было похоронено. Это осложняет расследование. — Босх указал на дом Трента: — Например, этот джентльмен. Он купил дом в восемьдесят седьмом году, а мы уверены, что кости тогда уже лежали в земле.
— Стало быть, возвращаетесь на старт?
— Похоже на то. И право же, больше ничего не могу вам сказать. Всего доброго.
Босх прошел мимо Сертейн к своей машине. Через несколько секунд она нагнала его. Без оператора.
— Детектив, мне нужно знать вашу фамилию.
Босх раскрыл бумажник и вынул визитную карточку с отпечатанным телефонным номером коммутатора отделения. Отдал ей и снова пожелал всего доброго.
— Послушайте, если можете сообщить что-либо неофициально, я вас не подведу, — сказала Сертейн. — Вот так, без камеры, о том, что собираетесь делать.
— Нет, сообщать нечего, — ответил Босх, открывая дверцу. — До свидания.
Как только дверца захлопнулась, Эдгар выругался:
— Черт возьми, откуда она узнала, что мы здесь?
— Наверное, позвонил кто-нибудь из местных жителей, — предположил Босх. — Эта особа крутилась тут все два дня, пока велись поиски. Она знаменитость. Полюбезничала с людьми. Завела знакомства. К тому же у нас служебная машина. Приезжать на ней — все равно что созывать пресс-конференцию.
Босх подумал о бессмысленности вести детективную работу, пользуясь черно-белой машиной. Желая сделать полицейских более заметными на улицах, начальство отвело детективам машины с черно-белой окраской, без проблесковых маяков на крыше, но столь же бросающиеся в глаза.
Они смотрели, как Сертейн с оператором направляются к дому Трента.
— Она хочет попытаться поговорить с ним, — произнес Эдгар. Босх быстро достал сотовый телефон. Хотел позвонить Тренту, чтобы тот не открывал дверь, но вспомнил, что сигнала в каньоне нет.
— Черт.
— Да и поздно уже, — добавил Эдгар. — Будем надеяться, что он поведет себя умно.
Босх увидел Трента в проеме парадной двери, залитого белым светом камеры. Он сказал несколько слов, потом махнул рукой и закрыл дверь.
— Отлично, — заметил Эдгар.
Босх завел мотор, развернул машину и поехал в отделение.
— Ну и что дальше? — спросил его напарник.
— Необходимо затребовать судебное дело Трента, посмотреть, что там.
— Этим я займусь в первую очередь.
— Нет. Прежде всего нам нужно доставить ордера в больницы. Чтобы выяснить, тот ли человек Трент, которого мы ищем, нужно установить личность ребенка и попытаться нащупать его связь с ним. Давай встретимся возле здания суда в восемь. Подпишем ордера и потом разделим.
Босх выбрал этот суд потому, что Эдгар жил неподалеку от него и они могли поехать оттуда по разным маршрутам, когда судья поставит на ордерах подпись.
— А как насчет ордера на обыск в доме Трента? — поинтересовался Эдгар. — Заметил что-нибудь во время осмотра?
— Ничего особенного. В гараже, в одном из ящиков, у него лежит скейтборд. Вместе с другими рабочими принадлежностями, которые он ставит на декорации. Увидев его, я подумал о рубашке жертвы. Еще видел башмаки с землей между рубчиками на подошвах. Она может совпасть с образцами, взятыми на холме. Но я не надеюсь, что обыск принесет какие-то результаты. У этого человека было двадцать лет на заметание следов. Если он — этот человек. — Ты так не думаешь? — Босх покачал головой:
— Налицо разрыв во времени. Восемьдесят четвертый год — это слишком поздно.
— Я считал, мы ищем «с семьдесят пятого по восемьдесят пятый».
— Да, но ты слышал, что сказал Голлиер — от двадцати до двадцати пяти лет назад. В верхней стороне это начало восьмидесятых. Восемьдесят четвертый вряд ли можно отнести к началу.