А вот что касается операции на гипофизе, то такое было под силу, пожалуй, лишь одному хирургу в Москве — создателю школы нейрохирургии Николаю Ниловичу Бурденко, который к тому времени сделал несколько подобных операций.
…После случая с княжной прошло сто с лишним лет. К счастью, имя знаменитого доктора увековечено не только на могиле его пациентки. На Плющихе, на стене дома №62, висит доска из красного гранита с бронзовым барельефом: «Здесь жил и работал основоположник отечественной гинекологии профессор Владимир Федорович Снегирёв». А в самом начале улицы Еланского стоит старое здание клиники акушерства и гинекологии, носящее его имя. В 1973 году здесь поставили памятник доктору Снегирёву. Присмотритесь: есть в нём что-то от знакомого нам профессора из булгаковской повести.
Скажи мне, кто твой прадед…
…и о тебе так же вспомнит твой правнук, говорят на Востоке. Что касается нас, то позади долгие годы беспамятства, когда о предках лучше было не вспоминать, потому что новые времена судили их по новым законам. А заодно их потомков, которых так вот угораздило… Вновь возрождается интерес к тому, чем занимались деды-прадеды до 1917 года. Только сегодня этот вопрос задает не следователь, а исследователь, нередко самодеятельный.
Рынок дружно откликнулся на спрос: оформление генеалогических древ, нахождение семейных гербов, поиск родственников… Диапазон услуг многочисленных фирм необъятен — от банальных знакомств до подтверждения родства с кем угодно по желанию клиента и даже написание диссертации на эту тему. Правда, серьёзные профессионалы держатся скромно, чего не могут — не обещают и нередко экономят деньги на рекламе, что делает их почти незаметными на пестром и шумном фоне. Но всё равно их каким-то образом находят. Так я оказался в Российском обществе историков-архивистов, в отделе исполнения генеалогических запросов. Отдел этот, несмотря на всероссийский масштаб, невелик, всего две немолодые дамы. Тем не менее солидный опыт помогает им ежегодно распутывать сотни две генеалогических ребусов. Большего пока не требуется.
В ПОИСКАХ МЕСТА НА ВЕТКЕ
Что же интересует людей, обратившихся в эту архивную многоэтажку на Профсоюзной?
Как выяснилось, коротко ответить на вопрос невозможно: Надежда Александровна ШИШКИНА, руководитель отдела, за десяток лет существования этой службы чего только не повидала. Многих приводит сюда необходимость. Чтобы, к примеру, стать наследником добра, оставленного одинокой теткой, для начала надо доказать, что покойная — не просто тетка, а, скажем, мамина сестра.
Обладатели редких фамилий тоже в поиске, им хочется найти хотя бы однофамильцев. А там чем чёрт не шутит: очень может быть, что обладатель паспорта на имя, скажем, Трипуза или Дурнопьянова окажется родственником. Но архивисты такого соискателя разочаруют: ведь здесь работают не с фамилиями, а с документами. И понять подобную логику в нашем веке уже непросто. Что же тут невозможного в век компьютеров? Нажал кнопку — и на экране длинная череда Сидоровых… Была б только охота знакомиться.
Нередки и более амбициозные замыслы.
— Порой заказчик заявляет: мол, мой род знаменитый с XIII века, хочу восстановить родословную. В том смысле, что хочет найти своё место среди знаменитостей, — говорит Надежда Александровна. — Мы, конечно, постараемся отыскать предков любого человека, насколько это в наших силах, но вот связать их с чьим-то генеалогическим древом вряд ли получится. Свою родословную надо начинать с себя, а уж куда она выведет, зависит не от нас.
Если же человек не знает ни отца, ни матери, тут не до амбиций. Ведь всяко бывает: развелись, разъехались, оставили на бабушкины заботы, а та уже умерла и никто больше о родителях не расскажет. Таким здесь помогают особенно охотно. Если удается кого-то отыскать в, казалось бы, безнадёжном случае, то сотрудницы просто счастливы. Больше всего рад, конечно, сам потомок, открывший для себя целый неизвестный мир.
И вот ещё кого не забыть:
— Очень приятно, когда приходят молодые, интересуются родословной, — напоминает Н. Шишкина. И показывает итог многомесячной работы: родословное древо с XVII века, ксерокопии архивных документов. Называется этот труд так: «Родословная семьи Огурцовых, крестьян деревни Маслово Пошехонского уезда Ярославской губернии».
Вот это уже нечто странное: у крестьян — и родословная? А ведь ещё у Даля замечено, что родословные люди — те, кто вёл родословные книги, знать, в отличие от неродословных, простолюдинов.
Архивисты соглашаются: да, больше документов сохранилось по дворянскому сословию. С крестьянами труднее, они генеалогией никогда не занимались. Но и у них есть свои источники — метрические книги, церковные исповедные ведомости, ревизские сказки. Прежние семьи были многодетные, в них одновременно жило до четырех поколений, и вот в такой «сказке» все перечислены: хозяин с женой, сын со снохой и внуком. Ещё сын, и ещё дочь — те пока бессемейные. Запутаться немудрено. Поэтому есть и такая категория посетителей — заблудившиеся в хитросплетениях родственных уз. Приходит человек с огромной простыней родословного древа, а там некий шустрый предок умудрился появиться на его ветвях несколько раз, зато где-то зияют провалы, и разобраться во всём этом простому человеку совершенно невозможно.
Впрочем, на каждый пример можно найти другой, противоположный. Чтобы энтузиасты не падали духом, расскажу об одном эстонце. По профессии он строитель, с архивами по роду занятий дел никогда не имел. И всё же…
САМ СЕБЕ ГЕРОЛЬДМЕЙСТЕР
Семья Романовых, тех самых, что с размахом отпраздновали трехсотлетие императорского дома, всю свою родню знала прекрасно. В конце концов государева палата родословных дел недаром ела свой хлеб. С тех пор успело смениться несколько поколений, прежде чем в 1979 году в эстонском городке Вяндру не произошло похожее событие: строитель Карл Контус с размахом отпраздновал 250-летие своего собственного рода. На торжества съехались 750 родственников со всех концов страны. Далеко не все, потому что за десятилетия поисков нашлось около двух тысяч человек с общими корнями. И прошло бы такое событие незамеченным, если бы не рассказала об этом строителе «Строительная газета». Газета же попалась мне в руки потому, что именно в ней я и работал в те времена.
Так вот. Маленький Карл на родительском хуторе часто слышал рассказы о многочисленных дядьках, тетках, свояках, племянницах и прочей родне, которой здесь всегда были рады. Только встречались они нечасто, потому что крестьянский труд оставлял мало времени для праздных визитов. Именно тогда девятилетний мальчик решил найти и повидать всех Контусов. Вырос, познакомился с архивами, научился с ними работать и просмотрел тысячи документов. Спустя полвека ему удалось собрать вместе около половины родственников. Точное же число родни Карл назвать не в состоянии: новых Контусов множат не только поиски, но и родильные дома.
Если взяться за дело основательно, то быстро выяснится, что в десятом колене, то есть примерно триста лет назад, каждый из нас должен был иметь 1024 родственника. Но у тех, в свою очередь, ещё триста лет назад должно быть столько же предков, а в целом это переваливает за миллион (1024 х 1024). Учтем также, что в XV веке страна наша была куда меньше. И если несколько поколений прожило в небольшом селе, то понятно, почему там многие (а бывает, что и все) носят одну и ту же фамилию.
Этот процесс бесконечен ещё и потому, что каждая пара, жившая триста лет назад, дала одну — две тысячи потомков, наших современников. По подсчетам французских исследователей, для 50 миллионов жителей Франции хватило бы 25 тысяч пар, живших при Людовике XIV. Но поскольку пар в то время было в сто раз больше, то отсюда следует вывод: все французы — родственники. А в Эстонии во времена съезда карловой родни было всего полтора миллиона жителей, которые, скорее всего, тоже друг другу не чужие. И проблема здесь не столько в том, чтобы найти своих, сколько в выяснении, кто кому и кем приходится.
Те же самые расчеты справедливы и для нас, и потому не исключено, что даже совершенно незнакомые люди, говорящие с нами на одном языке, — наши родственники максимум в двадцатом поколении. Так что вполне возможно, что мы женимся на собственных кузинах (этим словом, как известно, называют не только двоюродную сестру, но и дальнюю родственницу).
О КРОВИ, ДУХЕ И СУДЬБЕ
Контус искал близких по крови, а есть любители объединяться по духу — например, дворянскому. Что же это за дворянский дух? У Даля, например, находим: «На Руси дворянин, кто за многих один», «чести дворянин не кинет, хоть и головушка сгинет». Конечно, не всё тут так уж одноцветно. Легендарный Суворов, например, отличился не только под Измаилом и в швейцарском походе. Справился он с боевой задачей и выходя против пугачевцев, и усмиряя восставших поляков. Так что звания и титулы — это ещё не оценка за прожитую жизнь. Но важно, что дворянство давалось тем, кто его заслужил службой отечеству — по меркам того времени, конечно.
Что же касается времён нынешних, то появилось немало охотников порассуждать о собственной родовитости и благодаря заслугам предков примкнуть к избранным — скажем, вступить в Дворянское собрание. Его действительные члены должны подтвердить дворянство по мужской линии. Вот и пишет наш современник архивистам: мол, прадед — незаконнорожденный помещичий сын. Запрос приняли и даже нашли в XIV веке родовые корни. С дворянством, правда, ничего не вышло.
Но есть и такое направление родословных поисков, где не требуется писать запросы и залезать в архивы. Порой достаточно заглянуть в соседнюю комнату…
У моего друга имеется уникальная книжка, всего в одном машинописном экземпляре. Он её сам написал. Вернее, записал. Назвал так: «Мама рассказывает». Теперь уже правильнее — рассказывала, но он ничего менять не стал. Это не связный рассказ, а лишь яркие штрихи из жизни человека. Писатели называют этот жанр по-разному — кто «затеси», кто «крохотки», а кто и «камешки на ладони». Такая вот мозаика, из которой складывается не история жизни, долгой и непростой, а, скорее, угадывается её контур.