— Почему это? — он перевернулся на живот и уставился на неё, лежащую рядом, но стараясь при этом не сокращать дистанцию, чтобы их тела, не дай бог, не соприкасались.
— Ну… не знаю, — смутилась Оля. — Ты вроде весь такой положительный. Хороший. Добрый. Красивый, — замявшись, всё же добавила она.
— Она тоже положительная, добрая и красивая.
— Но что-то ведь её не устроило?
— Прежде всего её не устраивала моя семья, мои родители. Их чрезмерное, на её взгляд, гостеприимство и радушие, желание постоянно держать руку на пульсе наших с ней отношений… да, они порой перегибали палку, хотя формально и не вмешивались.
— Тогда твою девушку можно понять, — протянула Оля с сочувствием. — Терпеть не могу, когда лезут не в своё дело. А тут ещё, наверное, и разница традиций… менталитетов… религий…
— На самом деле, у меня не такая уж и консервативная семья, если ты об этом, — улыбнулся Рус. — Достаточно светская. Из женщин у нас только бабушка покрытая.
— Покрытая? Что это значит? — недоумевающе переспросила Оля.
— Ну, в смысле — носит хиджаб. Платок, — пояснил Рус. — Ни мама, ни тётки, ни сёстры не покрывают голову. И вообще… они все давно уже морально готовы к тому, что я женюсь на русской.
— Тогда не понимаю, что не устраивало твою бывшую, — Оля поджала губы.
— Да вот как раз то, что мои родители периодически заговаривали с ней о свадьбе, о внуках… Её это здорово напрягало. Она была не готова к семейным отношениям. Хотела сначала закончить учёбу, потом заняться карьерой… Я это видел, поэтому и не торопился с предложением.
— И всё равно — если два человека любят друг друга, странно разбежаться из-за такой ерунды…
— Ну, было ещё кое-что, — нехотя признал Рус. У Оли загорелись глаза.
— Что именно?
— Она меня постоянно ревновала.
— А ты давал поводы?
— Ей казалось, что да. Она вечно устраивала истерики, закатывала скандалы, грозилась, что если я ещё раз посмотрю в чью-нибудь сторону с “чересчур милой” улыбкой, она просто уйдёт… Я всякий раз удерживал её, возвращал, говорил, что ей просто показалось. Для меня вопрос доверия в отношениях — не пустой звук, но она не умела доверять слепо, просто так, ей постоянно нужны были доказательства того, что я ей верен. А в один прекрасный день она в очередной раз заявила, что уходит… и я не побежал её останавливать. Устал. Вот как-то так — глупо, наверное — всё и закончилось, — подытожил Рус.
Оля некоторое время внимательно изучала лицо Руса, пытаясь по выражению оценить степень и глубину его страданий.
— Мне кажется, она сама давно пожалела о своём поступке. А если она внезапно всё осознает и вернётся? — спросила Оля вдруг. Но у Руса пропал запал выворачивать душу, и он притворно нахмурился:
— Слушай, я уже сто раз пропустил свою очередь задавать вопросы. Так нечестно! — он шутливо щёлкнул её по носу, и Оля смешно его сморщила.
— Ну хорошо, сменим тему. Теперь ты сам можешь о чём-нибудь меня спросить, — великодушно позволила она.
Рус тоже уставился ей в лицо. В который раз невольно залюбовался этими зелёными глазищами, розовыми соблазнительными губами, нежной кожей. Так трудно было удержаться и не провести пальцами по её щеке, подбородку, погладить шею, и…
— Ты любила когда-нибудь? Или хотя бы влюблялась?
Секунда бежала за секундой. Рус уже решил, что игре пришёл конец и Оля откажется отвечать, но вместо этого она наконец негромко отозвалась:
— Да.
16
Оля
Сан-Франциско, прошлое
До начала учёбы оставалась ещё неделя: считалось, что для иностранных ребят, приехавших по обмену, семи дней будет вполне достаточно на адаптацию.
Олина хост-семья посвятила это время тому, чтобы получше познакомить гостью с городом, местным бытом, привычками и культурными особенностями. Её возили по достопримечательностям Сан-Франциско, организовывали барбекю во дворе и пикники на пляже, Джуди познакомила её с некоторыми подругами-одноклассницами и чирлидершами из своей команды, а в воскресенье миссис Сандерс даже потащила Олю вместе со всей семьёй в церковь.
Оля была далека от религии, но любопытство пересилило — интересно было взглянуть и сравнить. К тому же она уже знала, что американцы очень религиозны: в той же Калифорнии, по статистике, достаточно сложно было встретить абсолютно неверующих людей. Количество церквей буквально зашкаливало, хотя оказалось, что местные церкви значительно скромнее, чем российские. Это могло быть совершенно неприглядное крошечное здание с абсолютно голыми стенами, маленькой сценой и рядами кресел — будто актовый зал в провинциальной школе. Да и сама служба проходила не так, как в России: все пели вместе с приглашённой группой, слушали прововедь, а аниматоры тем временем развлекали детей, кормили их чипсами и поили колой.
В тот день, когда Оля попала в церковь вместе с Сандерсами, священник — бывший пожарник — рассказывал прихожанам душераздирающую историю о том, как попал вместе с сослуживцем в завал во время пожара, и его коллега не выжил. В итоге все плакали, обнимались, а затем вместе с музыкантами пели оптимистические песни о любви к Иисусу: “Господь жив, и воспоём Ему хвалу, и слава пусть звучит Ему вовеки…”
После службы прихожане совместно обедали — каждый принёс закуски с собой и угощал остальных. Кто-то приготовил еду сам, кто-то купил в магазине или заказал в ресторане.
— Как тебе это всё? — выразительно закатив глаза, спросила Джуди, жуя принесённый кем-то чуррос.*
Оля дипломатично пожала плечами.
— Дурдом, правда? — продолжала Джуди. — Если бы не мама, я бы сроду сюда не потащилась. А она обожает эти воскресные визиты в церковь и ждёт их всю неделю…
Оля снова тактично промолчала, но подумала, что для американцев церковь важна ещё и с точки зрения коммуникации. По рассказам Джуди она уже поняла, что здесь особо не принято ходить по гостям, как в России. А так — пришли раз в неделю в церковь, пообщались, наплакались, пообнимались и разошлись.
— Честное слово, ей даже Брэндон никогда не мог отказать, — со смешком заметила Джуди. — А уж где он — и где религия… Правда, в церкви он обычно принимается храпеть уже через пять минут после начала проповеди!
Оля быстро опустила голову, чтобы никто не заметил её моментально заалевших щёк.
Брэндон… она ещё ни разу не видела его вживую, но каждое упоминание имени старшего брата Джуди заставляло сердце учащённо биться. Она и сама не ожидала, что потеряет голову от фотографии, но… все Олины мысли эту неделю были заняты только им.
Она старалась не выдать своей явной заинтересованности, но и удержаться от расспросов не могла. К счастью, болтушка Джуди не заостряла внимания на странном любопытстве русской гостьи — она с удовольствием вываливала ей разнообразные подробности биографии несносного братца. Несмотря на все нелестные эпитеты, которыми Джуди его заочно награждала, Оля прекрасно видела и понимала, что та любит старшего брата без памяти и безумно гордится им. Это, разумеется, ещё больше распаляло любопытство.
Оля узнала, что Брэндон перешёл на четвёртый курс медицинской школы Университета Калифорнии. В течение года ему предстояло сдать вторую ступень экзамена USMLE.**
— Это старейший медицинский вуз на западе! — хвасталась Джуди успехами брата. — Среди его преподавателей — нобелевские лауреаты и члены Национальной академии медицины!
Впрочем, Олю не особо интересовали детали обучения Брэндона в университете. Гораздо больше ей хотелось знать, когда он, наконец, объявится в родительском доме и ей удастся лично с ним познакомиться…
Ждать пришлось недолго.
Оля знала от своей верной осведомительницы Джуди, что Брэндон сейчас отдыхает с друзьями во Флориде. Однако к началу нового академического года он непременно должен был объявиться дома — как минимум для того, чтобы собрать вещи и снова исчезнуть.
Несмотря на то, что учился Брэндон в Сан-Франциско, добираться до университета из дома было слишком далеко и муторно, так что постоянно с родителями он не жил — снимал квартиру вместе с парой однокурсников неподалёку от места учёбы.
Студенты-медики, в отличие от остальных, практически не вели весёлого разгульного образа жизни, прославляемого в молодёжных фильмах и сериалах. Каждый их день был полон колоссальных разноплановых нагрузок: многочасовые занятия в учебных классах, лабораториях и анатомическом театре, практика в клиниках… так что расслаблялись ребята в основном на каникулах. В течение учебного года Брэндон появлялся дома только на праздники и изредка — в выходные, а во время каникул родители с сёстрами и вовсе забывали, как он выглядит, поскольку парень уходил в полный отрыв.
Он возник в отчем доме накануне первого Олиного школьного дня. Нагрянул без предупреждения, без звонка — просто прикатил поздно ночью, загнал машину в гараж и завалился спать у себя в комнате, никем не замеченный.
Утром у Сандерсов царил настоящий дурдом.
Оля нервно вертелась перед зеркалом, придирчиво оценивая своё отражение — ей казалось, что юбка у школьной формы чуть-чуть коротковата, но Джуди уверяла её, что всё в полном порядке и вообще такие ноги, как у неё, просто грех прятать.
Мистер Сандерс уже уехал в офис, пожелав Джуди, Оле и Макейле удачи в первый день учёбы.
Миссис Сандерс занималась приготовлением ланча, чтобы дать девочкам еду с собой (Джуди заявила, что не признаёт хавчик из школьной столовки: крошечная порция жареной картошки, сухой бургер, пакетик молока и кусочек какого-нибудь фрукта заставляли её брезгливо морщиться).
Макейла канючила, что не хочет хлопья на завтрак и лучше бы ей дали бутерброд с шоколадной пастой.
Джуди заканчивала делать лёгкий макияж, Оля решила не краситься, у неё не было к этому стойкой привычки.