ый.
Сердце колотилось о ребра, руки были ледяные. Инна сделала несколько глотков минералки, стараясь успокоиться, и вернулась в постель.
Было два часа ночи, еще спать и спать, но заснуть удалось лишь под утро. А вскоре уже Володя разбудил ее стуком в дверь. Пора было собираться и ехать к Натусе.
— Я проспала, прости, — повинилась Инна, выходя на кухню, где Володя, уже одетый для поездки в джинсы и футболку, пил неизменный крепчайший кофе. Он не признавал ни молока, ни сахара и поглощал эту горечь литрами.
— Бутерброды нам сделал. Кофе будешь?
Инна поблагодарила его и присела к столу.
— Я поставила будильник на телефоне, но среди ночи мне кто-то позвонил, и я потом отключила его.
Она коротко пересказала события минувшей ночи, умолчав о том, что голос показался ей жутким и нечеловеческим. Сейчас, при свете дня, Инна и сама не могла понять, что ее так напугало. Голос как голос. Глухой только, как из колодца. Возможно, кто-то говорил через платок, стараясь изменить его. Просто в темноте все выглядит и воспринимается иначе.
— Где телефон?
— На подоконнике. Хочешь перезвонить и проверить?
— Кто-то же разыграл тебя, — нахмурился Володя. — Сейчас узнаем кто.
— Я уже проверила.
— И?
— Никто мне не звонил. Нет пропущенных вызовов. Можно, конечно, еще оператору позвонить, попробовать выяснить, звонил ли мне кто-то ночью или нет. Но даже если и удастся получить эти сведения, я уверена: окажется, что никаких звонков не было. То ли мне все приснилось, то ли я действительно схожу с ума и это очередной симптом.
Глава 10
«Все-таки я сюда попала», — подумала Инна.
Автомобиль подъезжал к Светлым Полянам. Был почти полдень, но погода сегодня, к счастью, была не такая жаркая. Уже когда они выезжали из Казани, небо стало хмуриться, и синоптики, без риска ошибиться, уверенно предсказывали дождь во второй половине дня.
Светлые Поляны находились примерно в ста километрах от Казани, и непогода пришла сюда раньше. На небо наползли серые сонные тучи, спрятали под собой синеву. Дождик уже начал накрапывать: первые капли дождя брызнули на стекло.
— Скоро польет, — сказал Володя.
Всю дорогу от Казани они молчали. Играло радио, Инна слушала прошлогодние хиты вперемешку с новыми, незнакомыми. Но особо не вслушивалась — голова была занята невеселыми мыслями.
Как они встретятся с Натусей? О чем станут говорить? Как Натуся объяснит свое предательство? А может, не захочет общаться, не пустит бывшую лучшую подругу на порог.
У нее сейчас ребенок маленький, забот, наверное, полон рот. Трудно было представить себе этого малыша: в Иннином сознании Натуся все еще оставалась бездетной. Или беременной. То, что у нее появился свой собственный, крошечный человечек, было так странно, так ново… Это положение вещей было настолько же трудно принять, как и то, что они с Натусей, кажется, никакие уже не подруги, а, может, враги.
Вот и Светлые Поляны. Никакого сравнения со Старыми Полянами, в которых Инна не то побывала, не то подумала, что побывала, не было.
Они миновали здание автовокзала, которое выглядело точно так, как его описывала Натуся: новенькое, двухэтажное, с большими зеркальными окнами. Привокзальная площадь тоже имелась — вполне ухоженная, с клумбами и скамейками.
Неширокие улочки утопали в зелени, дома выглядели нарядно. Ездили детишки на велосипедах, жители неспешно шли по своим делам.
Глядя на этот маленький, но аккуратный тихий городок, Инна понимала теперь, чем он мог приглянуться Натусе и Диме. Ей и самой на минуту захотелось бросить все, переехать сюда и начать новую жизнь с чистого листа.
Вот только чистым этот лист не был. На нем проступали следы от написанного на предыдущих страницах, и в смысле этих надписей требовалось разобраться.
— Улица Зеленая параллельно этой, — сказал Володя, глянув на навигатор. — Скоро приедем.
Инна почувствовала, как в желудке похолодело. Никогда бы не подумала, что встреча с Натусей будет вызывать у нее такие эмоции.
Не сумев ничего ответить, она лишь кивнула.
Автомобиль свернул один раз, потом еще и выехал на Зеленую улицу. Минута — и Володя заглушил мотор перед домом, где жили Натуся с Димой и незнакомым еще Инне малышом.
— Ты побудь в машине, я сама, — внезапно севшим голосом проговорила Инна. — Если что, я позову.
— Хорошо, — отозвался Володя.
Двухэтажный дом был выстроен из белого кирпича. Двускатная крыша покрыта черепицей. В палисаднике буйно разрослись кусты сирени и черемухи.
Инна вышла из машины, подошла к калитке и позвонила. Нажала на кнопку, но звонка, который должен был раздаться в доме, не услышала.
«Отключили, наверное, чтобы гости ребенка не будили», — поняла Инна. Она попробовала открыть калитку, и та подалась: не была заперта.
Инна вошла во двор и направилась к входной двери, намереваясь постучать.
Однако не успела дойти до крыльца, как дверь открылась и на пороге показался Дима. Инна остановилась, глядя на него, узнавая и не узнавая одновременно.
Муж Натуси выглядел худым и изможденным, но главное — он был небрит, и густая черная щетина делала его лицо старше. На Диме была клетчатая рубашка и тренировочные штаны.
— Привет, — сказала Инна. Хотела улыбнуться, но передумала.
Дима выглядел не таким, каким его знала Инна. Ни доброжелательности, ни приветливости. Он словно забыл, кто она такая, и смотрел на Инну безо всякого интереса, равнодушно, как на незнакомого человека.
«Не высыпаются, наверное. А может, ребенок заболел?»
— Стой, где стоишь, — услышала Инна и замерла от неожиданности.
— Дима, ты что, не узнаешь меня? Я хочу поговорить с Натусей.
Он спустился по ступенькам и приблизился к Инне.
— Я хочу узнать, почему вы с ней сказали…
Договорить она не успела. Дима поднял руку и отвесил ей пощечину. Удар был такой силы, что голова ее мотнулась назад и сама она еле устояла на ногах. Перед глазами все потемнело.
Никогда прежде никто не поднимал на нее руки. Разве что очень давно, в детстве, побили мальчишки, когда она была новенькой в приюте. Натуся, которая была старше на два года и давно жила там, вступилась за нее, дала отпор хулиганам, и с той поры Инну не трогали.
Она прижала руку к щеке, с ужасом глядя на Диму. Лицо его больше не было безучастным, на нем была написана такая злоба, что ей стало страшно, и она отступила назад.
Хлопнула калитка — во двор забежал Володя. Он что-то кричал, наступая на ее обидчика. Отодвинул Инну в сторону, встал между нею и Димой. У девушки звенело в ушах, она ничего не слышала. Лишь через некоторое время в голове прояснилось, и она смогла разобрать, как Дима кричит, тыча в нее пальцем:
— Убирайся отсюда! Как тебе совести хватило явиться сюда после всего, что ты натворила?
Инна почувствовала, как боль и ярость начинают захлестывать ее. Да как он смеет? В чем обвиняет? Это ведь она все потеряла!
— Я? Я натворила? — задыхаясь, прокричала Инна. — Да ведь это ты наврал всем! Меня никто не искал, а теперь у меня ничего нет, ни квартиры, ни работы!
— Нет, значит? — неожиданно спокойно и ясно выговорил Дима. — Что ж, есть бог на свете. Я счастлив, но лучше всего, чтобы ты тоже сдохла, мразь.
— Прекрати оскорблять ее!
— А ты-то кто еще? Неужели золотая принцесса соизволила снизойти до кого-то? Ты, часом, не арабский шейх? Не принц датский?
Инна молчала. Ее потрясли не столько грубые ругательства, которые Дима, словно грязную тряпку, швырнул ей в лицо, сколько слово «тоже».
— Дима, — она шагнула к нему, — Дима, где Натуся? Где ваш ребенок?
Из него будто вытащили пробку, разом выпустив весь воздух. Он съежился, сморщился, руки плетями повисли вдоль тела.
— Ты убила их, — ответил он.
— Что? — хором выкрикнули Инна и Володя.
— Не сама, конечно, но все равно что убила.
Инна почувствовала горячую влагу на лице и поняла, что плачет. Невозможно, невозможно, чтобы Натуси не стало! Сколько Инна себя помнила, они были вместе. Самые близкие, родные, как сестры. Да, что-то плохое произошло, их отношения испортились. Да, они могли перестать дружить, но Натуся не могла перестать «быть»!
— Как? — только и смогла выговорить Инна, прижав руки ко рту.
Дима смотрел, ничего не отвечая.
— Послушайте, — вступил в разговор Володя, — давайте все успокоимся. Тут произошло что-то… что-то чудовищное. — Дима перевел взгляд на него. — Инну подставили. Она уехала к вам, сюда, но оказалась в другом месте. Она не помнит, где и как провела последний год. Возможно, ее накачали наркотиками. Когда она пришла в себя, то обнаружила, что сидит на скамейке, на вокзале. У нее больше нет работы, квартиру отобрал банк.
— Ты сказал моему руководству и сотрудникам банка, будто я решила уехать. С чего ты это взял?
Дима пошевелил губами, словно хотел сказать что-то, но не мог. Сел на ступеньки и обхватил голову руками.
— Натуся умерла во время родов. Преждевременных. Ребенок… наша дочь родилась мертвой.
— Это ужасно, — сказал Володя, — соболезную твоей потере, но при чем здесь Инна? Почему ты винишь ее?
Димины руки бессильно упали, плечи ссутулились. Слов Володи он, похоже, не слышал.
— Теперь один торчу тут. Все напоминает о Натусе. Рад бы уехать, в большом городе, может, и смог бы оклематься. А продать его не могу. — Он надолго замолчал.
Инна тихо плакала.
«Видимо, все же Натуся рожала дома и роды оказались тяжелыми», — думала она.
Но, как выяснилось в следующую минуту, ошибалась.
— Это после твоего звонка все началось. — Дима перевел затуманенный взгляд на Инну. — Мы тебя ждали на вокзале, Натуся так радовалась, но тебя все не было. А потом ты позвонила.
— Да, я звонила! — воскликнула Инна. — Хотела предупредить, что перепутала автобусы и уехала не туда! Слышно было плохо и…
— Слышно было отлично, — прервал ее Дима. — Я стоял рядом и слышал каждое слово.