— Иван, здешний главмех.
У меня был день открытий — я получил допуск в «Цех номер один». Оказалось, что попасть в него можно только через портал Установки. Тупиковый фрагмент, который специально не стали присоединять. Одна точка входа, космический мороз на поверхности — враг не пройдет и шпион не пролезет. Нет солнца, на поверхности минус сто, все производство упрятано в огромные подземные катакомбы, выстроенные неизвестно кем и зачем. Или известно — но не мне. Мне вообще показали самый краешек — один, хотя и большой, зал. Где-то дальше хранились главные технологические секреты Коммуны — производство акков, планшетов, УИНов, хитрых винтовок и бог весть еще чего.
Иван оказался довольно приятным собеседником и, пока будущую «Тачанку 2» готовили к выезду, пригласил нас в гости. Как я подозреваю, в основном для того, чтобы мы не шлялись по подземельям и не увидели чего-нибудь лишнего. Андрей был этим здорово раздосадован, а я ничего другого и не ожидал. Коммуна немного параноидальна, но у нее, надо сказать, есть к тому причины.
Оказалось, у него просторная уютная квартира — вот только без окон, потому что все под землей. Здесь я впервые за долгое время увидел настоящую кухню — на ней хлопотала его жена, симпатичная женщина лет сорока, которая нам искренне обрадовалась.
— Приятно увидеть новые лица, а то живем, как барсуки в берлоге! Сейчас разогрею борщ, покормлю вас…
Вокруг ее ног отирался удивительно крупный сиамский кот, многозначительно намекая, что кормить надо не только гостей.
У них было двое детей — старшая дочь, Василиса, почти взрослая, и сын — лет десяти. Я удивился, что они живут с ними тут, в изоляции, не ходят в школу.
Иван помрачнел и сказал, что это их выбор, и он не хочет его обсуждать. Правда, узнав, что я не коммунар, а «эспээл», оттаял — оказалось, мы с ним товарищи по судьбе. Он тоже попал сюда с присоединившимся фрагментом. Попал неудачно, фрагмент надолго завис, они с семьей чудом выжили.
Андрей заерзал, извинился, сказал, что ему срочно надо в Коммуну и слинял. А я остался — Иван выставил бутылочку, объяснил, что сам делает какой-то волшебный дистиллят, и что нам, «эспээлам», есть о чем потрындеть. А машину, мол, я и завтра заберу, ничего ей не сделается.
Под бутылку мы разговорились. Он оказался бывший моряк-подводник, специалист по паросиловым и электрическим установкам. Пришелся тут очень к месту и быстро занял один из ведущих технических постов. Коммуна каждому находит место — кадровый дефицит. Правда, в отличие от меня, он был этим не слишком счастлив.
— Ты видишь фасад, — сказал он, наливая очередную рюмку. — А я чиню спрятанные за ним механизмы. Думаешь, почему дети тут со мной, на вахте, солнца по полгода не видят?
— Не знаю, — искренне ответил я. — Я работаю здесь с детьми, и они мне нравятся. И с твоими бы работал.
— Хорошие там, — он почему-то ткнул пальцем в потолок, — дети?
— Хорошие! — уверенно сказал я. Я был уже прилично пьян, но в этом не сомневался. За детей я готов простить Коммуне многое.
— А почему? — Иван тоже поднабрался, хотя чувствовалось, что опыт и практика у него поболее моих.
— Что почему?
— Почему они такие хорошие? Все? Где хулиганы, раздолбаи, где детская жестокость, где стайные инстинкты, коллективная травля лузеров, подростковый козлизм? С хуя ли они все такие умнички?
— Не знаю… — я действительно не знал, как коммунарам удалось воспитать таких хороших детей.
— И не узнаешь!
— Почему?
— Потому что у меня подписка! — он покачал пальцем у меня перед носом. — У меня на все такая подписка, что меня отпускают отсюда раз в полгода на две недели воздухом подышать и на солнышко подивиться. И то в специальный срез, где никого нет и откуда сдернуть некуда. Но ты поинтересуйся, что такое «папэдэ»!
— ППД? Пункт постоянной дислокации? — эту аббревиатуру я не раз слышал от Боруха.
— Не, — замотал пьяной головой Иван, — передаю по буквам: «Пэ» — как «программа», «А» — как «адаптации», снова «Пэ» — но как «приемных» и «Дэ» — как «детей». «Папэдэ». Но я тебе этого не говорил.
— И откуда тут…
— Тс-с-с! — махнул на меня рукой Иван. — Подписка, мать ее! Но моя старшая сразу была для нее слишком взрослой, а младшего я уже сам не отдал. Так что не быть им настоящими коммунарами, как, наверное, и мне. А ты, Артем, не бери в голову! Хорошо тебе там? И заебатюшки. Кушай, гуляй, играй с хорошими детишками. С плохими — не играй… А ну, давай усугубим за это дело!
И бывший подводник разлил нам снова.
Я думал, что с утра буду помирать. Выпили мы по ноль пять в лицо, не меньше, а я давно уже не тренировался. Однако чувствовал себя прекрасно, как будто мы не крепкую самогонку глыкали, а чаи гоняли.
— Я там добавляю в напитки… неважно чего, — отмахнулся Иван, — так что похмелья от моих дистиллятов не бывает. Я тебе налью бутылочку с собой, все равно тут пить не с кем. Коммунары все больше непьющие, а одному мне скучно. Допивай кофе, и двигаем за машиной.
К моему удивлению, у Ивана был нормальный кофе — его жена сварила нам по порции.
— Небольшая компенсация за большие неудобства, — отмахнулся он от моих вопросов, — пошли уже.
Машина стояла в начале длинного коридора, возле нее отирался Андрей.
— Можно было, конечно, выкатить ее через грузовой портал, — сказал мне Иван, — но я хочу, чтобы ты стартовал именно здесь. Понятно?
— Э… — я тормозил с утра.
— Потом поймешь. Я слышал, тебе доводилось бывать на Дороге?
— Ну да, пару раз… Но я был с планшетом.
— Планшет не нужен. Помнишь, как выглядела Коммуна с Изнанки?
Я припомнил, как мы приехали в первый раз на «Тачанке», которая еще не была «тачанкой». Представил себе вид зданий Института, каким увидел его с Дороги.
— Помню.
— Тогда не заблудишься. Вот здесь, под панелью, переключатель. Вот так — включено, вот так — выключено. Чувствуешь?
Я чувствовал — работающие пустотные резонаторы делали машину немного сродни реперам. Она была совершенно материальна, но при этом и как бы чуть-чуть не отсюда.
— Садись.
Я залез на жесткое дерматиновое сиденье, примерился к педалям и рычагу, покачал большой руль.
— Этот тумблер — зажигание, эта кнопка — стартер. Заводи!
Стартер заныл с подвыванием.
— Газку, газку чуть добавь!
Мотор чихнул, схватил и забормотал ровно.
— Не забудь воздушную заслонку открыть, как прогреется!
Черт, я уже позабыл все эти премудрости, хотя тоже когда-то имел старые «жигули», в которых все было примерно так же.
— Коробка без синхронов, двойной выжим умеешь?
Я растерянно замотал головой, но Иван отмахнулся:
— Освоишь, невелика наука. Трогай вперед, катись потихоньку, и все получится. Не может не получиться!
И действительно, справиться с капризной коробкой, которая легко переключалась вверх, но с трудом — вниз, оказалось не сложнее, чем освоиться с самым могучим колдунством Мироздания — Изнанкой Мультиверсума. Я оказался на Дороге раньше, чем доехал до конца коридора. С Изнанки этот фрагмент выделялся массивным каменным казематом, отчетливо чернеющим сквозь туманную нереальность всего, что отсекли обочины. Наверное, я теперь смогу сюда попасть по Дороге. И, наверное, именно этого хотел Иван, заставив меня стартовать прямо из подземелий.
Отчетливо припомненная Коммуна послушно появилась слева по ходу уже минуть через десять. Я просто повернул с Дороги, увидев съезд, и сразу врезал по тормозам, оказавшись среди прохожих на пешеходной теперь улице возле ограды Института. УАЗик клюнул носом, взбрыкнул задом и заглох.
Приехали.
А про воздушную заслонку я, кстати, так и забыл. Надеюсь, от этого ничего не поломается.
— Все готовы? С машиной освоились? — сказала Ольга, глядя при этом почему-то на Андрея.
— Вроде бы… — сказал я не очень уверенно. Все-таки одна короткая поездка — это не совсем «освоились». Да и коробка передач эта…
— Все отлично, — заверил ее Андрей, — доставим в лучшем виде.
— Насколько все-таки на колесах удобнее! — радовался Борух, загружая в багажник снаряжение. — Задрало на себе весь боекомплект таскать…
— Куда мы едем? — спросил я, заводя мотор. Не забыть по воздушную заслонку, да.
— Поехали, там разберемся.
Я щелкнул переключателем под панелью и плавно тронулся. Практически сразу мир за окнами начал терять фокус и заполняться туманом, оставляя нас наедине с Дорогой. Я катился по ней не спеша, ожидая дальнейших указаний, но Ольга отчего-то не спешила.
— А куда мы приедем, если просто ехать вот так, вперед? — неожиданно спросил Борух.
— Не знаю, — помотал головой я. — Я не специалист по топологии Мультиверсума.
— Если верить заметкам Матвеева, — неохотно ответила Ольга, — по Дороге можно ехать бесконечно. Свернув с нее в любой точке, попадешь в какой-то срез, но в какой — неизвестно. Так можно попадать в миры, которых нет на наших картах резонансов, где нет реперов и кросс-локусов. Никто не знает, что там. Матвеев писал, что можно чередовать движение по Дороге с движением по срезам — но я не поняла, зачем. Может, так быстрее, или экономится заряд акков — холод Изнанки быстро сжирает даже их гигантскую емкость.
— А может, не везде по Дороге можно проехать, — задумчиво сказал Андрей. — Тут, по слухам, всякое встречается…
— Да мы уж видели… — Борух поправил выставленный в окно пулемет. — Кстати, с той группой странная история вышла…
— С какой?
— Ну, с теми, кого мы с «Тачанки» постреляли. С зомбаками-то придорожными.
— И что с ними? — заинтересовался я.
— Они оказались живы-здоровы, тащат службу на своей точке. Согласно докладам, никаких боестолкновений не было, все спокойно. На всякий случай их сменили, отозвали на базу, прогнали через службу безопасности — все ровно. Это определенно были они.
— Были?
— Ага, — майор нервно почесал бороду, — Были. Карасов тот еще параноик — отправил их во временный карантин, просто на всякий случай. А они просто исчезли. Из закрытого помещения. Вечером пошли спать, утром их нет. В коридор не выходили, там камера наблюдения стоит и дневальный. Окон нет. Дверь одна. Стены бетонные. Все здорово напряглись, да…