— Люди понахватали бэров, с ног валятся, — жаловался он. — У нас есть оснастка, позволяющая работать в облучённом корпусе, но в ней неудобно и очень медленно, многие пренебрегают защитой в пользу скорости. Меняются, конечно, но даже в комнате отдыха уже фон такой, что дозиметры шкалит…
— Солярка для дизелей на исходе, — сказал директор. — Если в ближайшее время не запустим реактор — просто вымерзнем здесь.
— Хиба я не розумию? — снова перешел на украинский Николай. — Все зробимо. Но поспешати теж неможно — пока не опрессуем каждый трубопровод, загружать ТВЭЛы не буду. Бидистиллята на одну заливку, любая утечка — и всё. Его еще греть приходится, щоб не змерз…
Ольга понимала, что реакторная группа сейчас в прямом смысле жизни кладет — радиологической клиники в институте, разумеется, не было. Но другого выхода нет — без энергии погибнут все.
— Пайки для не занятых на тяжелых работах надо сокращать, — докладывал Вазген. — Тогда протянем пару месяцев, хоть и без разносолов. Биологи сейчас расконсервируют установку гидропоники, но ей тоже нужен свет и тепло, так что все упирается в реактор…
— Сокращайте, — распорядился Лебедев. — Сейчас все равно большинству делать особо нечего — инженерно-технические группы утепляют входы и дорабатывают внутренние коммуникации, остальные просто так слоняются.
— Это не дело, — строго сказал Куратор. — От безделья у людей появляются всякие ненужные идеи.
Ольга нервно вздрогнула — она и забыла про него, благо столичный гость сидел в темном углу и в совещании до сих пор участия не принимал. «А он-то чем занят? — подумалось ей. — Какие такие обязанности исполняет?»
— Да, — согласился с ним директор. — Громова, возьмите на себя культурный досуг кадров. Лекции, там, какие-нибудь организуйте, или, я не знаю, коллективные чтения…
— Я ей помогу, — вызвался Куратор, и Ольгу буквально передернуло. Однако отказаться было как-то неправильно — не время сейчас для проявления личных антипатий.
— Да-да, займитесь, — сказал Лебедев с заметным облегчением. Его явно тоже смущал неопределенный статус Куратора, который при огромных, формально, полномочиях в сложившейся ситуации вел себя странно.
Идею «культурного досуга» подал Ольге Мигель, которого она встретила в коридоре.
— Да что там думать! — воскликнул он радостно. — «Важнейшим из искусств для нас является кино!»11
В Институте был свой небольшой, на сотню мест, кинозал, куда привозили киноновинки, научно-популярные и обучающие фильмы, новостные кинохроники и так далее. Там же располагался и свой институтский довольно обширный киноархив.
— Там как раз новый боевик завезли, «Зеленый фургон»! В субботу должны были показывать! — рассказывал молодой лаборант. — А в убежище есть «красный уголок» с проектором…
— Ничего у вас не выйдет… — сказал пренебрежительно Андрей, который так и таскался везде за Куратором, успешно избегая общих работ. — В красном уголке проектор «Украина», на шестнадцать миллиметров, а в зале, небось, стационарная киноустановка, на тридцать пять. Я знаю, я на кинопередвижке работал, пока не…
Тут он осекся, и Ольга подумала, что он тоже какой-то странный.
— Так у нас и кинопередвижка есть! — сообщил Мигель. — По селам в порядке шефской помощи катается… Кажется, там же, при кинобудке, ее оборудование лежит.
— А что за аппарат? КН-13? — заинтересовался Андрей.
— Откуда мне знать? Железный такой ящик на треноге. Динамик в чемодане, усилитель, еще какие-то коробки…
— Смотреть надо, — авторитетно сказал Андрей. — Но шансы хорошие. Если притащить сюда, можно будет кино крутить.
— Так чего мы ждем? Собирайтесь! — скомандовал Куратор.
У выхода к лестнице столкнулись с Иваном — тот, вместе с Сергеем-Василием, юным радистом и еще парой незнакомых молодых ребят тщательно укутывался, заматывая шарфом промежуток между шапкой и тулупом, так, что торчали только глаза. На поясе висела лампа от фонаря, провод от нее уходил под одежду.
— Вы куда собрались? — удивился он.
— В кинозал, — сказала Ольга. — Будем досуг организовывать.
— Это правильно, это хорошая мысль, — одобрил Иван. — Только подготовились вы плохо. Там минус пятьдесят пять уже в здании и минус семьдесят на улице.
— На улицу мы не будем выходить! — сказал Мигель.
— Все равно — и одеты вы легко, и фонари у вас… На таком морозе батареи сразу мерзнут, а в темноте вы куда? Нет, вы как хотите, а жену я так не отпущу.
Иван покачал головой и начал выпутывать из-под тулупа провод.
— Во-первых, оставь это пальто, ты в нем уже при минус двадцати мерзла, вспомни. Возьми вон там, у дежурных такой же тулуп. Они тебе велики все, ну да ничего, не бегом бегать. Валенки возьми большие, прямо поверх ботинок своих наденешь…
— Ботинки теплые! — запротестовала Ольга.
— Не настолько. Рыжик, ты просто не представляешь себе, что там творится! Сидела бы ты внизу, а?
— Ага, ты даже на одной ноге, вон, собираешься, а я внизу сиди?
— Мне надо, — вздохнул он. — Хозгруппа не вернулась, идем искать. Маршрут известен, так что мы быстро — туда и обратно. А на снегоступах — что одна у тебя нога, что вовсе ни одной… Все едино ковыляем, как утки. И вот, возьми…
Он протянул Ольге фонарь и отдельно, на проводе, аккумуляторную батарею к нему.
— Повесь на пояс под тулупом, провод вот так выпусти, и свети этой фарой. Я другой возьму. Да, рукавицы не забудь! И шарф! И…
— Да перестань ты, я всё поняла!
В результате выбрались только через полчаса, когда группа Громова уже давно ушла. Дежурные, ругаясь на замерзающую смазку и дубеющие уплотнители, открывали гермодверь двумя ломами. Мороз перехватил дыхание уже в тамбуре — висевший там термометр втянул красный спиртовой столбик ниже минимальной риски «минус тридцать». Вторую дверь открывали сами, в свете фонарей вырвалось наружу облако инея, а глаза защипало от холода. Подниматься по лестнице в тяжелых, до земли, тулупах было сложно, особенно Ольге, приходилось делать передышки на площадках, очищая шарфы на лицах от быстро нарастающей ледяной корки.
— Ничего себе! — голос Мигеля из-под шарфа звучал глухо, но оптимистично. — Мы как Папанин на полюсе!
В тусклом свете фонарей стены и полы коридоров красиво сверкали густым инеем — температура падала так быстро, что влага из воздуха кристаллизовалась на всех поверхностях. На полу отчетливо виднелась протоптанная дорожка к вестибюлю, где через прокопанный в снегу коридор выходили на улицу хозгруппы. Кинозал был в другой стороне. Ольга вздохнула — еще четыре лестничных пролета в тяжеленном, волочащемся по земле тулупе. В таком хорошо в карауле стоять, а не по ступенькам взбираться.
Кинозал располагался в «Центре культуры и отдыха». Из административного корпуса туда надо было идти по переходу на уровне второго этажа. В нем, видимо от температурной деформации, выдавило алюминиевые рамы панорамных стекол, и на фоне белого инея стен проемы зияли жутковатой черной пустотой. Ольга не удержалась и выглянула, посветив фонариком вниз. Снег оказался неожиданно близко, почти под самыми окнами. Если идти по его поверхности, то внутрь перехода можно просто перешагнуть.
Оборудование кинопередвижки Андрей одобрил, и обратно мужчины несли серые деревянные ящики с аппаратурой, а Ольге достались жестяные цилиндрические коробки с пленками, которые она тащила на импровизированной, сделанной из столешницы, волокуше. Доска легко скользила по обледеневшему полу, и было не тяжело, но руки коченели даже в рукавицах. Ломило от холода лоб, глаза и переносицу. Непроизвольно выступали слезы, которые тут же замерзали, склеивая ресницы, а протирать глаза было неудобно.
В переходе остановились передохнуть, Андрей и Мигель, несмотря на обжигающий лицо мороз, закурили.
— Потом за остальными сгоняем! — бодрился лаборант, пуская дым в пустой оконный проем. — Я посмотрел, там много всяких фильмов, и для детей есть мультики… Стоп, что это?
Он направил свет фонаря в окно. Ольга тоже посветила туда, но ничего не увидела.
— Там что-то двигалось! — заявил лаборант.
Он высунулся в пустой проем и пробежался лучом по снегу.
— Да вот, и след же!
Параллельно переходу, в паре метров от окна в лучах фонарей действительно просматривалась какая-то размытая борозда, как будто что-то только что протащили. Рыхлый и легкий перемороженный снег плохо сохранял форму следов.
— Это было что-то большое, черное и быстрое! Я не успел разглядеть.
— Да ладно, — засомневался Андрей, — на таком морозе ничего не выживет. У меня даже папироса к губе примерзла…
— Я видел! — настаивал Мигель. — Да вон, смотрите, смотрите же! Вот оно!
Вдалеке, за границей светового луча, вроде бы что-то двигалось, рассекая снег. Из-за слабого света и поднятой снежной пыли, разглядеть подробности не удалось.
— Я же говорил! — торжествовал лаборант.
— Чему ты радуешься, придурок? — неожиданно грубо оборвал его Куратор. — Быстро берите ящики и бегом отсюда.
Мигель обиженно засопел в шарф и замолчал. Подняли ящики и понесли — не бегом, но все же быстрым шагом, непроизвольно оглядываясь на пустые проемы окон за спиной. А Ольга, таща волоком за собой коробки, неотвязно думала о том, что где-то там, в морозной темноте, сейчас ведет спасательную группу Иван. От этого неприятно заныло предчувствием беды сердце.
Когда, вернувшись в убежище, она увидела растерянную суету толкущегося у входа руководства, то сразу поняла — так и есть, случилось.
— Что с Иваном? — схватила она за рукав свитера Лебедева.
— Неизвестно, — отмахнулся он. — Радист вышел на связь и доложил, что у них что-то произошло в котельной. Кто-то, кажется, погиб, но мы не поняли кто и почему, а больше на связь они не выходили. То ли батареи замерзли, то ли…
Директор не договорил…
— Я иду за ним! — твердо сказала Ольга.
— Ты с ума сошла?
— Я с вами! — быстро сказал Мигель.