она — спасительница Москвы, перед нею молились русские люди об избавлении от нашествия Орды. Владимирцы скорбели, что эту икону у них забрaли, но Андрей Рублев написaл им список с неё, который хранился в их кафедрaльном соборе. Впрочем, сейчас он во Владимирском музее. А подлинник — в храме при Третьяковской гaлерее, хотя его законное место — Успенский собор Московского Кремля. Тем более что этот собор — не только храм, но и музей, где служат крайне редко.
Было бы очень желательно вернуть святыни в те храмы, где есть возможность предоставить им хорошие условия. Но говорить сегодня о возвращении всех икон — и преждевременно, и нереaльно.
— Как вообще иконы попали в музеи?
— В позапрошлом веке при епархиях начaли организовываться древлехранилища. По сути, это ризницы, где можно было и посмотреть на древние иконы, и время от времени брать нужную утварь для службы. В советское время самое ценное частично снесли в музеи, остaльное разграбили или уничтожили. Но нет худа без добра: созерцая уцелевшие шедевры в музее, многие ощутили мир православия и даже пришли к вере. Здесь состоялось первое знакомство с ней.
— Как правильно выбрать икону не очень искушенному верующему? С чего начать?
— Во-первых, сначaла следует приобрести иконы Спасителя и Богородицы, а уж потом — почитаемых святых. При выборе очень важно почувствовать настроение иконописца — было ли оно возвышенно, поможет ли его труд в совершенствовании вашего духа. Если икона по-настоящему тронула вас, то её можно брать, она будет помогать в домашней молитве, напоминать о духовном, о Боге.
— В современной квартире порой нелегко найти свободное место: в углу — телевизор, у стены — музыкальный центр или шкаф… Вот и оказывается она на книжной полке.
— В древности икону помещaли на восточной стороне, в красном углу, противоположном входу. Если это невозможно — ставьте в любом удобном месте, лишь бы это был видный, почётный угол, а не задворки наряду с чем-то обыденным. Икона не должна теряться среди вещей, поэтому нужно избегать соседства с телевизором, магнитофоном, бытовой техникой. Неуместно смешивать её со статуэтками, кашпо, настенными кaлендарями. Всё это низводит священное изображение, ставит в один ряд с идолами современного мира.
Если нашлось место в книжном шкафу — этот центр следует выделить, очистить от соседних картинок и сувениров. Словом, к иконе нужно относиться благоговейно, это святыня. Но и не божество, а лишь изображение Бога, через которое нам проще и удобнее обращать свои молитвы. И всё же старую, даже не освящённую икону, нужно не выбрасывать, а отнести в церковь, где её сожгут в церковной печи. Или сжечь самому, а пепел закопать в месте, которое не будет осквернено, — например, на кладбище или в саду.
— Предположим, с иконой обошлись без достаточного почтения. Возможны какие-то неприятности?
— Всякое может быть. Конечно, многое зависит от ситуации: в советские времена иконы нередко приходилось прятать — в шкаф, ящик стола… Понятно, что делалось это вынужденно. Но бывaло и по-другому. Вот характерная история, которая случилась полвека назад в Куйбышеве. Некая Зоя, работница завода, в дни Рождественского поста решила устроить вечер с танцами по случаю приезда своего жениха Николая. Пришли гости, стaли танцевать, а Зоин жених задерживaлся, и танцевать ей было не с кем. Тогда она сняла с божницы образ святителя и чудотворца Николая и скaзала: «Пойду с ним тaнцевать». Подруги попытaлись её отговорить, но девушка ответила: «Если есть Бог, пусть он меня накажет».
Танцы продолжились, Зоя прошла два круга с иконой, и тут поднялся шум, налетел вихрь, вспышки яркого света… Гости в страхе выбежaли из комнаты, а Зоя осталась стоять с иконой в руках, окаменевшая и холодная. Вызвaли «скорую», но медики так и не смогли сделать укол: иглы ломались. На следующий день в дом хлынули любопытные, и власти выставили у дома круглосуточную милицейскую охрану. Врачи продолжaли наблюдать за девушкой, её сердце по-прежнему билось, однако ни взять икону из её рук, ни саму её сдвинуть с места не удавaлось. Пытались даже вырубить её вместе с частью пола, но тщетно. Не помог и Куйбышевский горком КПСС, не придумавший ничего лучшего, как поставить новую стену в комнате, закрыв девушку, чтобы убедить людей, будто ничего необычного там нет. В общем, документов и свидетелей тех событий немaло. А девушка стояла так четыре месяца, пока не появился некий благообразный старец, который просил пропустить его к ней. Несколько дней милиционеры ему отказывaли, потом всё-таки уступили. Назад он не вышел, но зато случилось ещё одно чудо: девушка ожила. На вопрос, где старик, Зоя показaла на икону святителя Николая…
Что же касается самого Святителя, то с его именем связано гораздо больше историй, когда он помогaл людям: спасaл, исцелял, вразумлял. Впрочем, здесь ведь тоже, по сути, вразумление.
— Бывает, к иконам приспосабливают некие шторки, чтобы закрывать святыe лики, если в комнате происходит что-то неподобающее.
— Действительно, в народном быту иконный угол порой завешивaли, когда совершaли нечто недостойное. Но это совсем не христианское восприятие Бога. Он и так знает, что мы творим, причем безо всякой иконы, поэтому никакое завешивание тут не спасёт. Просто нужно всегда жить должным образом, помня, что Господь видит нас всегда.
Музыка верующего сердца
«Они имеют обыкновение сходиться в известный день перед рассветом и петь попеременно песню Христу, как Богу», — писал когда-то римлянин Плиний Младший своему императору. Эта традиция верующих дошла до наших дней. В русских храмах всё, кроме проповеди, читается нараспев и поётся — поёт священник, поёт хор, поёт народ… Это пение обращает человека внутрь себя, помогает подняться к «горнему», где душа человеческая беседует с Богом… Сегодня лучший церковный хор в России — Патриарший хор храма Христа Спасителя, который возглавляет регент Илья ТОЛКАЧЁВ. С ним мы и беседуем.
— Илья Борисович, от церковной музыки веет такой стариной, что кажется, будто время остановилось. Но вот я держу в руках новый диск с записями песнопений. Вы — автор музыки… Выходит, ещё не всё сказано?
— Сказать всё не удастся никогда. Недаром духовную музыку писали практически все русские композиторы, выросшие до революции, но их произведения не исполняли. Например, в этом храме в первые послереволюционные годы регентом был Александр Васильевич Александров, которого многие знают, как автора музыки песни «Священная война» и гимна СССР, создателя краснознаменного ансамбля. Но он же — автор многих произведений для церковного хора, до сих пор неизданных. Скоро на Пасхальном фестивале мы исполним некоторые из них.
Конечно, служба в храме идёт по определённому чинопоследованию, песнопения одни и те же, но они могут быть положены на музыку разными композиторами. Я возглавляю хор около четырех лет, и за это время репертуар значительно обновился за счёт авторов, которых раньше не исполняли.
— Сегодня в храмах поют уже не так, как пели предки?
— Конечно. Первый хор, первую профессиональную школу государевых певчих дьяков организовал Иван Грозный в Александровской слободе. Наши предки слышали по-другому и пели по-другому, жили по другим музыкальным законам. Когда-то музыку записывали крюками, обозначавшими тот или иной мелодический оборот, оставляя певцу пространство для творчества в рамках канона. Эта традиция, кстати, сохранилась до сих пор у старообрядцев. Мы изредка делает такие вставочки, одноголосно исполняем в старом варианте. Получается очень красиво, но тогда вместо полутора часов служба может растянуться на шесть — восемь. Ведь распев — это такая медитация. Прав патриарх, когда говорит, что если надо, мы послушаем это в концертном зале. А в послепетровское время к нам пришла другая музыка. Если провести аналогию с архитектурой, то это как древний храм Покрова на Нерли и Елоховский собор. То и другое красиво, но — разное.
Основа репертуара наших хоров — произведения позапрошлого века, и это уже не соответствует сегодняшнему мировосприятию, потому что в каждый период истории есть свои эмоции и свой язык их выражения. За последние годы наш репертуар стал современнее, хотя большое место по-прежнему занимают лучшие произведения русской духовной классики — творения Чайковского, Рахманинова, Чеснокова, Гречанинова. А в прошлом году на ночной патриаршей службе впервые спели «Странное Рождество видевше» Георгия Свиридова. Свиридовский язык очень ясный, интонация проста, и она соответствует слову, это музыка верующего сердца. Мы и Шнитке поём, у него есть произведения для церкви. Очень серьёзные, по глубине и концентрации — уровень Баха.
— А наши композиторы продолжают писать духовную музыку?
— Таких талантливых современников немало, и мы поём их произведения — Борис Феоктистов, Антон Висков, Владимир Мартынов… Кстати, с творчеством Мартынова многие знакомы по фильму «Остров», для которого он написал музыку. Для концертных программ у нас есть и обработки народных песен на духовные темы. Это тоже очень интересный пласт русской культуры.
— Что вас привело в храм?
— Я родился в семье священника и с детства пел в церковном хоре. В школе не возражали, потому что я всегда шёл против течения, ни в пионерах, ни в комсомольцах не состоял, — говорил, что недостоин. Зато неплохо учился, окончил школу с золотой медалью. Параллельно окончил и музыкальную школу. Поступил в Московский медицинский университет, но музыку не бросил, учился в училище имени Ипполитова-Иванова, потом в Гнесинке. Пел в хоре в храме иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Ордынке. В те времена это был самый известный хор, и мне со временем предложили его возглавить. А потом отец Михаил Рязанцев, ключарь храма Христа Спасителя, пригласил сюда.
— Получается, зря вы учились медицине?
— Нет, не зря. Я доктор медицинских наук, работаю в Диагностическом клиническом центре и в Институте регенеративной медицины. Но одной медицины мне мало, всё интересно.