Хотя, замечу, в той же Новгородской области, в Старой Руссе (там Достоевский писал «Братьев Карамазовых», и Скотопригоньевск списан с этого города) остался заповедник советских времен — улицы Маркса и Энгельса, Розы Люксембург и Карла Либкнехта… Нам же хоть и удалось расчистить центр Москвы, но за пределами Садового кольца примерно то же самое — и улица Свердлова есть, и Розы Люксембург.
— Складывается впечатление, что интерес к этой теме у горожан поугас.
— Да, отметили 850-летие столицы — и теперь до следующей круглой даты… А история географических названий — это как машина времени, с помощью которой можно путешествовать в историю языка, географии, культуры. Вот, например, любопытный факт: Олений пруд в Измайлове, как оказалось, имеет отношение не к оленям, а ко льну. Дело в том, что царь Алексей Михайлович в своей измайловской вотчине завел много всяких интересных дел — начиная от зверинца, о котором напоминает Зверинецкая улица. И я нашел в архиве грамоту, где царь повелел сеять в Москве лён, который в то время называли северным шёлком. Но лён нужно не только вырастить, но и вымочить. Из Пскова прислали специалистов, они выкопали пруд на речке Серебрянке и поставили Льняной двор. Только вот у псковичей особый говор, они называли пруд по-своему — Ольняной и даже Оляной. А когда царь умер и вотчина захирела, то москвичи про лён забыли и переделали непонятное слово в «олений». Вот такое маленькое путешествие в историю Москвы можно совершить практически с каждым историческим названием.
Однажды я как лектор общества «Знание» читал в клубе КГБ лекцию «История Москвы в названиях улиц». Не уверен, что эта тема интересовала работников органов, потому что офицеры начали потихоньку дремать. Я решил их разбудить.
После моих слов: «…И сегодня, когда тема диссидентства становится очень актуальной…» — они встрепенулись. Я им рассказал, что слово «Лубянка» и есть один из главных памятников зачатков диссидентства на Руси. Когда Иван Грозный огнём и мечом присоединил Новгород и Псков, то, понимая, что нельзя там оставлять оппозицию, повелел переселить в Москву, в район Пушечного двора, где сегодня стоит серое здание КГБ, влиятельных новгородцев и псковичей. А в Новгороде одна из главных улиц называлась Лубяница (она была покрыта лубом, корой деревьев, чтобы телеги не стучали на мостовой), и переселенцы принесли с собой это название. Но Лубяница в окружении Покровки, Маросейки, Ордынки вскоре стала Лубянкой.
— А что происходит с названиями станций метрополитена? Есть «Октябрьская» — кольцевая и радиальная, а рядом — Добрынинская и Серпуховская. Станция «Площадь Ильича», а на самом деле — Рогожская застава, Есть тут какие-то принципы?
— Есть, конечно, и они сформулированы в том же законе. Не должно быть одноимённости на пересадочных станциях. Опросы показывают, что разноимённость удобна, люди меньше путаются, особенно приезжие. Поэтому «Тургеневская» и «Чистые пруды» — это норма, и на новых станциях мы старались соблюдать именно такой принцип. Но на кольцевой оставили старые названия — люди привыкли, это особая линия.
Что касается «Площади Ильича», то тут мы пошли навстречу метрополитеновскому начальству, которое просило оставить это название, потому что всё архитектурное решение станции — тёмно-красный гранит и прочее — тесно с ним связано. А вот название станции «Библиотека им. Ленина» противоречит действующему закону, где сказано: названия станций метрополитена должны максимально соответствовать названиям наземных объектов. Поэтому как только переименовали библиотеку, надо было исправить и название станции.
Почему закон не исполняется? Не знаю. Видно, кому-то нужно, чтобы в районе Таганки существовали Большая и Малая Коммунистические улицы вместо Большой и Малой Алексеевских, названных так когда-то по стоявшему здесь Алексеевскому монастырю.
— Коммунистические — тут хоть отразилась мечта о рае земном. А что отразилось в десятке Проектируемых проездов, Стандартной и Высоковольтной улицах, Инициативной или улице ЦНИИМЭ?
— Все это я называю топонимическим чертополохом, который по структуре не отвечает представлению о названии улицы. В законе написано, какие эстетические принципы должны быть заложены в наименовании: оно обязано максимально соответствовать историко-культурной и географической биографии места. Мне нравится, например, название улицы Раменки, хотя это форма множественного числа и не склоняется. Но здесь сохранился древнерусский корень «рати», который мы слышим в таких словах, как орало, ратай, ратибор — всё это связано с пахотой земли. Там, где сейчас Мичуринский проспект, когда-то было село Раменки. Потом оно исчезло, но память о нем хранит название улицы. Как и о Тропареве, Никулине, Зюзине.
— В названиях многих улиц широко применяется географический принцип. Действительно, старинные дороги, выходящие из Москвы (Тверская, Смоленская, Владимирский тракт), названы по тому городу, куда ведут. Но вот, к примеру, Россошанская улица — ну при чём тут городок Россошь в Воронежской области? А при том, что упомянутая улица находится в южной части Москвы. Зато Воронежская улица расположена уже не в Чертанове, а в Орехово-Борисове и ведет почему-то на восток. Хотя ехать и на Воронеж, и на Pоссошь надо по Bapшавскому шоссе. А на севере столицы оказались рядом Кольская и Ленская улицы, Чукотская и Таймырская… Север — он ведь большой, особенно вперемежку с востоком. Но кто же ездит на Чукотку по шocce? Лучше уж так назвать улицу на пути в Домодедовский аэропорт.
— Странностей можно найти много, но это вопросы не ко мне — названия придумывал не я. А вот упорядочить названия давно пора. Причем список несуразностей можно продолжить: Литовский бульвар оказался не на западе, а на юге, в Ясеневе. Он назван так по другой причине — в честь содружества Черемушкинского района, где работали литовские строители, с Литовской ССР. Вот и разберись в такой географии…
У топонимической комиссии дел еще много. Но вот беда — учёные в этой комиссии оказались в меньшинстве, причём многие из-за преклонного возраста уже не могут активно работать. Я думаю, что московское правительство могло бы учредить несколько именных стипендий для студентов московских вузов, чтобы подготовить талантливых, энергичных специалистов. Они-то и смогли бы добиться жёсткого выполнения закона о наименованиях хотя бы в столице.
Как ваше имя?
«Между живущих людей не бывает никто безымянным»… Если во времена Гомера достаточно было ограничиться этим житейским наблюдением, то теперь личными именами занимается целая наука — антропонимика. Владимир Андреевич НИКОНОВ, руководитель группы ономастики Института этнографии имени Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР, посвятил ей несколько десятилетий своей жизни. Многие часы работы в архивах, библиотеках, анализ сотен тысяч метрик — в науке только так можно увидеть то, что лежит за пределами очевидного.
— Владимир Андреевич, давайте начнем с практических вопросов. Известно, что число работ, посвященных именам, фамилиям, прозвищам, псевдонимам, с каждым годом растет. При ЮНЕСКО действует Международный комитет ономастических наук, почётным членом которого вы являетесь. И всё же немногие знают о существовании науки об именах. Не значит ли это, что её результаты представляют интерес лишь для специалистов?
— Когда антропонимику подозревают в оторванности от современной практики, мне вспоминается известный литературный герой, который понятия не имел о том, что всю жизнь говорил прозой. Так и с нашей наукой: абсолютное большинство людей как минимум раз в жизни выбирает имя ребенку. Вот вам одно из её практических приложений — помочь сделать это наилучшим образом.
Сейчас, например, во многих городах пять — десять популярнейших мужских имен охватывают чуть ли не половину мальчиков. Зато в другой половине нередко встречаются такие перлы, что хочется заглянуть в глаза иным родителям, назвавшим, к примеру, сына ЧТЗ — Челябинский тракторный завод. Давая такое имя, они, похоже, не думали ни о сыне, ни о будущих внуках — попробуйте-ка образовать из него отчество!
— Пример, видимо, не из самых последних — в нём чувствуется дух тех лет, когда в ходу были Ревмиры и Электрофины. А как называют мaлышей восьмидесятых?
— В январе я закончил анализ нескольких тысяч имен, которые получили новорожденные москвичи в прошлом году. Результаты получились довольно любопытные. Выяснилось, что самое распространенное мужское имя 1981 года — Александр. В каждой тысяче ровесников у него более полутора сотен тезок. В пятёрку чемпионов вошли также Сергей, Алексей, Дмитрий, Андрей. Причём популярность их незыблема: так же любимы они были и четверть века назад.
В последние годы стала заметна тяга к старинным именам, которые давно вышли из употребления. В десятке самых частых оказались Денис, Илья, Роман. Девочек чаще всего называют Елена, Наталья, Екатерина, Ольга. И здесь дает себя знать мода на старину. Мария обогнала Светлану, нередки Дарьи, Полины, Василисы.
— Мода на имена… Пожалуй, поспеть за ней трудно: ведь имя не сменишь, как костюм.
— Вот потому-то в этом деле родителям лучше руководствоваться более серьёзными соображениями. Любая мода чревата крайностями, да и меняется она на нашем веку не раз и не два. Оглянуться не успеешь — «уж старомоден — вот расплата за то, что модным было когда-то», — сказал поэт. К тому же мода порой плохо уживается с обыкновенным здравым смыслом. В последние годы, например, под флагом той же любви к старине девочек стали называть Ярославнами. В этом, видимо, повинно не столько «Слово о полку Игореве», сколько духи «Ярославна» и одна из популярных песен. Но беда в том, что Ярославна — не имя, а отчество. Жену Игоря Святославовича, дочь Ярослава Галицкого Осмомысла, звали красивым русским именем Ефросиния.
Появились Арины, Алены — их десятки. А ведь это не самостоятельные имена, а искажённые в прошлом Ирина и Елена.
Поэтому молодым родителям, если, конечно, их выбор определяется не стремлением почтить память близких людей, полезно было бы кое-что узнать об имени, которым они собираются наградить человека на всю жизнь. Например, не всем известно, что модная Оксана — это украинский вариант русской Ксении, а звучное Нелли — уменьшительное от западной Элен, тезки нашей Елены.