— Да, но я спрашиваю вас. Вы были там. Как думаете?
Босх несколько секунд молчал. Все происходило очень быстро. Ему пришлось отбросить мысли о гараже, чтобы сосредоточиться на Стоксе. Теперь картины увиденного всплывали в его памяти. Он пожал плечами и ответил:
— Не знаю.
— Ну что ж, давайте посмотрим, что у вас получается. Предположим, констебль Брейшер вкладывала оружие в кобуру — правилами это запрещено, но все-таки допустим, что было так. Вкладывала пистолет в кобуру, чтобы надеть на Стокса наручники. Кобура у нее на правом бедре, а входное пулевое отверстие на левом плече. Как это произошло?
Босх вспомнил, как Джулия спрашивала его о шраме на левом плече. О том, какое бывает ощущение при огнестрельной ране. И ему почудилось, что стены комнаты сдвигаются, грозя раздавить его. Он начал потеть.
— Не знаю.
— Очень многого не знаете, а, Босх?
— Знаю только то, что видел. И все вам сообщил.
Ему стало жаль, что у него забрали сигареты Стокса.
— Какие отношения были у вас с констеблем Брейшер?
Босх опустил голову:
— Что вы имеете в виду?
— Я слышал, вы трахались с ней.
— При чем здесь это?
— Надеюсь, вы скажете мне?
Босх промолчал. Он всеми силами старался не выказать поднимающейся в груди ярости.
— Так вот, прежде всего эти ваши отношения являлись нарушением существующей в управлении политики, — сказал Гилмор. — Вы знаете это, не так ли?
— Она в патрульной службе. Я в сыскной.
— Думаете, это имеет значение? Никакого. Вы детектив третьей ступени. Это руководящая должность. Брейшер новенькая. Будь это в армии, вас бы тут же уволили с лишением прав и привилегий. Может, даже посадили бы.
— Ну а в управлении полиции чего мне ждать? Повышения по службе?
Это было первым наступательным шагом Босха. Предупреждением Гилмору, что лучше оставить данную тему. Завуалированным намеком на несколько хорошо и не очень известных романов между высокими чинами и представительницами рядового состава. Все знали, что профсоюз полицейских, защищающий интересы низших чинов вплоть до сержантского уровня, располагает этими сведениями и готов протестовать против любых дисциплинарных мер, принятых в соответствии с так называемой политикой управления в отношении сексуальных домогательств.
— Избавьте меня от ваших острот, — поморщился Гилмор. — Я провожу расследование.
Долгое время он постукивал карандашом по столу, глядя на несколько сделанных в блокноте записей. Босх понимал, что он ведет расследование в обратном порядке. Начинает с вывода и затем собирает лишь те факты, которые подкрепляют его.
— Как ваши глаза? — поинтересовался Гилмор, не поднимая головы.
— Будто яйца всмятку. В одном до сих пор сильное жжение.
— Так вы говорите, что Стокс брызнул вам в лицо из бутылки с чистящим средством?
— Да.
— И оно вас мгновенно ослепило?
— Да.
Гилмор встал и принялся расхаживать позади своего стула.
— Сколько времени прошло от момента, когда вы были ослеплены, до того, как в том темном гараже предположительно видели, будто констебль Брейшер предположительно выстрелила в себя?
Босх задумался.
— Так, я промыл глаза водой из шланга и возобновил преследование. Думаю, не больше пяти минут. Если меньше, то ненамного.
— Значит, за пять минут вы превратились из слепого в скаута-орла[9], способного видеть все?
— Я бы не изображал этого так, но относительно времени вы правы.
— Ну наконец-то я хоть в чем-то прав. Спасибо.
— Не за что, лейтенант.
— Итак, вы утверждаете, что не видели борьбы за пистолет констебля Брейшер до того, как произошел выстрел? Я вас правильно понял?
Он завел руки за спину, держа карандаш между пальцами, как сигарету.
Босх подался вперед. Ему было понятно, какую игру затеял Гилмор.
— Не играйте словами, лейтенант. Я не видел борьбы, потому что никакой борьбы не было. Если в она была, я бы ее увидел. Достаточно ясно выражаюсь?
Гилмор не ответил и продолжал расхаживать.
— Послушайте, — сказал Босх, — почему бы вам просто-напросто не произвести тесты на пороховой нагар? На руках Стокса, на его комбинезоне. Вы не обнаружите ничего. И все сразу станет ясно.
Гилмор снова сел, поглядел на Босха и покачал головой:
— Знаете, детектив, я был бы рад произвести тесты. Обычно в подобных случаях мы первым делом ищем пороховой нагар. Проблема заключается в том, что вы нарушили правила. Позволили себе забрать Стокса с места преступления и привезти сюда. И цепочка улик разорвана, понимаете? Он мог умыться, переодеться, не знаю, что еще, потому что вы вздумали увезти его из гаража.
Босх был готов к этому.
— Я видел, что там возникла угроза его безопасности. Мой напарник это подтвердит, Стокс тоже. И он непрерывно находился под моим контролем, пока вы не вломились сюда.
— Это не меняет того факта, что вы считали свое дело более важным, чем сбор улик по поводу огнестрельной раны полицейского, так ведь?
Ответа на это у Босха не было. Но он стал яснее понимать, чего добивается Гилмор. Для него и для управления было важно прийти к выводу, будто Брейшер получила рану во время борьбы за пистолет, и объявить об этом. Так получалось героично. И машина связи управления с общественностью хорошо бы сработала. Ничего не могло быть лучше чем ранение преданного долгу полицейского — особенно женщины-новичка — при исполнении служебных обязанностей, дабы напомнить общественности обо всем достойном и благородном в управлении полиции и о всех опасностях полицейской службы.
Единственная альтернатива — объявить, что Брейшер выстрелила в себя случайно или даже умышленно — явилась бы для управления потерей лица. Очередной в длинной цепи неудач службы связей с общественностью.
Препятствием на пути к выводу, которого добивался Гилмор — а следовательно, Ирвинг и все управленческое начальство, — был, разумеется, Стокс, а затем Босх. Стокс не представлял собой проблемы. Отсидевший в тюрьме преступник боится нового срока за выстрел в полицейского, все, что бы он ни говорил, будет попыткой выкрутиться. Но Босх — свидетель, носящий полицейский значок. Гилмору требовалось изменить его показания, а если не удастся, то поставить их под сомнение. Первым уязвимым местом являлось физическое состояние Босха — если ему брызнули в глаза чистящим средством, то мог ли он четко видеть то, о чем говорил? Вторым — то, что Босх детектив. Не мог ли он, желая сохранить Стокса как свидетеля по своему делу об убийстве, солгать, что не видел, как Стокс стрелял в полицейского?
Для Босха это было очень странно. Но за многие годы он повидал еще худшее обращение с полицейскими, которые становились на пути у машины, создающей управлению репутацию в глазах общественности.
— Погодите, вы... — Босх нашел в себе силы сдержаться и не обозвать старшего по званию бранным словом. — Если хотите, чтобы я солгал, будто Стокс стрелял в Джулию — то есть констебля Брейшер, — и он оставался на свободе ради моего дела, то вы — при всем моем почтении — спятили.
— Детектив Босх, я рассматриваю все возможности. Это моя обязанность.
— Ну так рассматривайте без меня.
Босх встал и шагнул к двери.
— Куда вы?
— Я с этим покончил.
Он глянул на зеркало, раскрыл дверь, потом обратился к Гилмору:
— Хочу сообщить вам кое-что, лейтенант. Ваша теория никуда не годится. Стокс для моего дела ничто. Ноль. Джулия ранена совершенно напрасно.
— Но вы не знали этого, пока не привезли Стокса сюда, так ведь?
Босх поглядел на него и медленно покачал головой.
— Всего доброго, лейтенант.
Он приблизился к двери и едва не натолкнулся на Ирвинга. Замначальника управления стоял в коридоре перед комнатой.
— Вернитесь на минутку, детектив, — спокойно произнес он. — Прошу вас.
Босх попятился в комнату, Ирвинг последовал за ним.
— Лейтенант, дайте нам поговорить. И пусть все покинут комнату наблюдения. — Ирвинг указал на зеркало.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Гилмор и вышел, закрыв за собой дверь.
— Сядьте на прежнее место, — попросил Ирвинг.
Босх снова устроился напротив зеркала. Ирвинг остался стоять. Через несколько секунд он тоже стал расхаживать перед зеркалом, двоясь в глазах Босха.
— Мы назовем этот выстрел случайным, — заговорил Ирвинг, не глядя на него. — Констебль Брейшер задержала подозреваемого и, вкладывая оружие в кобуру, невольно выстрелила.
— Это она так сказала? — уточнил Босх.
Ирвинг на миг как будто пришел в замешательство, потом покачал головой:
— Насколько мне известно, констебль Брейшер общалась только с вами, и вы сказали, будто она ничего не говорила о выстреле.
Босх кивнул.
— Значит, с этой темой покончено?
— Не вижу смысла ее продолжать.
Босх вспомнил фотографию акулы на камине Джулии. Подумал, что неплохо узнал Джулию за столь недолгое время. И увиденное в гараже вновь стало медленно проплывать перед его мысленным взором.
— Если мы не умеем быть честными сами с собой, то как можем говорить правду другим?
Ирвинг откашлялся.
— Я не стану обсуждать это с вами, детектив Босх. Решение принято.
— Его приняли вы.
— Да, я.
— Что будет со Стоксом?
— Это пусть решает прокуратура. Думаю, обвинят по закону о правонарушении, повлекшем за собой убийство. Его бегство в конце концов привело к выстрелу. Возникнут формально-юридические проблемы. Если установят, что Стокс был уже задержан, когда произошел роковой выстрел, то, может быть, ему удастся...
— Постойте-постойте, — заговорил Босх, поднимаясь со стула. — Приведшему к убийству? Вы сказали — роковой выстрел?
Ирвинг повернулся к нему:
— Лейтенант Гилмор не сообщил вам?
Босх рухнул на стул, положил локти на стол и закрыл лицо ладонями.
— Пуля попала в плечевую кость и, видимо, срикошетила в тело. Прошла через грудь. Задела сердце. И ее привезли уже мертвой.