ничто не остановит.) Прямо за порогом вторгшийся в дом икс-образный паук уже сплел свою паутину: белые светящиеся линии тянутся от пола к потолку, скрещиваются и сплетаются, образуя сеть, которая предназначена как раз для нее. Вблизи Бруклин видит, что линии не просто состоят из света. Они сами – живые существа, нитеобразные, шепчущие и дрожащие, покрытые странными крошечными дырами, похожими на шипы роз, вывернутыми внутрь… Но она – Бруклин, чтоб ее, и когда она рассекает нити паутины пальцами, как кошка когтями, сила окружает ее руки и защищает их. Нити рвутся и сгорают дотла. Она слышит, как паук – а паутина и существо представляют собой единое целое – единожды взвизгивает и замолкает.
«Я – сердце этого места, пока дышу и когда меня не станет,
А твои слова и рифмы как дым в воздухе растают».
Из глубины квартиры доносится еще один крик. Жожо. В спальне ее отца.
«Тебе не победить, слабостей нет у меня,
Я – королева, босс этого уровня.
Я – Супермен, но даже криптонит даст промашку.
Я тебе не по плечу, малыш…»
Бруклин вбегает и находит Жожо и своего отца. Они в порядке – но ненадолго, потому что большой икс-образный паук проскальзывает в комнату между рамами окна. Эти чертовы твари могут становиться бесконечно плоскими, когда захотят. Но едва две лапы паука оказываются внутри и вытягиваются, упираясь в стену, его тело раздувается, а ноги снова обретают толщину, становятся цилиндрическими. И теперь Бруклин видит, что маленькие дырочки на них шевелятся. Это крошечные зубастые пасти, которые открываются и закрываются…
«…Так что иди делай свою домашку», – свирепо думает Бруклин, после чего бросается вперед и бьет ладонью прямиком в центр жирного тела твари. На вид оно полупрозрачное, столь же нематериальное, как и те перья, – но под ладонью Бруклин, защищенной силовым коконом, на мгновение появляется что-то твердое, холодное, дребезжащее и дрожащее. На ощупь оно похоже не на что-то живое, а на мешок с деталями «Лего», которые разваливаются на части и пытаются снова сложиться под ее рукой. Вокруг руки. Пытаются поглотить руку.
Однако новая сущность Бруклин не дает этому произойти. Она всего лишь одна женщина, но в тот миг она представляет собой два с половиной миллиона человек, пятьдесят триллионов движущихся частей, крупнейший и крутейший боро величайшего города в мире. И то, что связывает ее с этими людьми, – воля, преданность и объединенная сила толпы, которая кричит: «Мы – Бруклин», – намного, намного мощнее энергий, из которых соткан икс-образный паук.
Поэтому, когда она сдавливает паука в руке, тот на миг вспыхивает бело-голубым огоньком, который почти не обжигает Бруклин. Через секунду он съеживается, как и паутина до этого. Паук не просто погиб. Бруклин вычеркнула его из бытия.
Затем она с криком падает на пол и ударяет по нему обеими руками. Это ее пол. Ее дом, ее семья, ее город, и как эти клятые твари вообще посмели вторгнуться сюда…
«Теперь отмотай назад и прокрути пластинку снова.
Ты будешь получать по шапке при каждой встрече новой.
Я вышибу из тебя весь дух, как клином клин…»
…волна городской энергии вырывается из ее рук и расходится по всему зданию, настолько мощная и чистая, что весь Нью-Йорк вздрагивает, как струна, и издает беззвучный звон. На миг Бруклин испытывает искушение слиться с этой гармонией, вобрать в себя весь город, как пытался и не смог сделать Манхэттен… но нет. Она довольна и тем, что стала одним лишь Бруклином. Она всегда могла позаботиться о том, что принадлежит ей, и этого всегда было достаточно.
Поэтому она чувствует, как икс-образные пауки ползут по зданию, и чувствует, как они останавливаются и визжат, когда их уничтожают волны бруклинского духа, одна за другой исходящие от старых домов. И от квартала, и от окружающих районов. Бед-Стай, шевелись или подыхай. Краун-Хайтс, вставай. Флэтбуш, действуй. Она объединяет их все, от Гринпойнта до Кони-Айленда, от Бруклин-Хайтс до Восточного Нью-Йорка. Она вкладывает всю волю в одно желание: чтобы заражение, поразившее бо́льшую часть ее города, исчезло. Пусть оно не хочет свалить к себе домой, но оно должно убраться к чертовой матери из Бруклина.
У нее получается – но на большее сил не хватает. Когда волна энергии достигает границ боро, у Бруклин не получается продвинуть ее дальше. Она и так уже сделала много – в одиночку, без поддержки других, – отчего остается совершенно опустошенной. Она валится на пол, едва ощущая руки подбежавшей Жожо, слышит, как отец зовет ее, но у нее не хватает сил ответить.
Однако Бруклин усмехается, даже несмотря на то что в ее глазах темнеет.
– Мастерство не пропьешь, – бормочет она, слыша, как в комнату с громким топотом врывается Манхэттен.
Жожо в панике.
– Какое мастерство? Мама? Дедуля, мне ее не поднять…
– Дай ей отдохнуть, – говорит Манхэттен. Бруклин чувствует, как его рука касается ее руки, и от него к ней начинает перетекать некая энергия. Бруклин в ответ чуть вздрагивает, потому что многое в этом парне пугает ее до глубины души, – но его голос звучит мягко, и ей приятно осознавать, что она сражается не в одиночку. Мэнни передает ей достаточно сил, чтобы оттащить от края комы в обыкновенный сон усталого человека. К ней приходит озарение: именно это, только в большем масштабе, им всем нужно будет повторить с воплощением всего Нью-Йорка, когда они его найдут. Их прикосновение точно так же придаст ему сил, а он, в свою очередь, придаст сил им всем. Тогда они смогут защитить весь город. Скоро. Хорошо.
Засыпая, она улыбается и не забывает закончить свою победную рифму:
«…Так что не пытайся снова проехаться по Бруклин».
Бруклин вылезает из постели лишь к вечеру следующего дня. Да уж, встали пораньше, чтобы найти Бронкс, называется.
Но затем она выходит в столовую и обнаруживает, что Жожо, ее отец, Падмини, Манхэттен и даже семейный кот по кличке Свитер молча сидят в гостиной вокруг кофейного столика. Они смотрят на какое-то официальное письмо, уже вскрытое и лежащее перед ними, – должно быть, отец вытащил его из дневной почты.
– Что случилось? – спрашивает Бруклин, прошаркивая вперед. Она шевелится, но все еще чувствует себя уставшей, и половина ее мышц болит от чрезмерной нагрузки. Немолода она уже, чтобы по ночам устраивать межпространственные рэп-батлы. Но через секунду Бруклин сосредотачивается – до нее наконец доходит, что она видит. Разорванный конверт заказного письма. Разъяренный вид ее отца. – Папа? Что…
– Это официальное уведомление о выселении, – говорит Клайд Томасон.
– О выселении? Пап, это же бред. Мы ничего не арендуем. Эти здания давным-давно выкуплены в собственность.
У Жожо такой несчастный вид, что Бруклин подходит и кладет руку ей на плечо. Девочка произносит:
– Да, но какое-то городское агентство говорит, что мы не заплатили долги по налогам или что-то в этом роде…
Бруклин ничего не может с собой поделать: она хихикает. Родные всегда посмеивались над ее причудливым стремлением как можно скорее оплатить все счета. Не любит она, когда над ней висит дамоклов меч неоплаченных долгов.
– Да это же розыгрыш. Кто-то решил пошутить над нами, пап. Проверь номер в письме или как имя написано. Возможно, это ошибка.
– Я позвонил в городское правление. – Он берет письмо и трясет им. – Понадобился час, но я смог добиться, чтобы меня соединили с живым человеком. Документы уже оформлены. Этот дом и соседний уже проданы, их увели у нас прямо из-под носа. Они что-то наплели мне о передаче права собственности третьей стороне, или как это там называется… – Его голос прерывается. Он держит себя в руках, но Бруклин хорошо знает своего отца – он на грани. – Нам нужно съехать до конца недели, или они придут с полицейскими и выставят нас.
Слишком ошеломленная, чтобы ответить, Бруклин берет письмо. Читая его, она понимает – это правда. Ее дом больше ей не принадлежит. Его украли и продали прежде, чем жертвы преступления заметили кражу.
И знаете, в чем самая большая наглость? Имя вора написано прямо в письме, черным по белому: «Фонд “Сделаем Нью-Йорк лучше”».
Глава девятаяЛучший Нью-Йорк не за горами
За ночь никто не сжигает Центр, и его резиденты не сообщают ни о чем подозрительном или вредительском, когда Бронка поздним утром приходит на работу. После беспокойной, бессонной ночи она засыпает на ходу. На нее ничто не нападало, но все же она переживала и получила в качестве сувенира мешки под глазами. В офисе ее ждет голосовое сообщение от Рауля, председателя исполнительного комитета: «Бронка, я уважаю твое мнение о коллективе “Альтернативных Творцов”. Мы не можем потворствовать предрассудкам в любом их проявлении. Но, как я уже говорил Джесс, коллектив связан с потенциальным спонсором, который…»
– Бла-бла-бла-бла, – говорит Бронка и прерывает сообщение, не дослушав его. Рауль любит говорить много и без толку. Бронка все еще в ужасе от того, что Ицзин с ним спит. Конечно, Бронка ко всем хренам относится прохладно, но даже первоклассный хрен того не стоит, если он прилагается к столь раздражающему типу.
В голосовой почте висят еще два сообщения, но Бронка решает прослушать их после того, как успокоится и проснется. Она наливает себе утренний кофе из автомата в комнате отдыха, а затем, как и всегда после открытия, начинает обход Центра.
Администратору некоммерческой организации легко забыть о своем предназначении. Если не проявлять осторожность, то жизнь может превратиться в сплошную череду заявок на гранты, проблем с выплатой зарплаты, заказов на поставку материалов и умасливание спонсоров. Бронка – художница, поэтому она изо всех сил старается, чтобы искусство всегда занимало в ее повседневной жизни – если не в мыслях – главное место.
Сегодня она направляется к их самой новой и самой интересной выставке. Бронка всегда считала ее неким призывом и еще вчера до полудня даже не представляла,