Пани Ванде к этому есть что добавить:
— Человек многому может поучиться у животных. Люди часто фальшивы, а животное искренне. Может быть, и благороднее: во всяком случае, собака никогда не бросит своего детёныша. Животные разумны, и мне порой даже кажется, что у них есть душа. И все они разные и неповторимые, как и мы. Чем дольше живу, тем больше их люблю. И помню всех, кто был в приюте, каждый остался в сердце.
Правильно говорил когда-то один религиозный авторитет: любовь долго терпит, милосердствует, всё покрывает, всё переносит… Пожилая женщина принесла ветеринару слепого пуделя. Она хотела, чтобы ему восстановили зрение. Для 18-летней собаки это была трудная операция, но всё же удачная. Хозяйка очень радовалась. А через три месяца пришла с цветами: мол, спасибо за всё. Пёс умер. Оказывается, он ослеп ещё восемь лет назад, и хозяйка мечтала, чтобы он увидел её перед смертью.
А однажды взволнованный человек принёс таксу. Его волновало, не случилось ли с ним чего: ведь пёс чуть не попал под машину, хозяин едва успел закрыть его своим телом…
Животные не остаются в долгу, и порой так трогают человеческое сердце, что им ставят памятники. В Кракове, например, увековечили дворнягу Джока, который много месяцев ждал хозяина на одной из городских площадей, где тот умер от инфаркта. На граните слова: «Джок. Символ собачьей верности».
Впрочем, сердце собаки одинаково во всех странах. В российском городе Тольятти молодожёны возвращались из свадебного путешествия на своих «жигулях». На заднем сиденье — собака. Вдруг сильный встречный удар, пес вылетел через лобовое стекло… Хозяева умерли сразу же, а он выжил. И семь лет, до смерти, не уходил с этого места, ждал хозяев. Горожане прозвали его Константином — то есть постоянный, потому что верный. Однажды на месте, где он дежурил, появился листок со словами: «Псу, научившему нас любви и преданности». А потом собрали денег, и теперь на обочине стоит памятник Косте. Он по-прежнему смотрит на дорогу.
В приюте работают энтузиасты, но не на одном энтузиазме: общество заботится, чтобы зарплата была не ниже средней по городу. Да и работа тут нелегкая — попробуйте-ка делать по тысяче операций в год, как здешний ветеринар Вальдемар Зарембски. Он сетует: как много поступает сюда больных животных, а то и покалеченных на дороге. Всем он старается помочь.
День сегодня жаркий, и пан Вальдемар устроил дождик на асфальтовой площадке у клеток, чтобы легче дышалось. Но целый день в клетке собаке просидеть трудно, ей хочется хоть немножко свободы. И вот приходят добровольцы — их здесь называют волонтёрами — и выгуливают собак. Две девушки повели псов мимо клеток, а остальные тут же подняли дружные лай. Мне пояснили: тех, кто на особом положении, не любят, им завидуют. В общем, всё как у людей.
Среди вольеров — таблички с разными подходящими текстами. Например, «Найду ли дорогу домой?» И рядом собачья физиономия. Или: «Никогда больше не оставляй меня». Есть практические советы: «Береги своего Пипуля, чтобы не потерялся. Напиши на ошейнике номер телефона и адрес».
Любовь к животным не кончается вместе с рабочим днем. У директрисы, например, есть ещё и небольшой домашний питомник.
На одну человеческую жизнь приходится пять — шесть собачьих, и домашний питомник пани Ванды время от времени обновляется. Сейчас там живут три пса, причем один в довольно преклонном возрасте — ему пятнадцать.
— Взяла, чтобы умер в своем доме, а он живет уже пять лет, — говорит В. Дейнарович.
Кстати, пожилые люди охотно берут в дом немолодых. Говорят: будем вместе болеть и лечить те же болезни. Тем более что доготерапия, как выяснили американцы, — вещь полезная. Если наша молодежь погружена в свои заботы и услады, то звери нередко восполняют нехватку внимания близких. К тому же, они побуждают жить, двигаться, выходить на прогулки. В Польше даже есть несколько больниц, где собаки-терапевты приходят к больным. Особенно полезно это для детей, которые с трудом идут на контакт. А животным они доверяют.
Хоть люди ещё не до конца разобрались с правами человека, но и права животных уже перестали быть лишь словами. Европарламент принял закон, запрещающий торговлю на территории Евросоюза кожей и мехом кошек и собак. Запретили убивать детенышей тюленей — бельков. Работают над тем, чтобы свести к минимуму опыты над животными. Позиция такая: исследования могут вестись только ради здоровья и спасения жизни человека. Нужно использовать альтернативные методы — от макетов до компьютерных моделей, и не убивать животное, чтобы посмотреть, как у него работает сердце.
Ванда Дейнарович — католичка, она уверена, что животные — это и божьи творения, за которых нужно молиться. Они имеют право не только на жизнь, но и достойную смерть. Вот, скажем, собака Амелия. Её нашли умирающей в холодной луже. Привезли в приют, но спасти не удалось. Однако от мучений её избавили, давали обезболивающее лекарство.
Тот, кто знает, как у нас порой умирают в больницах, пожалуй, усмехнётся: какие нежности… В Польше на это смотрят иначе. По наблюдениям пани Ванды, если старики меньше ценят жизнь, то молодые, в основном, отрицательно относятся к эвтаназии, стараются ухаживать за животным до конца. Директор тоже противница узаконенных убийств, причем доказала твердость своей позиции на практике.
Однажды сюда привели бездомного пса. Собака оказалась серьезной: помесь стаффорда с бультерьером. Плюс к этому — непорядок с психикой: вскоре безо всякого повода бросилась на директрису и попыталась вцепиться ей в горло. Женщине повезло: она успела закрыться и отделалась прокушенной рукой. Как выяснилось, прежний хозяин натаскивал зверя… на тещу. Но разве пёс виноват в том, что с ним сделали? Поэтому он по-прежнему живёт в приюте, ходит на прогулки. И останется здесь до смерти, его уже никому не отдадут.
Тут немало таких, кого вряд ли кто возьмет. Парализованных, например, в общих вольерах не держат, и они, пока хорошая погода, лежат во дворе на подстилках. Рядом — зонтик от солнца, миска с водой. О новых хозяевах не мечтают, потому что для больных и старых дом здесь.
Теперь несколько слов об отечественных реалиях. Есть приюты и в нашей столице, но их мало и они переполнены. Выживают, в основном, благодаря энтузиастам, не жалеющим собственных трудов и денег. Вот красноречивая информация из интернета об одном из них: «Звоните в приют только для того, чтобы навести справки о потерянном звере. Не беспокойте работников, чтобы отдать собственное животное или пристроить найдёныша — всё равно мест нет и не будет». Это подтверждают стаи бездомных собак, которых в столице более 30 тысяч. Зато «гуманное усыпление животных» доступно в любое время дня и ночи. Положение надо менять, и к середине 2009 года власти планируют построить в городе приюты, рассчитанные на 20 тысяч собак и кошек.
Территория любви
На северо-западе столицы, в Куркине, открылось первое в России кладбище домашних животных.
Внешне оно очень похоже на человеческое — памятники на могилах, цветы, колумбарий и даже ритуальный зал. Разве что крестов нигде нет, потому что если звери во что-то и верят, то только в хозяина. Здесь мирно уживаются и кошки с собаками, и все, кого мы любим, — от хомячков до лошадей. Кладбище — лишь часть здешнего центра комплексных услуг, среди которых ветлечебница, собачья парикмахерская и упомянутые ритуальные. Тут можно заказать транспорт для перевозки четвероногих. А построено всё по инициативе правительства Москвы при поддержке частного инвестора ЗАО «Экологически чистая природа».
Центр коммерческий, услуги платные за исключением одной: развеять прах в садике, устроенном на японский манер. Его здесь поэтично называют Садом воспоминаний — маленький водоём с рыбками, цветы, камни… Хотите отправить останки в последний путь в гробу — его сделают на заказ, по размеру. А попрощаться с ними сможете под печальную мелодию оркестра.
Есть ли потребность в такой, по нашим понятиям, экзотике?
Вот что говорит администратор центра Виктория КУЛАЕВСКАЯ:
— Потребность, конечно, есть, причём она появилась не сегодня. К нам приходят люди, которые несколько лет дома хранили урны с прахом своих любимцев, а когда открылось кладбище, начали привозить сюда.
Кремация обязательна, это не прихоть администрации, а требование властей. Самое дешевое — общее кремирование — стоит тысячу рублей. Это значит, что прах животного останется там, куда его отвезут — на ветеринарно-санитарном заводе «Эколог» в Люберцах. Кто хочет, может арендовать могилу здесь.
Отечественные реалии многих приучили сомневаться в добросовестности работников сервиса: а вдруг вместо останков любимой Алисы вам зачерпнут пепла из общей кучи? Что ж, для маловеров снимут весь процесс на видео и вручат запись хозяевам.
Итак, кремация плюс ежегодная аренда места: в колумбарии три тысячи рублей, в земле — пять. Все это дает повод недовольным называть такие услуги фарсом для богатых. Что предлагают? Сначала, мол, надо научиться заботиться о живых… Значит, пока не научились, избавляйтесь от умерших по-прежнему? Но самые распространенные способы, как известно, — холмик на собственной даче или тайком вырытая ямка в городском парке. О мусорном бачке не стоит и говорить. Между тем в столице ежегодно умирают примерно 150 тысяч собак и около двухсот тысяч кошек, не считая прочей живности.
Так что же делать тем, кто уже научился любить живых? Ждать, пока подтянутся остальные?
Примерно такие же рассуждения мы слышали и во времена, когда в мире впервые появились специальные корма для животных. Помнится, наши газеты под рубрикой «Их нравы» печатали саркастические рассуждения об американских консервах для кошек. И, конечно же, печалились о зарубежных «обездоленных» гражданах, вынужденных жить в мире капитала и питаться на помойках. В общем, привычные разговоры в пользу бедных. И все же несмотря на то, что бедные есть в каждой стране, существуют и дорогие ювелирные магазины, и казино и — страшно сказать — личные самолеты, в том числе у москвичей. Короче говоря, здесь верна мораль старого анекдота — бороться надо не с богатством, а с бедностью.