Очевидно, что он не верил всерьез собственным опасениям насчет Доктора. А даже если бы и верил, то вряд ли бы стал убегать. Он устал. Не физически, а гораздо глубже — морально.
И даже перспектива быть замученным в подвале, вряд ли бы заставила его драпать в пустую тьму, где он блудил по ощущениям целую вечность.
Доктор также подошел к крыльцу. Но только не решился садиться. Наверное, ему все еще было дорого здоровье. После такого долгого пребывая в городе мертвой ночи. Наверное, это и есть истинное лицо целеустремленности. А не те идиотские плакаты с манимейкерами, похожими на геев, которые втюхивают идиотские видео курсы.
— Что, щегол. Ждешь восхода солнца? — Заговорил крупный мужчина.
— Мое солнце давно сгорело, Док. Этот не тот дом. Ты что переехал?
— Дом другой, а подвал остался. Не смотри на фасад. В подвале вся сила.
Максимов ощутил, что-то горькое внутри. Однообразный пейзаж вокруг. Город, где не суждено настать рассвету. Ноябрь, который оккупировал весь календарь. Что может быть более угнетающим на планете?
Возможно ад? Но это не так. Ведь в аду есть огонь. А огонь — это уже заменитель солнца. Того самого солнца, которого ни капли не осталось в ноябрьской ночи.
— Господи. Похоже, ты был прав, — заявил парень.
— Батя всегда прав, пацан.
— Мы в Даркстрале. Мы действительно здесь. И, несмотря на кажущуюся реальность, это все создано из ужаса и дряни. Одна большая черная каша, где нет ничего нормального.
— Да. Каша со своим разумом, желанием сожрать все живое, — многозначительно заявил Доктор.
— Нет, Док. Даркстрал никого не пожирает, — Максимов посмотрел вверх, высоко запрокинув голову. — Он вообще не затягивает и даже не приманивает нас. Нет. Все глубже. Он находится внутри каждого. В сердце, в душе с самого рождения. Все наши скрытые страхи, необдуманные проблемы, прошлые раны — это и есть Даркстрал. И когда мы отдаемся всему этому, забывая о реальной жизни, то мы сами проваливаемся сюда. Молча скармливаем себя чудовищу, которое, по сути, является частью нас.
Вот я, например, даже думать забыл, что у меня была бабка. О том, что она умерла. А я так к ней привязался… Закрылся в себе. Но эта дрянь сидела во мне. И что теперь? Теперь эта боль снаружи.
А Марина? Я же прекрасно знал, что после нашего расставания она уехала покорять Москву. Потом связалась там с каким-то хмырем. И как итог умерла от осложнений после случайного выкидыша.
Но я не мог с этим смириться. Я внушил себе, что моя девушка жива. Что она просто не хочет общаться, игнорирует, ненавидит. Но когда-нибудь она обязательно вернётся. Все осознает и сама захочет моей любви. Правда. Она вернулась. Только не любви ей было надо, а моих органов.
Нет. Даркстрал всё-таки не создаёт кошмары. Он как увеличительное стекло. Приближает то, что мы создали сами. А это и есть самая ужасная кара для любого обывателя.
Парень смахнул с глаз слезы. Желание разрыдаться было неимоверно сильным. Но голос Доктора не дал этого сделать.
— Это все конечно забавно, — произнес он. — Но думаю, тебе стоит встать, сынок. У меня для тебя есть интересный мультик.
Парень прошипел в ответ что-то грубое и не совсем понятное. Очередной припадок двинутого толстого очкарика ему был не интересен.
Гораздо больше сейчас хотелось погрузиться в собственный мир темных чувств, который уже сам превратился в город ещё более мертвой ночи, чем та ночь, которая была здесь.
Максимов взглянул на довольно большое дерево, которое было покрыто каплями влаги, словно гирляндами. Оно накренилось, облокотившись на столб электропередач. И каким-то образом сохраняло вертикальное положение, будучи изрядно надломленным.
Подвешенное состояние на грани. Жизнь, как единая предсмертная агония. Если у деревьев вообще таковая бывает.
Неожиданно Сергей услышал странные звуки. Похоже, что гудел улей пчел или что-то подобное. Пчелы! После того случая с разрушенным зданием, эти насекомые вызывали самые что ни на есть не приятные ассоциации.
Максимов прислушался, а затем медленно поднялся со своего места. Доктор, вытянувшись по струнке, смотрел в сторону потустороннего гудения. Глядел мультик. Как выразился он совсем недавно.
Ощущая смутную тревожность, Сергей понял, что должно произойти нечто странное. Он быстро приблизился к мужчине в очках. После чего, также уставился вдаль улицы, куда они недавно приехали.
Первое, что бросилось в глаза Максимову — это свет. Довольно небольшое зелёное свечение. Затем он заметил очертания байкеров. Казалось, что они оказались на маршруте движения пробега этой популярной в стране субкультуры.
— Мотоциклисты? — Произнес Сергей. — Откуда они здесь?
— Оттуда, откуда и все, — строго отозвался Доктор.
Парень ещё пристальнее уставился в пустоту. Незнакомцы, приближающиеся к ним, сидели верхом на таких же летательных аппаратах, что был у Доктора. Мотогравы. Очевидно, это самая ходовая техника здесь…
При этом головы наездников были лишены шлемов. И их очертания нисколько не были похожи на человеческие черепа. Скорее они напоминали морские заезды с тремя концами. Трёхконечные, черные башенки на шее, служившие существам основным органом для мыслей и чувств.
— Ого! Они не люди, Доктор! — Воскликнул Сергей.
— Конечно. Смертники. Давно подохли, а все не угомонятся.
— И что они хотят?
— Как и все здесь, пацан. Жрать! Только не тупи и не спрашивай, что входит в их любимое меню.
— Люди…
— А также собаки, кошки, проститутки и вообще все живое, малец!
Звуки моторов приближались с неумолимой силой. Всадники на металлических жеребцах были уже отчётливо видны. У них практически не было лиц. Зато в руках присутствовали странные предметы. Очевидно, это было холодное оружие.
— Твою мать, сука! Доктор, что делать!
— Мне ничего. А тебе ложится.
— Что? Почему?
Мужчина повернулся в сторону Максимова, и пристально взглянул в его глаза, не снимая белых очков.
— Потому что он, пацан, валит всех кто ему не знакомы. Давай на землю, пока не поздно!
Рев стал ещё более мощным. Послышалось рычание и визг. Будто стая волков жаждала человеческой плоти.
Лишние вопросы и уточнения могли стоить жизни. Забыв о любой возможной логике, Максимов в который раз за последнее время свалился на асфальт, закрыв голову руками на всякий случай, как это принято делать при «вспышке с тыла».
Как только он совершил это действие, раздался страшный грохот, поникающий в самое сердце и заставляющий его сжиматься от страха.
Что это было? Гром или камнепад? Что-то напоминающее град из больших железных шаров, внутри которых звенят колокольчиками шары поменьше, обрушиваясь на асфальт с высоты птичьего полета.
Через этот адский грохот прорезались хлопки, гортанные крики. Словно кто-то перемалывал в мясорубке немых мучеников ада.
В какой-то момент над Сергеем пролетело нечто большое и горячее. Мужчина подумал, что земля под ним разваливается на части. Эти части плавают в море раскаленной магмы. И вся планета превращается в сборище дрейфующих островков смерти.
— Теперь точно все. Они сбросили сюда атомную бомбу или взорвали город ещё как-то… Наверное, думали, что людей нет. И решили зачистить от дряни, — почему-то подумал Сергей.
Мысли о Даркстрале отошли на второй план. Мозг под страхом расправы тянулся к с детства знакомой реальности, вопреки огромной тяжести противоположных версий.
Решив отдаться неумолимой судьбе, Максимов ещё больше вжался в асфальт. Секунды застыли. Мир превратился в готическую абстракцию. Как будто произошел сбой системы или зависание от недостатка оперативной памяти.
В это время Доктор улыбаясь, глядел на то, как кровожадные длинные существа на мотогравах падали со своих сидений, лишаясь при этом частей тела или попросту разлетаясь на куски. Их маленький, черный, почти незаметный рот не позволял издавать полноценные предсмертные крики. Поэтому они вопили сдавленными голосами, будто в горле у них застрял ком.
Иногда мотогравы под ними взрывались. И тогда в воздух поднимался небольшой столб из огня, запчастей, обрывков мотоциклетной экипировки и черной, органической дряни.
Доктор с азартом достал пистолет. Точными выстрелами он снёс пару голов ужасающим байкерам. Обезглавленные тела, размахивая чем-то средним между мечом и стальной дубиной, пролетели несколько метров, врезавшись в стену.
Один экземпляр транспорта, на боку скользя по асфальту, подкатился прямо к ногам Доктора. Белые глаза-окуляры сразу же уставились на образец чужой техники.
— Двухреакторный! Слабовато. Не умеет нечисть движки нормальные делать, — многозначительно произнес он.
В это время убийственный грохот прекратился. Здоровяк обернулся назад. За его спиной с каменным выражением лица и черными впадинами вместо глаз стоял высокий человек с дымящимся станковым пулеметом.
Тело его было прямым и твердым. Казалось, что этот потусторонний солдат стоял в строю перед походом на обед, а не крошил направо и налево полчище врагов.
— Старина. Я думал, ты уже не придешь. Как тебе мой банкет?
— Мутанты! Ненавижу, — прогремел военный.
— Продолжай в том же духе, «ефрейтор», — откликнулся Доктор.
Тут он услышал сдавленный стон недалеко от себя. Голова темного цвета из грубой кожи, разделенная к верху на три части, пялилась на бывшего ученого мелкими, полными злости глазами.
Очевидно, она хотела схватить человека за ногу. Но сил крошечного рта было для этого недостаточно. Вот и глядел он с нескрываемой злостью на своего врага. Того врага, который ему ничего не сделал. Того врага, которого навязали ненавидеть насильно.
И даже лишившись собственного тела, за секунды до смерти, существо не могло остановить, при жизни ещё накопленный поток ярости.
Правда, Доктора явно не заботила эта злость. Его вообще мало что могло заботить по-настоящему сильно.
— Потерял голову, значит проиграл, — спокойно заявил он.