«Да уж, надо будет посмотреть о Нью-Йорке фильмы получше».
Затем Кинг-Конг бьет руками в пол и с поднятыми кулаками бросается в бой.
Мир вокруг дома Айлин содрогается.
– Уходите! – кричит она. – Оставьте меня в покое! Вам всем здесь не место!
Связь и узы так же важны для Статен-Айленда, как стойкость для Бронкса, возможность начать все сначала для Куинс и умение сносить перемены для Бруклин. Чужаки стоят на ее земле, на Статен-Айленде, где воля Айлин становится сверхъестественным законом, и поэтому…
Ее голос разносится эхом, а вслед за ним волна городской энергии пробегает по траве, листьям, воздуху и асфальту, подобно урагану, громыхающему как тысяча труб…
А затем они исчезают. Исчезает и их машина. И те ужасные, тощие создания, которые подбирались все ближе к Айлин, двигаясь настолько неровно и нелогично, что за ними было невозможно уследить, и негромко бормоча что-то нечеловеческое – все они исчезли, даже то, что держало во рту бессознательную девушку. Когда оно пропадает, раздается слабый, удивленный «умп?». Но после этого на дворе перед домом Айлин наконец воцаряется тишина и спокойствие.
Лишь Женщина все еще парит рядом, потому что ее Айлин не хотела прогонять.
Айлин стоит, дрожа от всего произошедшего, ее руки опущены, голова кружится. Она устала. Совершенно обессилела, вот так разом. Она понимает почему – ведь, чтобы оторвать от себя так много частей, нужно потратить уйму сил. Но иногда, чтобы выжить, это необходимо сделать.
Она садится на корточки, закрывает голову руками и сидит на пороге своего дома, дрожа и раскачиваясь взад-вперед. Через мгновение Женщина приземляется рядом с ней, легко касаясь ногами бетона. Затем на плечо Айлин ложится рука, нежная и теплая.
– Друзья, – произносит Женщина. – Верно? Вдвоем против большой страшной мультивселенной.
Удивительно, но Айлин приободряется.
– Да, – тихо бормочет она, не поднимая головы, хотя дрожит она уже меньше. – Друзья.
Она снова чувствует внезапный острый укол в плечо, около шеи. Однако боль быстро проходит – а после, когда Женщина в Белом убирает руку и наконец удовлетворенно вздыхает, Айлин чувствует, что ей стало теплее. Она в безопасности. И в голове прояснилось.
Она поднимает голову и улыбается Женщине в Белом, а та тепло и радушно улыбается ей в ответ. И, наверное, впервые за всю свою жизнь Айлин не чувствует себя одинокой. Она нужна целому городу! И неважно, что этот город – не Нью-Йорк.
По всему Статен-Айленду начинают тихо расти новые башни и странные сооружения. Инфраструктура другого города, прокладывающего себе дорогу в чужой мир. И остановить его теперь может лишь одно.
Глава шестнадцатаяКто здесь Нью-Йорк?
Они возникают перед Атакующим быком на Уолл-стрит и падают ему прямо под бронзовый нос. Туристы постоянно что-нибудь здесь вытворяют ради селфи, поэтому ни ранние бегуны – а уже почти рассвело, – ни группа монахинь, которые направляются на утреннюю молитву, почти не обращают на них внимания. Незамеченные, аватары Нью-Йорка – точнее, трое из пяти аватаров – так и лежат там, тяжело дышат, потрясенные, и пытаются прийти в себя после столь сокрушительного поражения.
Бронка, еще не успев собраться с силами, с трудом приподнимается, чтобы посмотреть на Венецу, которая переместилась вместе с ними. Малышка Би видала и лучшие времена. Ее смуглая кожа выглядит желтее обычного, а волосы грязные и все еще мокрые, пропитанные чем-то… вонючим. Вонь совершенно чужеродная. Отходы непостижимых метаболических процессов совершенно иной ветви эволюции, отвратительный запах рта из иного измерения. Но Бронка не обращает внимания на вонь и проверяет, дышит ли еще Венеца. Девушка морщится и приоткрывает глаза. Однако Бронка не престает беспокоиться. Она не видит на Венеце белых отростков, но бедняжка все же побывала в лапах… точнее, во рту… той твари.
Впрочем, стоит Венеце увидеть Бронку, она со стоном выдает:
– Я ехала прочь из города. Честно. Не начинай.
От ее жалостливого тона многие страхи Бронки сразу же рассеиваются, и она издает слабый смешок.
– Я и не собиралась. Просто рада, что ты жива.
– Ага. Eu tambem[36]. – Венеца садится, потирая глаза. – Господи боже, жуть какая. Я думала, что мне конец. Даже просто глядя на тех тварей… я чувствовала, будто вот-вот отключусь. Их не должно быть в природе. Того места не должно быть в природе.
– Что? – Бруклин, поднявшись на ноги, безуспешно пытается запахнуть порвавшуюся юбку. Ничего неприличного там не видно, но так уж она воспитана.
– Хорошенькие ножки, – говорит Бронка, просто чтобы подразнить ее. Бруклин в ответ корчит гримасу.
– То место. Откуда явилась стерва с щупальцами. – Когда Венеца опускает руку, вид у нее затравленный, и именно тогда Бронка видит, чего ей стоило произошедшее. Венеца хорошо притворяется, но на ее лице читается глубокий, первобытный страх. – На самом деле она не оттуда. Слава богу, она не утащила меня туда, потому что я, наверное… То место было больше похоже на какое-то промежуточное измерение, где могут существовать создания из обоих миров. Там она и тусуется, когда ее нет здесь. Вот только это уже само по себе неправильно, да? Ничто не должно быть таким. Я просто не понимаю, как можно вообще построить такие здания.
– Какие «такие»? – спрашивает Куинс, прежде чем Бронка успевает заткнуть ее суровым взглядом. Бронка протягивает руку, чтобы проверить лоб Венецы, и прижимает тыльную сторону ладони к ее щекам. Жара у девушки нет, она скорее замерзла и дрожит, причем не только от холода. Голос Венецы становится выше и громче, когда она отвечает:
– Такие, какие не должны существовать, черт возьми! Все перекошенные, и… – Она зажмуривается. Ее так сильно трясет, что у нее дрожит голос. – Старушка Би, у них все углы были шиворот-навыворот. Все неправильные.
Произнеси она это своим обычным язвительным тоном, Бронка все равно бы занервничала. Но от того, что Венеца говорит пронзительным сценическим шепотом, каждый волосок на ее коже встает дыбом.
– Так, ну-ка хватит, – говорит она, беря Венецу за плечи и легонько встряхивая, пока та не опускает руки и не переводит взгляд на Бронку. – Перестань думать об этом дерьме, – говорит она. – Некоторые мысли отравляют душу. И думать их можно лишь тогда, когда у тебя хватает на то сил – или рядом есть психиатр. Но до тех пор – отстранись от них. Сосредоточься на том, что видишь здесь и сейчас.
– Я… Я не… – Но Венеца сглатывает и делает глубокий вдох. – Ладно. Я попробую. – Внезапно она морщится и оглядывается. – Какого хрена я сижу на земле? И… Фу. – Она принюхивается к себе, затем корчит гримасу ужаса.
– Да, разит от тебя будь здоров, – говорит Куинс, хотя она облегченно улыбается, видя, что с Венецей все в порядке. – Когда все закончится, я схожу домой и принесу тебе хороших благовоний. А моя тетушка, наверное, пришлет тебе миллион идли[37], когда я расскажу ей, что ты съела все мои. – Венеца хихикает, и Бронка чувствует, как напряжение уходит.
Но затем Куинс моргает, серьезнеет, и теперь затравленной выглядит уже она.
– Вот только все уже кончено, да? Без Статен-Айленд…
– Не могу поверить, что она так поступила. – Бруклин хмурится и протягивает руку, помогая каждому из них подняться на ноги. К стыду Бронки, помощь ей действительно нужна. Она выбилась из сил, у нее болит бедро и что-то в спине. – Причем я даже не знаю, что именно она сделала. Провернула какую-то хрень, как в «Звездном пути». Мы не просто быстро сдвинулись с места, как когда Мэнни вынес нас из Центра, а переместились. Она даже не на паром нас отшвырнула. А прямо телепортировала.
Бронка потирает поясницу.
– Что ж, зато теперь мы знаем, какая у нее суперсила – волшебная ксенофобия. – Она оглядывается один раз, а затем снова. Внутри у нее все сжимается. – Конг.
Теперь оглядываются все. Конга нигде не видно.
– Может, он вернулся в свой город? – Куинс морщится. – Он ведь все время твердил, что этого хочет. Может быть, он первым пришел в себя и…
– Будем на это надеяться, – мрачно говорит Бруклин. – Нет, я в самом деле буду надеяться, что он оказался законченным придурком и бросил нас, пока мы были без сознания.
Потому что иначе получится, что странная, невозможная мгновенная телепортация со Статен-Айленда каким-то образом забросила Конга… куда-то еще. Может быть, в чистилище. Или вообще в никуда.
Бронке тяжело думать об этом, поэтому она отбрасывает подобные мысли и сосредотачивается на практических вопросах.
– И где мой чертов… о, вот он. – Ее старый джип, ничуть не пострадавший от того, что его телепортировали прямиком через гавань Нью-Йорка, стоит рядом с Быком. Под одним из дворников уже торчит штраф за неправильную парковку. Что ж, его хотя бы не эвакуировали. Бронка вздыхает. – Ладно, идем. Я отвезу нас к «Сити-холлу».
Она делает шаг вперед, но останавливается, когда Куинс хватает ее за руку.
– Вы меня не слушаете, – резко говорит девушка. – Это бессмысленно. Мы не сможем разбудить главного аватара без пятого боро. И что будем делать? Просто пойдем туда и позволим ему нас сожрать?
– Да, – говорит Бруклин, сверля Куинс взглядом и обходя их, чтобы подойти к машине. – Либо так, либо мы возвращаемся на Статен-Айленд, задаем этой мелкой тупице трепку и тащим ее с собой. Но это займет еще примерно час, а мне почему-то кажется, что времени у нас осталось не так уж много. Так что лучше отправиться к главному. – Она хлопает себя по одежде, находит телефон в заднем кармане юбки, а затем морщится. – У меня нет номера Манхэттена. Чем мы только думали, когда не обменялись номерами?
– Так он все равно в подземке, а связь там вряд ли ловит, – отвечает Бронка. Она находит свой брелок и открывает двери.