— Ага, ты, наверное, только и делаешь, что вспоминаешь.
— А почему нет? Не надо считать меня бесчувственной сукой! Например, ты помнишь, как мне было страшно произносить слово «кончить», оргазм и все производные от этих понятий?
— Ну, так… — Сергей явно слегка оживился, хотя и не показал вида.
— Вот. И я вместо этих (тогда запретных) слов говорила «высморкаться». Типа чтобы не пошло было, и никто не подумал… И я всегда ещё спрашивала: «А ты точно в меня не сморкался? Точно? Нет! Если что, то я за каплями для носа сбегаю».
— А я часто тебя за это подкалывал. Сколько смеха было, капец! Типа, ты не хочешь прочистить ноздри, Марин? Давай сразу в две, чтобы как надо. Или: о Боже, от твоей короткой юбки у меня будет хронический насморк!
— Да. Да. Я тогда тебя убить готова была. И так стрёмно! Ещё ты вечно, как придурок!
— Эй, да ты вела себя как мелкая сучка! У тебя до меня как минимум двое было. С ними теперь все и сразу, а со мной как целочка из соседнего подъезда!
— Так! Вот тебе за сучку! — Марина игриво толкнула Сергея в плечо. — А вот за целочку! Просто я знаю, какими обычно бывают соседские целочки…
Девушка снова толкнула его, от чего тот сделал шаг в сторону.
— Какими? Горячими?
— Нет! Жирными, тридцатилетними и маменькиными дочками. У нас в доме одна такая была.
— Да… Бедолаги. Те, кто будет им в первый раз вставлять, я имею в виду, — фыркнул Максимов. Его спутница рассмеялась, насколько это позволяла обстановка и все пережитое.
— А я вот ещё что про «сморкания» вспомнила, — неожиданно произнесла она. — Помнишь, мы сидели с Катькой в кафе? И она такая: «Капец, насморк достал так высморкаться постоянно охота». А я такая: «Ну чё найди мужика». Она типа не в курсе. Говорит, я с этим делом только сама. Мы ржали как сумасшедшие. Она смотрит, как на психов.
— А мы ведь и были психи. Влюбленные, глупые, молодые психи, — произнес парень.
— Значит, любовь всё-таки была? — Наивно сказала девушка, останавливаясь.
— Любовь не была. Она есть.
Забыв практически обо всем произошедшем, Сергей наклонился к девушке, которая была значительно ниже его. Он крепко поцеловал ее в губы, так как это делают в эпичных драмах. Она вначале попыталась отстраниться, но довольно резко поддалась жаркому усилию. Очевидно, что ей самой давно хотелось подобного совокупления.
И в течение последующих минут пара пребывала в сладких грёзах того, что по неизвестным для них причинам давно закончилось.
Затем они медленно отправились в путь. Вначале в обнимку. Потом за руку. А после как старые знакомые, на некотором расстоянии друг от друга.
Вопреки всем стереотипам, взрыв любви не дал новых сил, не создал лёгкий выход и даже не осветлил собой темноту. Да с чего вы вообще взяли, что любовь все решает? Любовь решает там, где есть, кому и чему любить. А ноябрьская ночь — это физическое явление. У нее то, ни семенных желез, ни матки, ни сердечной мышцы не наблюдается. Что ей до наших жалких конвульсий?
Каблуки монотонно били по асфальту. Тац, тац, тац, раздавалось на многие метры. Шлепающие шаги Сергея не были так сильно слышны. Но от этого раздражали не меньше.
Окраины города все не наблюдалось. Ее признаки появились уже давно. Но вот сама она не желала показываться на глаза путникам. Примерно так бывает с запоздавшей весной. Солнце светит во всю, даже больше чем в июле. Но вот покров «холодного сахара» не спешит так просто убираться с улиц. И до самого конца апреля есть большая вероятность колючих метелей.
Чувствуя нечто не хорошее, Максимов страстно желал снова приласкать Марину. Возможно, сказать ей что-то важное, притягательное. Возобновить, в конце концов, эти чёртовы отношения. Ведь все к этому и идёт. Не зря же они встретились в «такой странный период», как говорилось в одном известном произведении.
Только вместо тех самых слов, он почему-то сказал совсем другое.
— Там в Москве. У тебя кто-то был? Ты к мужику от меня уехала?
— В Москве был, — со странным спокойствием заявила Марина. — Но именно «к мужику» какому-то я не ехала. Просто появился в процессе…
— Вот значит как! Замечательно! — Сергей полностью остановился, пристально разглядывая девушку.
— А что тут такого? Ты до сих пор, что ли ревнуешь? И вообще, я, что не имела права!?
— Нет. Ты не имела права. Такая догадливая, а такая тупая! Я даже не сомневался вообще.
— В чем не сомневался? В том, что взрослая девушка в столице найдет себе кого-то? То есть все в моем возрасте живут исключительно в одиночку. И даже не пытаются ничего не с кем, никогда???
— В твоём возрасте, Марина! В твоём возрасте начинают думать головой. И парней своих ради всяких московских трахалей не бросают!
— Парней! Отлично! Парней! Да мы уже не были парой, Серёж! Что ты мне предъявляешь? Будто я в браке налево бегала или из-под венца сбежала???
Сергей осознал нелепость своих глупых претензий, удивляясь живучести негативных человеческих качеств. Ведь даже здесь. В таком странном мире ревность не только не пропадала. А напротив, возвращалась с какой-то дьявольской силой.
Но, как известно, осознание притупляет даже самые ядовитые чувства. Поэтому, осознав собственный нелепый гнев, клерк почувствовал себя немного неловко. Он отрешённо посмотрел в сторону, а затем относительно сдержанно произнес.
— То есть, если так посудить, то ты сейчас замужем?
Марина поморщилась. Так обычно делают девушки, когда разговор идёт не по их рукотворному сценарию.
— Нет, Серёж. У меня нет мужа, если ты об этом.
— Конечно же! Я чего-то так и представлял! Серьезные отношения! Столица! Будущее и все дела. А мужа, естественно нет. Почему-то у таких как ты вечно «роковая судьба»! — Воскликнул парень, не в силах сдержать очередной порыв. — Извини. Извини. Я в смысле хотел сказать другое, — тут же попытался исправиться он.
— И что же? — Холодно ответила Марина.
— То, что значит, у тебя не получилось… Ну, стать там жить. То есть, остаться. Ты приехала. У тебя нет мужа. Конечно же, я понимаю, что это плохо. Но ведь все можно исправить. И даже если нельзя, то попытаться все равно стоит. Ведь я тоже пока не женат. Мы с тобой встретились здесь. Это же явно не случайно, Марин? И наш поцелуй недавно… — Последние слова Максимов промямлил как первоклассник, который решил признаться в любви.
Он прекрасно понимал, что совершает большую ошибку, раскрывая все карты так скоро. Но ведь его психика уже не принадлежала здравому смыслу. Этим было все сказано.
— Не случайно… — Улыбнулась девушка, горьковатой улыбкой. — Тут ты прав. Я сама тебя искала, давно, если честно. И очень рада, что удалось найти.
— Вот как! Видишь! Видишь как здорово! Мы вместе искали друг друга, Мариш! Значит, у нас теперь все будет хорошо!
— Конечно, Сережа. Конечно, будет. Но мне вот нужна одна просьба. В том плане, что попросить тебя надо кое о чем, — девушка значительно стеснялась, отстраняясь от Максимова.
Он протянул к ней холодные руки, готовясь обнять, и как следует успокоить.
— Понимаешь, Серёж, — продолжила она. — Когда я была в Москве, то там забеременела. Но никаких отношений, в смысле так, чтобы длительных, не получилось. И я поняла, что жду ребенка. Уже после нашего с ним расставания. С тем парнем, что после тебя…
Конечно, Максимов знал, как именно называют в народе тех, кто воспитывает чужих детей. Особенно тех детей, которые рождены вне брака в другом городе.
Но сейчас ему было глубоко наплевать. Он готов был стать для знакомых оленем, придурком, ослом, да хоть розовым единорогом. Главное, чтобы быть с ней. С Мариной. Ведь он любил ее. Любил настолько, что его любовь, словно толстый слой качественного асфальта, могла легко покрыть любые изъяны и огрехи.
— Хорошо! Отлично! Я готов! — Заорал парень, не дав Марине толком ничего объяснить. — Ты мать одиночка. Ничего страшного, милая. Так бывает. Ничего страшного, родная, мы его воспитаем. Твоего ребенка. Вместе. Главное, чтобы ты меня не прогнала. Не бросила меня в этот раз.
— Нет. Ты не совсем правильно понял. Ребенка никакого, по сути, нет. Я тогда была глупая. И решила сделать аборт.
— Господи! — Воскликнул мужчина, вложив в это слово максимально возможное в такой ситуации сочувствие.
— Так вот. Когда делали чертов аборт, то кое-что пошло явно не так, — голос девушки стал грубее и суше. — Во время этого аборта чертов эмбрион не хотел вылезать наружу! — Марина начала судорожно расстёгивать куртку. Создавалось впечатление, что она неожиданно сошла с ума, решив остаться голой посреди мрака и холода.
Под курткой находилось короткое белое платье, наподобие ночного халата. Посередине такой ночнушки располагалась идущая вдоль красная полоса, становящаяся с каждой секундой все более яркой.
— Боже мой. Мариночка, что случилось? Только скажи мне, ты ранена! Тебе помощь нужна?? Да что же это такое?! — Завопил Сергей.
Холодно, как ни в чем не бывало, девушка продолжила свою речь.
— Мелкий ублюдок был не по зубам хирургам. Он хватался за все, что подалось у него на пути. Но и врачи тоже не хотели сдаваться. Им же за это платят деньги, не так ли? Поэтому они немного переборщили, как это часто бывает. Вместе с орущим куском мяса удалили мне все, что находится в брюшной полости. Крови было столько, что ее не знали куда девать.
В подтверждение этих слов ночная рубашка Марины стала еще более красной. Вниз на дорогу закапала темная жидкость. Сергей, отрывисто дыша, дрожал, прикрывая рот рукой.
— Что же делать? Что же теперь делать то? Как же так? — С трудом выдавил он.
— И у меня к тебе есть маленькая просьба, любимый, — страшным голосом произнесла она, меняясь в лице. — Одолжи мне пару своих органов. А то так не комфортно быть пустой. Надо мной на кладбище все смеются. Ты же не хочешь, чтобы над твоей девушкой смеялись? Ты же поделишься со своей девушкой потрохами?
Существо, секунду назад бывшее Мариной, начало твердо наступать на Сергея. Показалось, что его чрево разверзлось. Под платьем образовалась дыра, которую необходимо было заполнить. И Сергей с ужасом представил, как именно будет происходить это заполнение.