— Всё может быть, — не стал спорить я.
Парень был коротко стрижен, простецки одет, а по манере поведения напоминал гоповатого жителя рабочих окраин. Пиво-семки-русский-рэп. И все же было в нем нечто, выдающее опытному взгляду человека, отмеченного Мультиверсумом.
— Мда… — сказал он, неделикатно осмотрев меня с ног до головы. — И что они в тебе нашли?
— А что искали?
— Да вот хэзэ. Без обид, но мы тут и поинтересней видали.
— Кто б спорил, — согласился я на всякий случай, хотя ничего и не понял. — Чего уж интересного.
— Ладно, поехали, чего сиськи мять.
Поехали, так поехали. Завел мотор, влез за руль, парень уселся рядом.
— Давай вон туда, это наш сектор.
Он указал на арку в выпирающем на площадь внушительном фасаде с колоннами. Над портиком располагался монументальный каменный барельеф со знакомым символом — микроскоп в шестеренке. Та самая «Коммуна-ноль», предсказанная Зеленым? Или какая-нибудь два-ноль? Черт их поймет. Там увидим.
Проехали арку и оказались на тенистой узкой улочке между высоких, этажей в пять-шесть, домов. Немного похоже на историческую часть Москвы, только без культурного слоя последних лет ста. Подъезды с почтовыми ящиками, ретрофонари, маленькие магазинчики без вывесок, крошечные кафе — казалось, здесь застрял кусок девятнадцатого века.
— Давай к нам заскочим, — сказал мой проводник. — Ирка мне не простит, если без неё поедем. Любит она всю эту романтику.
— Как скажешь, — я решил на всякий случай ни с чем не спорить и лишних вопросов не задавать. Похоже, все скоро и так выяснится.
— Здесь останови.
Я припарковался у тротуара перед пятиэтажным полуказенным зданием, при виде которого в голове почему-то всплыло определение «доходный дом». Не знаю, почему. Я даже не помню, что это словосочетание обозначает — что-то вроде гостиницы?
— Пойдем, я вас представлю.
— Может, и сам представишься? — намекнул я.
— А я не сказал? Сеня я, будем знакомы.
— А я Артём.
— Знаю, они сказали.
— Кто «они»?
— Ну, кто всегда, а кто же еще? — отмахнулся Сеня.
Он распахнул передо мной тяжелую деревянную дверь подъезда, за ней открылась широкая лестница с полированными перилами и зеленой ковровой дорожкой на бронзовых прутах-держателях. Солидно, чисто и котиками не пахнет. Мы поднялись на второй этаж, и Сеня показал на широкую двустворчатую дверь с начищенной медной цифрой «четыре».
— Вот тут нас поселили пока, — сказал он, отпирая ее массивным ключом с бородкой. — Ничего так, жить можно. Сначала без интернета ломало, особенно Ирку, но потом привыкли. И так не скучно.
Мы вошли в темноватую прихожую, где в высоком деревянном ведре стояли длинные зонты, а на вешалках висела одежда. Потолок метра три с половиной, на стенах деревянные полированные панели и цветные стеклянные бра.
— Иришко, к нам гости! — крикнул Сеня в темноту коридора.
— Не разувайся, так проходи, — сказал он мне, и я испытал большое облечение. После двух дней в ботинках лучше их прилюдно не снимать.
Мы прошли в небольшую гостиную, с книжными шкафами в потолок, глубокими креслами, чайным столиком и даже маленьким камином в темных изразцах.
— Уютно, — похвалил я, чтобы что-то сказать.
— Да? — рассеянно спросил Сеня. — Ну, наверное. Ирке нравится.
В комнату вошла совсем юная девушка, в байковой ярко-желтой пижамной паре с утятами и черных зеркальных очках с боковинками, совершенно лишних при неярком свете затененных деревьями окон. На ногах ее были тапки в виде пушистых кроликов, волосы выкрашены в радикально-черный цвет, в носу пирсинг, в ушах — гроздья колечек. В викторианский чопорный стиль помещения она совершенно не вписывалась.
— Ой, — сказала она, — извините. Я только встала.
Она пристально рассматривала меня, не снимая, впрочем, очков.
— Читаешь за полночь, а потом дрыхнешь полдня, — упрекнул ее Сеня.
— Бе-бе-бе, — ответила она, — поучи меня жить.
— Артём, — представился я.
— Я поняла.
Ну, поняла, так поняла. Наверное, в этом есть какой-то смысл, даже если я его и не вижу.
— А так и не скажешь, — сообщила она Сене выводы по моему поводу. — Я думала, он моложе будет и это, как бы сказать…
Вот тут прям обидно стало. Ишь ты, недостаточно я хорош, да и староват оказался. Сколько ей? Лет семнадцать-восемнадцать? В этом возрасте и тридцатник глубокой старостью кажется.
— Извиняйте, барышня, — ответил я недовольно, — прынцев не завезли.
— Да мне-то что…
— Вы с Дэном не знакомы случайно? — спросил я, чтобы перевести разговор с обсуждения моих недостатков. — Очки похожи.
— С Дэнькой? — удивилась она. — Учимся вместе. А очки — это чтобы видеть мир простым.
Она подняла их на лоб и уставилась на меня невероятно синими глазами.
— А то без них видишь, как все на самом деле устроено.
— Это плохо?
— Неудобно. Как будто структуры сквозь текстуры просвечивают.
Прозвучало непонятно, но внушительно.
Девушка опустила очки обратно и направилась к двери, бросив через плечо:
— Хоть бы чаем напоил гостя, лентяй. Я оденусь и поедем.
— Хочешь чаю? — спросил меня Сеня со вздохом. — «Я оденусь» — это надолго…
— Можно, — согласился я, и он вышел из комнаты.
Вернулся с сервировочным столиком на колесиках, медным полированным чайником, фарфоровым пузатым заварочником и изящными чашками.
— Сахар? Мед? Варенье?
— И можно без хлеба, — хмыкнул я.
Сеня заржал.
— Все-таки приятно земляка встретить. Культурный контекст и все такое. Пей чай. Сейчас Ирку дождемся — и поедем.
— Сестра? — спросил я, кивнув на дверь.
— Не сестра, — неожиданно резко ответил Сеня. — И не надо на меня так смотреть! Тут совершеннолетие с шестнадцати, между прочим!
Я только плечами пожал. Вот уж не мое дело.
Девушка вернулась действительно нескоро — мы успели молча выпить по две чашки довольно посредственного чая. Варенье, впрочем, было вкусное. Крыжовенное.
Непонятно, на что она потратила битый час времени, — всего лишь переоделась из пижамы в драные джинсы и куцый топик, да подвела губы черным контуром, сделав черты худого лица еще более резкими.
— Поехали! — скомандовала она.
И мы поехали. Буквально два квартала. Дальше был скверик, и за ним начиналась одноэтажная застройка: небольшие домики с приусадебной зеленью за прозрачными штакетниками.
— Сюда, кажется… — неуверенно сказал Сеня. — Тут такое все одинаковое, хрен поймешь…
— Сюда-сюда, — подтвердила сзади Ира. — Вон же, гортензия у крыльца.
— Хрентензия, — тихо буркнул под нос Сеня, но я как раз заглушил мотор, и вышло громко. Впрочем, барышня только хихикнула.
Мы прошли, открыв незапертую калитку, во двор, где в изобилии росли всякие цветы, среди которых, вполне вероятно, была и та самая гортензия. Или хрентензия. Ирина бесцеремонно двинулась к крыльцу и, коротко стукнув в дверь, вошла, не дожидаясь ответа. Мы с Сеней пошли следом, но в дверях он отступил в сторону и сделал приглашающий жест, пропуская меня вперед.
Большая светлая комната, окна с кружевными занавесками, на деревянном полу плетеные коврики, стол с массивными стульями, диван… И удивленные глаза.
Три пары — черные, зеленые и фиалковые.
— Ты найти нас! — констатировала очевидное горянка. — Я знать!
Я не понял, рада ли она этому факту. Может, они как раз от меня и прятались, в надежде, что я где-нибудь сгину, постылый? Черт, неловкая какая ситуация, да еще при зрителях.
— Это я их спасла! — гордо похвасталась Ирина.
— Ну ладно, мы, — отмахнулась она от Сениного скептического хмыкания. — Вместе. Но я была главной! Это мне поручили, да! И не надо такие рожи корчить! Я Хранитель!
— А я тело-хранитель, — ехидно откомментировал Сеня. — Хранитель твоей худющей задницы. И что бы ты там без меня делала?
— Нормальная у меня задница!
Я не слушал их препирательства. Просто смотрел на сидящих рядком на диване девушек, зависнув от переполнявшего меня смущения. До сих пор не задумывался над тем, что будет, когда — и если, — я их найду. «Там посмотрим…» — ну вот, посмотрел. Стою теперь, незваный гость, который хуже татарина. Грязный, небритый, в драном камуфляже и ботинках массового поражения. Слишком, как мне сказали, старый и недостаточно авантажный. Не прынц. Зачем я тут?
Они поднялись с дивана так, как это могут делать только очень красивые девушки — сложным плавным движением, от которого чувствуешь себя рассохшимся в пыльном чулане буратино. Кто я им? Да никто вообще. Какой-то стремный мужик, которого они видели полтора раза, пьяным, в компании работорговцев. Кто они мне? Аналогично — никто. Чертовски красивые и совершенно посторонние девицы. Случайное знакомство при сомнительных обстоятельствах.
Три девушки встали передо мной, глядя пристально и странно. Наверное, впервые видят такого мудака. Сейчас спросят: «И нафига ты приперся?» — а мне и ответить нечего.
Я-то думал, что они в беде и их надо спасать. А они не в ней и не надо. Навыдумывал себе, спаситель хренов. Герой — штаны горой. Разосрался с Коммуной, разозлил Ольгу, испортил жизнь хорошей девочке, навалил проблем Зеленому… Прав был Дэн — зря я взял этот квест.
А с другой стороны — ну и прекрасно. Все живы, все целы. Все чувствуют себя хорошо, и только я — глупо. Но мне не привыкать. Это снимает с меня обязательства, которых, как выясняется, у меня и не было. Прокатился, развеялся, пора обратно — собирать просранное. Интересно, у них тут бензин есть?
— Эй, вы будете обниматься уже? — недоуменно сказала сзади Ира. — Чего вы, ну?
— Э… ну… Привет? — сказал я неловко. — Я тут, это…
Девушки молча шагнули вперед и крепко обняли меня, обхватив с трех сторон. Я смотрел в глубокие черные глаза горянки, с которой мы оказались одного роста. Наклонил голову вперед, мы соприкоснулись лбами, и я увидел, что у нее на груди висит мой маркер — в сплетенной из тонкого кожаного шнурка оправе. К левому плечу прижалась рыжая макушка, к правому — белая. Было неожиданно, но приятно. Во мне нарастало странное щекочущее чувство, как будто внутри побежали пузырики. Спасибо Эли, научился определять эмпатию — кажется, кому-то рядом только что стало хорошо.