— Ну да, экологическое равновесие, — затараторил Садовник, улыбаясь и размахивая руками. — Это когда все в природе, благодаря своим же ресурсам, находясь в антагонистических и симбиотических отношениях друг с другом, в итоге живет и процветает…
— И тля процветает? И колорадские жуки? — грубо оборвал его Доброжелатель.
— И тля, и жуки, и ежи, и ужи — все, всем есть место под солнцем, все живое имеет право на жизнь, — с тихим радостным смехом согласился Садовник.
Доброжелатель, накаляясь, встал на ноги. Соблюдая правила приличия, вслед за гостем встал Садовник.
— А ты хоть знаешь, что снаружи за твоим забором делается? Не знаешь? А за забором нечисть всякую бьют, чтобы человеку жить не мешала. Человек, он ведь тоже имеет право на жизнь. Изобретают против нечисти с каждым годом все более сильные яды, потому что она приспосабливается и старые ее уже не берут. Идет борьба не на жизнь, а на смерть. И тут появляешься ты — добрый человек. И у тебя всякая зараза и гадость находит убежище. Тут она преспокойно набирает силу, множится. А потом выходит в свет и творит подлости пуще прежнего, — и закончил с невыразимым презрением:- Все зло на земле от добрых людей.
К Охотнику Доброжелатель пришел только по привычке доводить дело до конца, не ожидая услышать что-нибудь дельное от представителя этой диковинной компании опасных чудаков.
Вечером Доброжелатель положил перед собой пачку белой бумаги, вставил в ручку новый стержень и задумался, распластав взгляд на тусклом обойном рисунке. Ясно было, что в лоб этих нарушителей спокойствия не возьмешь. Явного состава преступления в их действиях нет. Следовательно, надо его измыслить. Для пользы дела. Как известно, цель оправдывает средства. А в данном случае, как глубоко был убежден Доброжелатель, цель имелась наиблагороднейшая, а именно: обезопасить жителей от тлетворного влияния беспочвенных фантазий.
Доброжелатель долго сидел над чистым листом бумаги, но вдохновение все не приходило. Вы ведь знаете, читатель, что у каждого писателя вдохновение чаще всего приходит в определенной обстановке или при воздействии каких-то определенных, зачастую довольно странных факторов. Одни творили, лишь напившись крепчайшего кофе, другие нюхали гнилые яблоки, третьи совали ноги в тазик с холодной водой, четвертые могли написать нечто стоящее, лишь облачившись в нарядный костюм, пятые… Впрочем достаточно…
Нашему герою для творчества нужно было нечто иное, скромное и простое. Убедившись, что на этот раз вдохновение само не придет, Доброжелатель повздыхал и, открыв ящик стола, достал оттуда черный пластмассовый чернильный прибор. Такие чернильницы даже сейчас можно встретить в почтовых отделениях и некоторых официальных учреждениях. Писать обычным пером, поминутно макая его в чернильницу, намного неудобнее, но зато все это стимулировало творческое воображение Доброжелателя безотказно.
Он стер специальной тряпочкой остатки засохших чернил с пера, сладострастно содрогнувшись, макнул его в чернильницу, и тут к нему подползла его специфическая муза. Откуда ни возьмись появились «всем известные факты», полились на бумагу слова «искреннего возмущения общественности» и завершилось письмо настоятельным требованием «решительным образом пресечь вышеуказанные безобразия». В тот же вечер анонимка была переписана набело, запечатана в конверт, а рано утром плодовитый автор вбросил свое очередное детище в ближайший почтовый ящик.
Дело было сделано. Оставалось только ждать «реагирования».
12
Председатель горсовета Никодим Осипович Иванов, прожив в городке больше десятка лет, почти перестал удивляться творившимся здесь удивительным непорядкам. Но сейчас, думая о том, как более правильно, по-деловому сформулировать распоряжение, он недоуменно пожимал плечами, мучительно морщил лоб и вздымал брози. Интересно, как бы среагировал на эти события человек свежий, непривычный? Это же надо: автобус летает. И не потому вовсе, что в нем для этого специальные технические штуковины установлены, а потому, что погода хорошая, настроение у пассажиров и водителя хорошее. Вот и порхает тяжеленный автобус от остановки к остановке, словно бабочка. И не дым валит из его выхлопных труб, а исходят ароматы роз, ландышей и прочая благоухающая чертовщина. Нет, дело это надо пресечь в корне! А если кто вывалится из окна? А если еще какая непредвиденная случайность? Кто отвечать будет?
Он взял ручку и стал писать: «Имеют место быть отдельные полеты автобусов над городом, что создает повышенную опасность для рейсов гражданской авиации, в смысле кукурузника», — он с удовлетворением перечитал написанное, похвалил себя за тонкость формулировки и красоту стиля и закончил: «Полеты автобусов впредь прекратить до оборудования их приспособлениями против вываливания пассажиров на землю, а также до окончательного согласования расписания рейсов автобусов и самолетов».
Тут в кабинет вошла секретарша с распечатанным конвертом в руках.
— Что, Лидусик? — вскинул на нее затуманенные очи председатель.
Секретарша брезгливо поджала напомаженные губы и, сверкнув маникюром, двумя пальчиками подала ему конверт.
— Анонимка. От Доброжелателя. На Пришельца и его компанию.
— Да, — промычал Никодим Осипович, отрываясь от бумаг. — Он может хлопот доставить. Ну ладно, пошли кого-нибудь за Пришельцем. Пусть соберет своих друзей — и сюда, в тринадцатый кабинет. Поручи Николаю с ними побеседовать.
Вот так и случилось, что ближе к концу знойного июльского дня, когда солнце, раскалив городок, все стремительнее катилось вниз к горизонту, в комнате номер тринадцать, окна которой выходили прямо на улицу Хорогодскую, собрались известные нам лица. Они ждали в томительной духоте и то недоуменно поглядывали друг на друга, то бесцельно посматривали в окно. Там по улице возвращались с пляжной Мекки слегка утомленные, розоволицые, с облупившимися носами отдыхающие: в беленьких картузиках на голове, в цветных рубахах, фривольно завязанных узлом на голом животе. В комнату через узкую форточку доносился их веселый смех и оживленный говор. Слыша это, собравшиеся тоскливо вздыхали.
К счастью, ожидание их не было долгим. Инструктор Николай — веселый молодой человек с пышной шевелюрой — быстро вошел в комнату, подмигнул взволновавшейся компании и, бегло взглянув на часы, бодро заявил:
— Не волнуйтесь. Анонимка, конечно, идиотская. Но, сами понимаете, объяснительную каждому из вас придется написать. Формальность, конечно, но…
— О чем эта мерзость? — не сдержался Садовник. Николай пожал плечами.
— Ерунда какая-то. Вы, Садовник, обвиняетесь в том, что выращиваете рассаду опиума. О Пришельце сказано, что он опасен в пожарном отношении, так как и здоровый очень горяч, а если заболеет, то в прямом смысле слова огнем пылает…
Присутствующие с безмолвным удивлением внимали плоду болезненной фантазии Доброжелателя, и никто не замечал, что в полуоткрытую дверь зорко и враждебно вглядывается чей-то глаз.
— …Охотник обвиняется в браконьерстве. А ты, Мальчик, в хулиганском поведении — у дряхлых старушек сетки с хлебом выдираешь у магазина, котам глаза выколупываешь…
Охотник ерзал на стуле, непривычно свирепо посверкивал глазами и причитал:
— Ладно, пусть о нас, взрослых. Хоть и это как-то… не совсем. Но зачем и Мальчика впутывать? Отвратительно! Ужасно! Не кровожаден я, но… Если бы встретил сейчас Доброжелателя, и ружье под рукой было, то…
Пришелец, болезненно сморщившись, прислушивался к разговорам, и вены на его тонкой птичьей шее ритмично вздувались.
— Не человеческая психология, — бормотал он сам себе. — Нет, не человеческая.
— Обо мне, что этот подлец накарлякал? — мрачно поинтересовался Мастер Золотые Руки и выложил на стол огромные кулаки свои.
— Что вы тайно мастерите самогонные аппараты и втридорога продаете их населению.
— Я? Самогонные аппараты?! — только и смог Мастер, что в крайнем изумлении повторить подлые слова анонимки. Столь бесстыдная ложь поразила его в самое сердце — кулаки бессильно расслабились, поникла могучая голова.
— Да не волнуйтесь вы, мы и сами, конечно, понимаем, что все это выеденного яйца не стоит. Но порядок есть порядок, и по данному вышеизложенному вопросу каждый из вас должен предоставить объяснительную. Он еще раз взглянул на часы и со вздохом облегчения закончил: — Вот это и все. Объяснительные сдадите секретарю.
Глаз за дверью взблеснул, как уголь, послышалось глухое, словно собачье, ворчание. И вдруг черная туча стала вползать в дверную щель, окутывая людей непроглядной тьмой.
— Как это «все»? — возопил из тьмы чей-то зловещий голос. — Почему «выеденного яйца не стоит»? Прежде надлежит тщательно проверить все факты, указанные в письме!
Люди, слушая, будто оцепенели, будто сковал их невидимыми цепями этот голос — странно знакомый, заполняющий все естество тоскливым беспокойством. Лица у всех окаменели, потускнели взоры, и сам мозг, казалось, оцепенел, пораженный ядом гнусных звуков, непостижимым образом сложившихся в человеческую речь.
Тут тьма потихоньку рассеялась, и стало видно стоящего в центре комнаты разъяренного Доброжелателя. Его седые волосы были растрепаны, а полную физиономию ежесекундно искажала гримаса гнева и ненависти. Губы старого пасквилянта дергались, обнажая верхние зубы — острые и большие, как у крысы.
— Все вы сами себя погубите, бестолковые, — визжал Доброжелатель. — А ты, Мальчик, ты — источник всех вышеназванных бед! Из-за твоего проклятого воображения все чудеса и нелепости происходят. Какую глупость ни придумаешь, все сбывается!
Тут в окно постучала тонкая загорелая рука и заглянула премиленькая девичья мордашка. И враз злые чары рассеялись, спало оцепенение, все задвигались, заговорили. Николай расправил широкие плечи, взгляд его приобрел прежнюю ясность.
— Ты что это тут делаешь?! — гаркнул он на Доброжелателя с лихой угрозой. — Ты разве забыл о постановлении запрещающем колдовство в общественных местах и государственных учреждениях?