Глава седьмаяЧудище в бассейне миссис Юй
Встранный теплый день, когда все меняется, Королева находится в Куинсе и размышляет о стохастических процессах трехчленной модели дерева. Королева, которую на самом деле зовут Падмини Пракаш, не хочет работать над своим проектом вычислительного анализа, поэтому она вспоминает обсуждение работ Лавкрафта, которое прочитала в «Тумблере», и в момент рождения города смотрит в окно. Обсуждение было не столько интересным, сколько забавным: любители науки спорили с любителями фэнтези о смешных представлениях автора о том, что неевклидова геометрия может нести в себе зло. Завершалось обсуждение выводом, что Лавкрафт, скорее всего, просто боялся математики. Вид из окна Падмини тоже не особенно примечателен. Она смотрит на бесчисленные кварталы Куинса, церкви и рекламные щиты, за которыми маячат вполне евклидовы шпили Манхэттена. День яркий и солнечный, июньский; уже одиннадцать пятьдесят три утра, и, как говорят американцы, часики тикают, поэтому Падмини с тяжелым вздохом возвращается к работе.
Она ненавидит финансовую инженерию и, конечно же, учится в магистратуре именно по этой специальности. Она бы предпочла чистую математику, где можно изящно применять теории ради более благородной (или, по крайней мере, абстрактной) цели – для понимания различных процессов, мышления и самой Вселенной. Но в наши дни получить работу в математике гораздо труднее, чем в финансах, особенно учитывая то, что лотерея с визой H-1B становится все более безвыигрышной, а гестапо из Иммиграционной и таможенной полиции США так и ждет, чтобы под любым предлогом ворваться к ней домой. Так что приходится вертеться.
Затем что-то – может быть, интуиция – побуждает Падмини снова поднять глаза. Она вглядывается вдаль, смотрит на очертания Манхэттена – и в тот же самый миг гигантское щупальце поднимается из Ист-Ривер и крушит Вильямсбургский мост.
Поначалу Падмини даже не знает, который это мост. Она не отличает один от другого. Однако щупальце, по всей видимости, довольно огромно, раз она вообще поняла, что это щупальце. «Оно ненастоящее», – тут же думает Падмини с презрением, свойственным любому истинному ньюйоркцу. Всего за два дня до этого весь ее квартал заполнили большие съемочные трейлеры. В наше время это происходит постоянно, поскольку киношникам вечно хочется, чтобы многонациональный, полный рабочего класса Нью-Йорк стал фоном для их комедийных драм о белых из правящего класса. Поэтому они едут в Куинс, ведь в Восточном Нью-Йорке, по их мнению, все еще слишком много черных, а у Бронкса «своеобразная репутация». Щупальце, огромное и полупрозрачное, возвышается над прибрежными домами Лонг-Айленд-Сити и мерцает, как плохо подключенный монитор – или как дешевые спецэффекты. Естественно, Падмини решает, что это какая-то постановка. «Звонил две тысячи двенадцатый год, просит вернуть голограмму Тупака». Подумав об этом, Падмини хихикает, чрезвычайно довольная собственным остроумием. Умеет же Королева Математики шутить.
Однако щупальце выглядит страшно тяжелым. Падмини признает, что эту деталь мастера спецэффектов уловили правильно; тяжелые, объемные массы вытесняют больше воздуха, чем мелкие предметы, и столь большое трение должно заметно замедлять их движение. Щупальце движется чересчур быстро для тела в свободном падении, но это они, скорее всего, поправят в постобработке. Или обыграют, сказав, что щупальце просто невероятно сильное. Тогда зрители не скажут «не верю».
Когда щупальце ударяется о мост, тот изгибается в голографической тишине… но миг спустя ветер меняется и доносит звук рвущегося металла, трескающегося бетона, а также автомобильные гудки. Дом Падмини содрогается. И… теперь она слышит крики, искаженные расстоянием и эффектом Доплера, но ясно различимые. Находясь в Джексон-Хайтс, в нескольких милях от Вильямсбургского моста, Падмини слышит крики.
Затем сразу за этой звуковой волной поднимается волна… эмоций? Предвкушения? Страха и волнения. Что-то пошло неправильно… и в то же время правильно. Ее внезапно окружают напряжение и правильность, дрожью проходящие через деревья на заднем дворе и вибрирующие в фундаменте старого каркасного дома. Из трещин в стенах вылетают облачка пыли. Падмини вдыхает слабый запах плесени и крысиного помета – он отвратителен, но правилен.
Она встает из-за стола, движимая беспокойством. В тот же миг невдалеке по одному из надземных путей проезжает состав метро. Секунду Падмини мчится вместе с ним, становится поездом: быстрым, мощным, жаждущим, чтобы кто-нибудь нанес граффити на его гладкую, но скучную серебристую кожу, – а потом снова оказывается самой собой. Обыкновенной молодой магистранткой, уже миновавшей пик своей зрелости – двадцать пять лет, если верить модным журналам, – прислонившейся к окну чужой спальни и пытающейся понять, насколько изменился мир.
Внезапно у нее пересыхает во рту. Падмини инстинктивно чувствует что-то дурное, и на этот раз оно намного ближе, чем Ист-Ривер.
Рядом. Здесь. Голова Падмини резко поворачивается почти по собственной воле, будто кто-то схватил ее за хвостик и дернул, чтобы направить внимание девушки куда нужно. Вот оно, на заднем дворе. Не в мощеном, который примыкает к ее собственному дому и где растут лишь сорняки да стоит ржавая бочка от бывшей ямы для барбекю, принадлежащая соседу снизу. Нет, в соседнем дворе. В тех апартаментах на первом этаже живет миссис Юй, которая решила, что на заднем дворе просто необходим бассейн – видимо, потому что раньше она жила в Техасе, где бассейны были у всех. Бассейн небольшой, наземный и уже потрескавшийся после всего лишь двух нью-йоркских зим. Будучи в ширину чуть более восьми футов, он занимает почти весь двор. Тем не менее сейчас июнь, день жаркий, поэтому двое внуков миссис Юй вовсю плещутся в воде, хихикают и визжат, настолько громко, что почти-почти заглушают крики, доносящиеся с Вильямсбурга.
Неужели они не замечают, как вода внезапно меняет цвет, как ярко-синее пластиковое дно бассейна становится совсем другим? Серовато-белым. Не пластиковым, а сотканным из чего-то иного, более странного. Из чего-то… органического и шевелящегося, медленно вздымающегося и опадающего волнами, которые Падмини видит даже через рябь воды.
Нет. Они не замечают этого, потому что играют в Марко Поло, что-то кричат на смеси китайского и английского и дико брызгаются, чтобы убежать друг от друга. У одного закрыты глаза, другой не отрываясь смотрит на первого, и ни один пока не коснулся ногами дна. Мальчишки маленькие, но и бассейн тоже крошечный. Рано или поздно они встанут на дно.
Падмини, не успев даже подумать, бросается прочь от стола и несется через квартиру к двери. Если бы она хоть немного пораскинула мозгами, то решила бы, что ведет себя глупо. Если бы она послушала свое сознание, то оно сказало бы ей, что нет никаких оснований думать, будто прикосновение к серой массе на дне бассейна опасно. А если бы основания и были, то Падмини все равно не успеет вовремя добраться до первого этажа и до соседской входной двери. Не успеет она и быстро пробежать через дом миссис Юй – если одинокая пожилая дама вообще впустит ее, не пожелав предварительно поболтать полчаса о пустяках. Нет, ей никак не выскочить на задний двор прежде, чем мальчики коснутся дна бассейна. Если бы Падмини думала головой, то убедила бы себя, что ее внезапные предчувствия иррациональны. («Серьезно? – с презрением спросила бы она саму себя. – А дальше что, будешь бояться наступать на трещины в асфальте?»)
Но она знает – то, что происходит, реально. Ей было дано понимание механики всего происходящего, поэтому Падмини интуитивно осознает, что вода – это помощник Врага; не проход сам по себе, а своего рода смазка, облегчающая ему переход. Тварь в бассейне не убьет мальчиков, она сделает кое-что похуже – заберет их. Куда и для чего? Кто знает, но этого не должно случиться.
Поэтому Падмини в панике вылетает из квартиры на четвертом этаже и пробегает половину лестничного пролета вниз. Она даже не остановилась, чтобы схватить ключи. (Дверь за ее спиной остается широко распахнутой. Тетушка Айшвария испуганно окликает ее; малышка – двоюродная сестра Падмини – начинает плакать. Падмини даже не захлопывает за собой дверь.) Она кладет руку на перила и думает: «Сейчас, я должна оказаться там прямо сейчас…»
…и тогда же она представляет себе, как ускоряется, чтобы добраться до нужного места, – но не магически, а математически, сквозь стены и заборы на заднем дворе, через воздух и пространство. Перенос из пункта А в пункт Б должен занять
секунд, где
это поверхностная гравитация дуги гипоциклоиды…
И стоит ей подумать об этом, как голос в ее голове отвечает: «О, так вот чего ты хочешь. Ладно, это несложно».
Затем стены старого здания изгибаются вокруг нее, искривляются, и Падмини уже не бежит вниз по лестнице, а летит, несется по туннелю, как будто она – пуля, а весь мир стал стволом ружья…
Через миг она оказывается на заднем дворе миссис Юй, бежит по траве к краю бассейна, хватает первого мальчика и вытаскивает его за плечи. Он кричит, пинается и ударяет ее по лицу, сбивая на траву очки. Другой мальчик тоже кричит, зовет свою бабушку. Падмини кладет первого на траву – там он в безопасности, ведь под травой твердая, правильная почва. Но мальчик продолжает кричать и брыкаться, хватает ее за волосы, изо всех сил пытается помешать встать и побежать за своим братом. Весит он всего фунтов пятьдесят, но сначала он бьет ее по колену, а затем ударяет в живот.
– Да я же… – успевает выкрикнуть Падмини, но не заканчивает, потому что из бассейна доносится совершенно иной вопль, от которого они оба замирают.
Миссис Юй выскакивает на заднее крыльцо, размахивая бамбуковым ситечком. Она останавливается и пораженно смотрит на бассейн. Все смотрят на него.
В бассейне второй мальчик встал на серовато-белое дно – которое вблизи оказывается не просто серовато-белым, а