Я призадумался. Это было похоже на правду и логично ложилось на прочие наблюдения.
— Эта «третья сила», условная «коммуна-один», имеет те же, или какие-то другие фрагменты того же дерева технологий, но очевидно не владеет им полностью, а значит, не является их источником.
— Почему ты так думаешь?
— Иначе им не надо было бы действовать хитростью и террором. Это как сомалийские пираты, понимаешь? Да, они на моторках с «калашами», но напасть могут только на мирный танкер. У тех, кто эти моторки и калаши придумал, есть крейсера и самолеты, а пираты автомат просто спиздили.
— Кажется, понимаю…
— Я это объясняю тебе потому, что, с вероятностью более девяноста процентов, лагерь твоего Севы вынесла именно «третья сила».
— Слушай, — осенило меня, — Настя утверждает, что Эли, в принципе, может говорить. А что, если ее как-то расспросить?
— Зачем? — удивился Сергей.
— Ну, она же была там при нападении, что-то видела.
— Я легко воспроизведу ее рассказ сам, спорим? — он посмотрел на прислушивающуюся к нам Эли. — «Послышались выстрелы, я испугалась, убежала и спряталась…» Где там она спряталась?
— В бельевой корзине…
— Вот, в ней. «Потом все затихло, я долго сидела и дрожала, но захотела есть, пить или писать, вылезла, а все вокруг мертвые». Так?
Эли нервно кивнула, испуская эманации тревоги и дискомфорта.
— Очевидцы бесполезны, — отмахнулся Сергей.
— То есть, мои жены у этой «коммуны-один»?
— С чего ты взял?
— Ну, ты только что это сказал! — растерялся я.
— Я сказал, что они вынесли лагерь работорговцев.
— Не понимаю, — признался я.
— Они действовали в режиме штурма, ничуть не заботясь о жертвах. Их оружие очень неизбирательного действия, пробивает стены насквозь, но они совершенно не переживали, что могут зацепить тех, кого, по твоей идее, собираются похитить. Твоих так называемых «жен» утащил кто-то другой. Я даже догадываюсь, кто, но это именно догадки.
— А что за устройство, которое ты показывал Насте?
— Это альтерионская машина ментальной стимуляции. Я на такой языки учил, но ее много для чего можно использовать. Альтери — такие, блядь, затейники… Например, можно блокировать часть воспоминаний или произвести «мотивационную коррекцию».
— Звучит как-то стрёмно, — признался я.
— Не то слово, — вздохнул Сергей.
Зеленый тихо, но затейливо ругаясь, ковырялся под капотом УАЗика, что-то выкручивая, разбирая, протирая и зачищая.
— Вы что, в бак ссали, что ли? — не выдержал он в конце концов. — В карбюраторе говно, свечи засраны, в фильтрах какая-то слизь… Чем вы там машины заправляете, коммунары херовы?
— Не знаю, — сказал я честно. — Краем уха слышал, что какое-то синтетическое топливо, но я не разбираюсь…
— Оно расслоилось, — сплюнул он. — Надо все слить, промыть и заправить нормальным бензином. В остальном машина исправна. Придется мне с канистрами на заправку сгонять. Вот не было забот…
— Извини, что так тебя напряг…
— Забей, повозиться с железками даже приятно. Ностальгия по временам, когда все было просто. Пригласил бы тебя прокатиться, посмотреть на Родину, но не хочу оставлять твоих питомцев одних. Мало ли кто нагрянет, у меня тут в последнее время проходной двор. Как медом намазано…
— Ну вот, блядь, накаркал, — сказал он тихо, глядя мне через плечо.
Я обернулся — по дорожке к нам катилась «Тачанка». За рулем была Марина, рядом — Македонец. Быстро нашли.
— Привет, Сергей, — нейтрально сказала Марина.
— Здорово, Третья, давно не виделись.
— Извини, такая суета, все как-то недосуг было навестить.
— Слыхал, а как же, — покивал Зеленый, вытирая грязные руки ветошью. — Война и прочие мероприятия.
— Как там Крис?
— Процветает. Вошла в Совет Молодых, рулит большой политикой, важная такая. Тоже времени нет навестить старого приятеля-мзее.
— Она всегда была перспективной девчушкой. С амбициями.
— Не без того, — согласился он. — Чему обязан приятностью вашего визита?
— Мы тут дезертира ловим, — сказал Македонец. — Угонщика общественного транспорта и похитителя детей.
— С каких пор мой УАЗик стал «общественным»? — удивился Сергей. — Лихо у вас в Коммуне с национализацией собственности… Я его, помню, Андрею дал прокатиться, вот, товарищ ваш вернул. Поломали вы его, конечно, рукожопы, но ничего, приведу в порядок, буду на рыбалку ездить.
— На нем стоят резонаторы…
— Буду далеко на рыбалку ездить, — твердо ответил он.
Я молча смотрел на все это, не зная, что делать. Оружие у меня осталось в башне, да и не противник я Македонцу. Ему никто не противник.
— Да черт с ним, — не выдержал Македонец. — Про машину распоряжений не было, тем более, что она сломана. Не на буксире же ее тащить… А ты, — обратился он ко мне, — иди сюда. Коммуна ждет тебя.
— Трибунал меня там ждет, — сказал я мрачно. — Ольга обещала. Уж не знаю, за что. Чего-то мне совсем не хочется туда ехать. Передавайте ей привет и мои наилучшие пожелания. Здоровья, счастья, мужика хорошего…
— Хватит клоунады, — сердито сказал стрелок. — Иди лучше сам.
— А то что? Пристрелишь?
— Ногу прострелю. Чтобы не был такой резвый. И детей, которые с тобой были, сюда зови. Нечего им тут шляться, в школу пора.
Забавно, Ольга, видимо, так и не поняла, что со мной была Эли.
— А вы знаете, откуда в Коммуне дети? — спросил я, чтобы потянуть время. Никаких идей не было.
— Я знаю, — сказала Марина.
Македонец только равнодушно плечами пожал.
— И что с того? — продолжила она спокойно. — Ты сам восхищался, какие в Коммуне прекрасные дети, забыл? Да, мы выкупили их у работорговцев, и что? Потом мы привлекли Мака, и работорговля была уничтожена. Почти вся. Мы с ним тогда и познакомились, кстати.
— А что вы им мозги промываете альтерионской машиной, это нормально? — не сдавался я.
— Да, — ничуть не смутилась Марина. — Программа адаптации необходима. У нас не было времени ждать два поколения, пока у рабов родятся свободные люди. Мы сделали их лучше, стерли детские травмы, скорректировали социальные мотивации… Это проще, эффективнее и менее травматично, чем классическое воспитание через отрицательную стимуляцию.
— Слушай, Артём, — сказал мне Македонец. — Хватит болтать. Я все понимаю, я тебе, в общем, сочувствую, но нам пора. Я предлагаю не умножать проблемы. Ольга, конечно, на тебя чертовски зла, но не она одна в Совете. Разберутся.
— А у меня есть другое предложение, — неожиданно встрял Зеленый.
— Ну, вот зачем ты лезешь, а? — скривилась недовольно Марина.
— Напомнить хочу кое-что, — упрямо продолжил он. — Как-то раз, Македонец, ты сидел в подвале и ждал, что на тебя атомную бомбу сбросят. А вместо бомбы на тебя свалился я. Привез тебе вот эту машину и вот эту барышню? Помнишь, что ты мне тогда сказал?
— Что буду должен, — мрачно ответил стрелок.
— Некрасиво напоминать, но, раз уж так все повернулось, у тебя отличный случай закрыть долг. Отъебитесь от Артема и пиздуйте обратно на свою войну.
— С ним было двое…
— С тобой тогда тоже было двое, — ответил Сергей твердо.
— Ты уверен? — спросил Македонец. — Слыхал, у тебя есть проблема с альтери. Коммуна имеет на них определенное влияние…
— Соблазнительно, — признался он, — но нет. Я справлюсь.
— Странный ты человек, Сергей, — сказала Марина. — Ты прав, мы с Маком тебе должны. Но за Ольгу мы, сам понимаешь, не в ответе. С Дороги она найдет этого балбеса где угодно, и у нее есть пустотный костюм. Его счастье, что она сейчас на переговорах.
— Авось остынет, плюнет и махнет на меня рукой! — сказал я с оптимизмом, которого не испытывал. — В любом случае это будет моя проблема. Спасибо вам.
— Сергею говори «спасибо», — отмахнулась Марина. — Поехали, Мак.
«Тачанка» развернулась, набрала скорость и исчезла. Ушла на Дорогу.
— Слушай, — сказал я Сергею, — неудобно получилось… Если я могу тебе чем-то помочь…
— А, толку от тебя, — сказал он рассеянно, думая о чем-то своем.
Мне стало немного обидно, но возразить было нечего. Толку от меня, и правда, немного, чего уж там.
Оставив меня в башне, он смотался за бензином, заехав на синем микроавтобусе в подобие гаража, и вернувшись оттуда же. Потом собрал машину, завел — мотор тарахтел ровно.
— Не лей в бак всякое говно — и проблем не будет. Не передумал?
— Нет.
— Оба бака полные и канистра в багажнике. Километров на 700, если полный привод не включать.
Ехать одному в неизвестность было страшно, но ничего другого я придумать не мог. Кроме того, если я останусь, то в один прекрасный момент проснусь от того, что Ольга тычет мне в зубы стволом. Не верю, что она про меня забудет, она злопамятная. А пока я двигаюсь — фиг меня найдешь. Ну, я надеюсь.
Настя расстроилась, но держалась, сжав губы в ниточку. Вот ведь — жила девочка, в школе училась, книжки читала, счастлива была по-своему, наверное. Угораздило ее со мной связаться… Надо было сразу сказать: «Выкинь из головы эти глупости! Какой из меня, к черту, папаша? Долой буржуазно-семейные пережитки, вперед к победе Коммунизма!» Ну, обиделась бы. Зато сидела бы сейчас на уроках, выносила мозг очередному лектору. Выросла бы настоящей коммунаркой.
За Эли я не переживал — какой бы сложной ни была ее жизнь, эти проблемы не с меня начались. Да и Эли по мне не горевала. Башня ей нравилась, море развлекало. Что еще нужно человеку с судьбой котика? Будет им тут мурлыкать вечерами у камина.
— Знаешь, — сказал Сергей задумчиво. — А ведь я могу тебя избавить от этой Ольги, пожалуй. Если, конечно, дело в ней.
— Как ты себе это представляешь? — заинтересовался я.
— Меня тут… а, неважно. Переоценил я свою незаметность и умение заметать следы. Забыл, что на всякую хитрую жопу что-то, да найдется… Так-то ничего страшного, но коготок малость увяз. Так вот, кое-кто очень интересуется коммунарами и Ольгой персонально. Очень настоятельно просили поставить в известность, если эта рыжая объявится. Я не стал гордо отказываться. И обстоятельства не располагали, да и нет у меня к вашей Коммуне никаких добрых чувств, извини. Не оставила она хорошего впечатления. Обещал немедля, если что, как только, так сразу. Пока повода проявить гражданскую сознательность не было, но, если маякнуть, то из тебя выйдет отличная наживка. Она ж за тобой придет, верно?