— Боюсь, что да.
— Тут бы ее и встретили…
Да, искушение, что и говорить. Не все ж ей меня подставлять? В эту игру можно сыграть и вдвоем… И все же отказался. Как-то не по мне такое. Не умеешь — не берись. И неприятно, и стрёмно — а ну как она выкрутится? Тогда мне уж точно конец. Пусть все идет, как идет.
— Ну, как знаешь, — не стал настаивать Сергей. — Я тоже этих шпионских страстей не люблю, честно сказать. Не тронь, оно и не прилипнет. Ну, долгие проводы — лишние слезы. Вали уже по бабам, как собирался. Коробку дуром не втыкай, не ленись двойной выжим делать. За температурой следи. И не забудь за дочкой вернуться. Отец из тебя как из говна пуля, но она-то тебя, дурака, ждать будет.
Я дал газу, и вскоре вокруг покатился туманный шар межмирового ничего.
Коммунары. Записки из блокнота «Делегату партийной конференции»
Десятилетие Коммуны праздновали без особого размаха, но с хорошим настроем. На торжественном заседании Совета Палыч довел до общего сведения показатели экономического развития — община обеспечивала себя всем необходимым, и, хотя часть ресурсов все еще закупалась, перспективы просматривались неплохие.
После того, как был найден срез с зарядной станцией для акков, торговый баланс обнадеживал — представительство в Альтерионе стало экспортно-импортной факторией, где шел постоянный обмен пустых акков на заряженные. Операторы были, правда, недовольны — из романтиков дальней разведки они превратились в коммерческий транспорт. Во вьючных осликов, циркулирующих по торговым маршрутам. Матвеев пытался разобраться с транспортной системой старой Русской Коммуны и продемонстрировал несколько обнадеживающих результатов, но до практического их применения было пока далеко. Научившись использовать найденный в брошенном дирижабле «пустотный костюм», он показал возможность перемещаться по Мультиверсуму без реперов. Но с пониманием принципов и, тем более, с воссозданием маршрутной сети дело не двигалось. По его утверждению, даже та Коммуна, наследство которой они так беззастенчиво присвоили, использовала готовую структуру. В их документах, которые постепенно скапливались у Матвеева, фигурировали некие «Ушедшие», от которых им и достались эти технологии. Кто они были, куда ушли — загадка.
Матвеев за эти годы довольно сильно постарел. Это было особенно заметно на фоне остальных членов Совета. Профессор категорически отказался принимать Вещество, и был против применения его остальными, но оставался по этому вопросу единственным диссидентом. Его пламенные речи напоминали Ольге лекции общества трезвости и не находили понимания у людей, распробовавших молодость и здоровье. Тем более что, несмотря на все его страшилки, никаких негативных эффектов до сих пор не проявилось.
Сама Ольга осталась практически единственным разведчиком, свободно работающим в поле. Незадолго до юбилея она сменила оператора — Дмитрий слишком вжился в образ мужа. Первое же «я тебе запрещаю» стало и последним. Теперь ее оператором была Марина — совсем юная, но очень талантливая девушка из числа воспитанников Анны Абрамовны. Несмотря на возраст, она оказалась умной, храброй и отлично подготовленной. Как и все ученики Анны, она отлично стреляла, не боялась трудностей, была полностью предана Коммуне и буквально боготворила Ольгу. А главное — с ней не надо было спать.
С Мариной они регулярно ходили на бывшую Родину.
С Родиной было нехорошо — жесткость риторики нарастала, чувствовались какие-то подковерные интриги и непонятная напряженность. Начались откровенные ограничения по товарным группам и технологиям — отказывались давать оружие, боеприпасы, электронную технику и научное оборудование.
Андрей сообщил, что проводники получили анонимный заказ на проход в Коммуну. Плату за него обещали фантастическую. К счастью, в силу особенностей своего «полуфрагментарного» состояния, Коммуна оставалась недоступна через кросс-локусы.
Росли и ширились контакты с контрабандистами. Коммуна покупала на черном рынке то, что не хотели продавать на Родине. Матвеев бредил Ушедшими, и для него скупали всё, что походило на их артефакты. В основном — хлам, но иногда попадалось и что-то интересное. Скупали через Андрея, который стал неофициальным торгпредом Коммуны. Он отселился из Альтериона в замкнутый и странный срез, где, пользуясь полной индифферентностью аборигенов, основал свое небольшое предприятие. Занялся розыском и скупкой редкостей и артефактов, транспортировкой людей и товаров через кросс-локусы и так далее. Проводники прозвали его «Коллекционером». Хороший контакт с Коммуной давал ему значительные преимущества. А еще Андрей очень интересовался Коммуной, реперами и технологиями переходов. Мигель рассказал Ольге, что он пытался наладить неформальные контакты с его оператором, Олегом, и задавал довольно странные вопросы. На всякий случай она решила «не светить» в Альтерионе Марину.
Именно Андрею принадлежала идея пополнения населения через работорговцев. Ольга подозревала, что хитрый Коллекционер просто хочет заработать на посредничестве.
В Совете мнения тоже разошлись.
Мигель одобрял идею в целом, но предлагал совместить ее с борьбой против работорговли — просто отобрав всех рабов и уничтожив всех торговцев.
Ему возражали, что это будет разовая акция, которая даст незначительный результат, но перекроет все дальнейшие перспективы.
Палыч был, в принципе, за, поскольку демографическая проблема в Коммуне стала основным тормозом развития. Естественный прирост — это слишком медленно, ненадежно и чревато проблемами близкородственного скрещивания уже через поколение. Но он опасался, что, набрав людей неизвестного происхождения, Коммуна утратит нравственные ориентиры.
— Цыганский табор будет, а не коммунистическое общество! — говорил он.
Ольга была против, потому что любые контакты с работорговцами могли безнадежно испортить им репутацию в Мультиверсуме.
Дмитрий был за, просто потому, что Ольга против.
Вазген был озабочен, куда их селить, чем кормить и чем занять.
Микола Подопригора, по причине остановки реактора и перехода локальной энергетики на акки подавшийся в сельское хозяйство, заверил, что, хотя как коммунист и современный человек он против рабства, но, как исполняющий обязанности плантатора, совершенно не против лишней рабочей силы.
Наверное, ни одно решение не принималось так тяжело, но необходимость восторжествовала — Андрей получил добро на установление контактов с работорговцами. И Ольга ничуть не удивилась тому, как быстро это было проделано. Как будто все только ждали отмашки. Условием было «Коммуна никак упоминается при сделке», но это все равно, что запихивать пасту обратно в тюбик. Операторы бросили всё и приводили партиями испуганных, забитых, измученных и голодных детей. Женщины Коммуны буквально плакали над ними. Лизавета разрывалась на части, выводя им вшей и пытаясь вылечить от целого букета болезней. Больше двух сотен детей, возраста приблизительно от четырех до семи лет, в первой партии. Отмыв и подлечив, их раздали по семьям. И это стало катастрофой.
Не знающие языка, дикие и странные дети совершенно не хотели вырастать примерными коммунарами. Даже пятилетние оказались психически искалечены. Запуганные до невозможности — и при этом патологически жестокие. Любую слабость использовали для давления, дрались с ровесниками чуть не насмерть, один мальчик чуть не зарезал приемных родителей. Почти необучаемые, зацикленные на еде, ничего не желающие делать. Никакой благодарности они не испытывали. Боялись только физического наказания, не понимали никакой положительной мотивации. Страшно было думать о том, что будет, когда они вырастут.
— Может, надо было брать младенцев? — спрашивал тогда Мигель.
— И что бы мы с ними делали? Пришлось бы устроить из Коммуны огромные ясли. Или брать их с матерями, а это те же проблемы, только во сто крат хуже, — отвечала ему Анна.
Ольга же думала о другом — если работорговцы начнут собирать по Мультиверсуму младенцев, какой процент из них просто погибнет?
Решение предложил тот же Андрей.
— В Альтерионе сейчас реализуется амбициозный проект переформатирования общества, — рассказывал он, — под условным названием «Дело молодых». Альтери — очень консервативный мир, впавший в длительную стагнацию. Хорошая медицина увеличила продолжительность жизни настолько, что перестали работать социальные лифты.
— В смысле? — удивлялась Ольга.
— В руководстве засело старичьё, молодежь балду пинает. Развитие прекратилось, в обществе застой, демография падает, мотивация нулевая…
— А с виду у них все так хорошо…
— У них и хорошо. Сытно, безопасно, можно не работать. Они лет до тридцати в студентах ходят, да и потом — кто картинки срамные малюет, кто стишочки дурные пописывает, а кто этим двум кофе с пирожными подает. Вроде все заняты, а толку никакого.
— Нам бы их проблемы, — сказала Ольга сердито.
— В общем, забили тревогу — Альтерион, мол, деградирует, до социального коллапса недалеко. Решили сменить вектор, отдав бразды правления молодым, использовать энергию в мирных целях.
— Ну… — засомневалась Ольга, — я тут сходу вижу много новых проблем взамен старых.
— И они тоже, поверь. Поэтому обязательное условие — в рамках проекта «Дело молодых» каждый юный альтери должен пройти «мотивационную подготовку».
— И что это?
— Из самой технологии большого секрета не делают — у альтери есть обучающие машины. Можно язык быстро выучить, или, там, математику.
— Я слышала, — подтвердила Ольга.
— Все слышали, — отмахнулся Андрей, — но то, что эти машины могут менять базовые личностные установки — это уже мало кто знает. Хотя, в общем, это не тайна. У альтери вообще с секретностью, по нашим понятиям, полный бардак — почти ничего не скрывают. Просто мало кто интересуется. В общем, с детства внедряют некий мотивационный комплекс.
— Какой?
— Понятия не имею, — пожал плечами Андрей, — оно мне надо? Я бы сказал, что они сильно рискуют, но это не мое дело.