Ольга приглашением пренебрегла.
Оглядевшись, она обнаружила, что круглая комната не имеет окон, зато имеет массивную деревянную дверь. Закрытую. Вероятно, снаружи, потому что внутри никакого запора не было. «И что дальше?» — подумала она. Ученые надеялись найти что-то, что изменит их положение, а в результате? Большая пустая комната с реперным камнем, и маленькая комната с загадочным механизмом. Ах да, и рука. Не забываем про руку. Вдруг это «рука помощи»?
Ольга подумала, что, возможно, именно механизм является тем, что они искали. Он, конечно, больше похож на декоративную механическую игрушку, вроде вычурных часов с птицами, которые она в детстве видела в Эрмитаже, но кроме него здесь ничего нет. Устройство было достаточно массивным, но не выглядело чрезмерно тяжелым. Особенно если отсоединить свисающую на цепи кубическую гирю, которая, видимо, была источником гравитационной энергии для привода механизма. Пожалуй, его стоило попробовать доставить к проходу — не с пустыми руками же возвращаться?
Ольга присела и осторожно подергала гирю, пытаясь расцепить сложный карабин, которым она крепилась к свисающей с высокого стола цепи. Получив в ответ дружеский хлопок по плечу, отпрыгнула назад прямо из положения «в полуприседе», чудом не навернувшись и едва не намочив скафандр. Это было, мягко говоря, неожиданно.
Похлопавшая ее по плечу рука спокойно лежала на полу, не проявляя больше никакой агрессии. Видимо, выпала из механизма, когда девушка дернула за цепь. А вот сам механизм, освободившись от лишнего элемента, пришел в движение, как будто и не простоял невесть сколько времени в холоде и неподвижности. Воздух в помещении если и был, то слишком разреженный, чтобы передавать звуки, так что колесики крутились в совершенной тишине, что придавало этой картине дополнительную нереальность. В желтоватом луче фонаря поблескивали колебательные коромысла, бежали блики медных зубцов, ползли в никуда спирали червячных передач. Ольга завороженно смотрела на это движение, не зная, что делать — остановить? Подождать? Отцепить гирю и попробовать стащить по лестнице к проколу? Внезапно фигурки, зажатые в центре устройства, дернулись, пошли навстречу друг другу и, встретившись, провернулись, входя в зацепление. Видимо, это и было целью работы механизма, потому что он сразу же остановился.
«А ведь кто-то отдал правую руку, чтобы этого не случилось. Почему?»
Пол помещения сильно вздрогнул. Со стен посыпался иней. В тишине это было странно, но больше ничего не происходило.
«Что-то не так. Надо возвращаться».
Она попробовала поднять устройство, все еще надеясь забрать его с собой, но не смогла отделить его от стола. То ли оно было к нему прикреплено, то ли примерзло. Тогда она извлекла, осторожно высвободив из фигурных обойм, соединенные в одну черно-белую фигуру статуэтки и положила их в сумку.
«Странно, что веревку не дергали, — подумала Ольга, спускаясь и сматывая ее на локоть, — неужели еще и пяти минут не прошло?» Часов, способных работать при такой температуре, в Убежище не нашлось, и ей казалось, что она тут уже очень долго.
Второй конец веревки лежал на полу. Прокола больше не было.
«Сорок пять минут и три часа», — вспомнила Ольга. Сорок пять минут при тяжелой физической нагрузке и три часа — в состоянии покоя. Столько времени должен обеспечивать кислородом регенеративный патрон. Но замерзнет она, скорее всего, раньше. Ноги внизу уже почти утратили чувствительность, и она переставляла их, как колодки. Вполне вероятно, что ее ждет тяжелое обморожение с потерей пальцев, даже если ее спасут прямо сейчас. Если интенсивно ходить, то они чуть-чуть согреются, но кислород будет расходоваться быстрее.
Выбрала — ходить.
Стоять на месте она просто не могла. Поднялась по лестнице, еще раз осмотрела механизм. Как именно он соединяется со столешницей, не поняла, но еще раз убедилась, что закреплен намертво. Подергала дверь. Попинала дверь. Попробовала подцепить ее за край. Безуспешно.
Отцепила гирю от цепочки, постучала по двери гирей. Очень странно было «слышать» звук ударов только руками. Дверь украсилась несколькими весьма незначительными вмятинами, но не шевельнулась. Ольга понятия не имела, зачем ей открывать дверь, и что она будет делать с той стороны, если откроет, просто надо было чем-то себя занять.
Простучала гирей стены, но за отсутствием нормального звука не смогла определить, есть ли за какой-нибудь стеной полости. Стены оказались твердые, гиря на них следов не оставляла.
Спустилась вниз, постучала гирей по стенам там. Никакого эффекта. Несмотря на постоянное хождение туда-сюда, ноги все равно совершенно замерзли.
«Не думала, что умирать будет так скучно…»
Достала из сумки статуэтку, стала ее рассматривать. Фигурки были выполнены примитивно, без детализации, но очень тщательно. Основания их примыкали друг к другу с такой точностью, что место соединения выглядело монолитным — просто черный материал без всякого стыка сменялся белым. А ведь она видела их разделенными. Взялась одной рукой за белую часть, другой за черную. Потянула. Повернула. Повернула в другую сторону. Фигурки неожиданно легко разделились. На основаниях стали видны тщательно вырезанные пазы, которыми они скреплялись в одно целое.
«Какая тонкая работа…»
Возле репера замерцало, в прокол геройски, с ломиком наперевес, впрыгнул человек в скафандре, схватил ее за руку и утащил за собой.
— Мы не сразу поняли, что произошло, — оправдывался Матвеев, глядя на лежащую в лазарете, на привычной, уже почти именной койке, Ольгу. — Произошел разрыв прокола, а потом резонанс по этой частоте исчез, как будто срез куда-то провалился. Мы уже думали, что потеряли тебя, девочка.
— Кончилось все хорошо, верно?
— Проанализировав записи приборов, я догадался, что срез действительно исчез, а вот репер его остался, просто отзывается как локальный.
— Локальный?
— Место, где ты была, стало частью нашей локали. Если бы не холод на поверхности, можно было бы выйти на улицу, немного прогуляться и открыть снаружи ту дверь, в которую ты стучала изнутри. Вот такую интересную штуку ты притащила!
— «Монтировать фрагмент», — вспомнила Ольга слова пришельца.
— Именно! Ты отдыхай, приходи в себя, а мы проведем несколько забросов…
— Нет! — решительно запротестовала она. — Лизавета Львовна поднимет меня на ноги уже к вечеру. Я хочу идти сама.
Эта прогулка стоила ей довольно сильно отмороженных ног — инженеры уже повинились и обещали усилить теплоизоляцию. Лизавета вкатила ей дозу очередной версии своего суперпрепарата, ноги болезненно, но быстро восстанавливались. Побочное действие никуда не делось — не вовремя пришедший ее навестить Дмитрий сначала был изрядно шокирован, но… В общем, теперь он имел какие-то совершенно лишние надежды непонятно на что, и смотрел на нее глазами бездомного песика. Это сильно мешало.
— Пожалуйста, не забывай… те, — смущенно сказал он. — Не забывайте про страховку!
Он довольно мило смущался, но Ольга уже несколько раз пожалела, что не сдержала телесный порыв. Объяснить, что это была случайность и чистая физиология, было невозможно. Дмитрий просто этого не слышал. Сослаться на действие Лизаветиного эликсира было нельзя — Совет принял решение строжайше засекретить все, что касается этих исследований. Ах да, теперь у них был Совет Убежища, или просто «Совет». Палыч стал «Председатель Совета», как будто у них колхоз какой-то. Ольга в Совет входила, а Дмитрий — нет. Мантисы после ее вылазки одолевать Убежище перестали, от чего люди вздохнули с облегчением, а Лизавета начала беспокоиться о сырье для экспериментов.
— Готовность! — сказал Матвеев в интерком, а Мигель показал ей из-за стекла большой палец.
Дмитрий лишний раз поправил у нее на поясе веревку, кажется просто для того, чтобы дотронуться. Как будто она могла что-то почувствовать сквозь скафандр.
Пол завибрировал, под аркой пробежала рябь прокола.
Вокруг был ровный белый покров. Первый же шаг по нему привел к тому, что Ольга провалилась в рыхлый, как пудра, снег по грудь и с каждым движением погружалась все глубже. Нырнув с головой, она судорожно пыталась выбраться, но, в конце концов, просто увязла, не достигнув твердой поверхности. Задергала веревку, подавая сигнал тревоги, и энергичный Дмитрий чуть не порвал ее пополам, вытаскивая.
— Все равно надо было попробовать, соединить эту штуку! — выговаривал ей недовольный Матвеев. — Кто знает, сколько пусков мы еще проведем, прежде чем опять явится этот…
— Ну конечно, — отмахивалась от него Ольга. — А если бы получилось? Прокол бы слетел, веревку обрезало, а я так и осталась бы морковкой в сугробе торчать…
— Ольга… хм… Павловна все правильно сделала! — накинулся на него Дмитрий. — Безопасность прежде всего!
Защитничек нашелся…
— Я готова идти в следующий прокол.
— Ну, нет, молодой человек правильно напомнил про безопасность, так что придется подождать — мы дорабатываем скафандр. Хватит вам, как в туалете, за веревку дергать! Будете со связью и энергией.
Теперь за Ольгой тянулась не только веревка, но и подключённый к скафандру кабель. На испытаниях она то и дело вырывала из ткани разъем, его укрепляли, он начинал травить воздух, потом обмерзать, потом оказалось, что изоляция на холоде становится ломкой и провод замкнуло, оставив ее не только без связи, но и без света. На все предложения послать уже его к черту и вернуться к веревке, инженеры отвечали, что «вот-вот» и «сейчас-сейчас». И вообще, не надо становиться на пути технического прогресса.
В конце концов, здравый смысл восторжествовал частично — фонарь ей оставили батарейный, но «говорящую шапку» в шлем все-таки воткнули, решив, что тоненький сигнальный провод холод как-то перенесет, а если нет — то и невелика потеря. В нагрузку выдали тележку с прожектором и транзисторным радиомаячком на батарее с самоподогревом. К прожектору тянулся силовой кабель. Матвеев на основе каких-то своих расчетов предположил, что электрический ток через прокол по кабелю проходить должен, и теперь жаждал в этом убедиться.