— Можно совершить небольшой круиз по заливу, — сообщил Брэндон. — Хочешь проехаться под Золотыми воротами, посмотреть вблизи тюрьму Алькатрас или Остров сокровищ?
Оля не без колебаний отказалась. Обилие впечатлений сегодняшнего дня и так зашкаливало, она боялась, что просто не вынесет ещё и совместного круиза с Брэндоном: это было бы слишком прекрасно, сердце могло банально не выдержать.
— Постой-ка… давай я тебя вот здесь сфотографирую, — Брэндон кивнул на символ пристани — корабельный штурвал, в центре которого был изображён красный краб.
— Здесь? — Оля смутилась и машинально одёрнула юбку.
— Ну да. Чуть-чуть подвинься — так, чтобы краба было видно, и смотри на меня… “Сы-ы-ыр!” Вот так, хорошо… Просто супер!
— Покажи, как получилось, — попросила Оля. Он подошёл к ней и встал совсем рядом, почти вплотную, демонстрируя фото на экране своего мобильного. У Оли голова пошла кругом от того, что Брэндон был так близко. Она могла ощущать его тепло, едва уловимый запах парфюма, ощущать его дыхание практически на своей щеке… Колени подгибались, руки дрожали, Брэндон же казался воплощением спокойствия и невозмутимости… и только искры, время от времени вспыхивающие в его голубых глазах, заставляли Олю по-глупому на что-то надеяться и что-то себе придумывать.
— Сбросишь мне фотку? — робко попросила она.
— Ну конечно. Диктуй свой номер.
Оля едва не взвизгнула от радости.
— Знаешь, кстати, почему символом Фишерманс Уорф является именно краб?
— Нет.
— Слышала что-нибудь про Золотую лихорадку?**
— Ну конечно.
— В те годы именно здесь собирались наименее удачливые золотоискатели, чтобы заработать себе на жизнь хотя бы ловлей крабов. Вот и была построена пристань, с которой они отправлялись в море… С тех пор все традиционные местные блюда включают морепродукты. Кстати, как ты относишься к супу из моллюсков в хлебной тарелке?
Оля невольно поёжилась. Звучало, если честно, устрашающе.
— Никогда не пробовала, — уклончиво отозвалась она.
— А вот это надо срочно исправлять! — шутливо посетовал Брэндон. — Он здесь просто потрясающий. Или, может быть, хочешь отведать краба?
— Давай… на твой выбор и вкус, — уклончиво отозвалась Оля. Откровенно говоря, она боялась, что в его компании не сможет проглотить ни кусочка, у неё начисто отшибло аппетит от волнения и смущения: а если она капнет супом на стол или себе на одежду?! А краб… господи ты боже мой, как вообще есть краба, ведь к нему, наверное, подаются какие-то специальные приборы?!
— Хорошо, тогда пойдём в мой любимый ресторанчик с видом на залив, — Брэндон протянул руку и, словно это подразумевалось само собой, по умолчанию, переплёл свои пальцы с Олиными.
Её будто током ударило. Точно загипнотизированная, она двинулась за ним, ничего не соображая. В ушах шумело, во рту пересохло, в глазах всё затуманилось… Во всём её теле, кажется, осталась только одна часть — ладонь, которая находилась сейчас в руке Брэндона. Все ощущения сосредоточились именно там, и больше в мире ничего не существовало. Оля полностью отдалась новизне происходящего и доверилась Брэндону.
Когда из кустов прямо на них выскочил какой-то чернокожий мужик, она даже испугаться не успела. Явно разочарованный их вялой реакцией, мужик сплюнул себе под ноги и вновь скрылся за ветвями, а Оля перевела растерянный и чуть расфокусированный взгляд на Брэндона.
— Что… что это сейчас было? — хрипло спросила она. Ей показалось, что она потихоньку сходит с ума, что в её состоянии было немудрено.
— Ах, это… не обращай внимания. Местный фрик, знаменитость. Он совершенно безобидный, я просто забыл тебя предупредить… Прячется за ветками и внезапно появляется перед прохожими. Сильно он тебя напугал?
Оля вообще не была напугана, но разве возможно было признаться в этом сейчас, когда самые прекрасные на свете глаза смотрели на неё с беспокойством и тревогой?
— Напугал… немножко, — отозвалась она, и в ту же секунду почувствовала себя прижатой к его груди.
— Прости, прости, — сказал Брэндон тоже внезапно севшим голосом, — я должен был рассказать тебе о нём заранее.
Он взял её лицо в ладони и сейчас пристально вглядывался в Олины глаза, а она плавилась и трепетала в его объятиях… да только вовсе не от страха.
___________________________
* Фишерманс Уорф (от англ. Fisherman's Wharf) — буквально Рыбацкая пристань, портовый район на северо-востоке Сан-Франциско, одна из главных достопримечательностей города.
На территории есть магазины сувениров и кафе, с причала открывается живописный вид на залив, мост Золотые Ворота и остров Алькатрас. На пристани пришвартованы два корабля-музея, а в окрестностях обитает колония морских львов.
** Калифорнийская золотая лихорадка — неорганизованная массовая добыча золота в Калифорнии в 1848–1855 годах. Началась золотая лихорадка, когда Джеймс Маршалл обнаружил золото вблизи лесопилки Саттера на реке Американ-Ривер. Как только новость об обнаружении распространилась, около 300 тысяч человек прибыли в Калифорнию из других штатов США и из-за рубежа (стран Латинской Америки, Европы, Австралии и Азии). Было обнаружено золото на сумму в несколько миллиардов сегодняшних долларов, что привело к появлению множества нуворишей среди старателей. Другие, однако, вернулись домой с пустыми руками.
18
Рус
Калифорния, наше время
Это “да” прозвучало не столько болезненно, сколько устало, почти безэмоционально. Обречённо, но без надрыва — словно Оля давно уже привыкла жить с этой хронической болью и принимала её как должное. У Руса перехватило дыхание. И у кого же хватило совести обидеть эту пичужку?..
— Тот человек плохо с тобой обошёлся? — осторожно спросил он.
Оля чуть заметно покачала головой.
— Нет, он просто… — голос предательски сорвался, ресницы задрожали.
— Это случилось в Америке или ещё в России?
Пауза. Наконец — вымученное, через силу:
— Прости, я пока не готова с тобой это обсуждать.
“Как же много подводных камней в твоей биографии”, — подумал Рус. Странная, удивительная девчонка, полная противоречий и контрастов. То огрызающаяся, кусающаяся и царапающаяся как дикий зверёк, то доверчиво льнущая к людям, которые подарили ей хотя бы немножко тепла и заботы. Непостижимым образом сочетающая в себе невинность и раскованность, застенчивость и смелость, взвешенность и безрассудство. Да и вообще… от хорошей ли жизни девушка станет нелегалкой и устроится на работу в героиновый район?! Страшно даже представить, какое у неё тёмное прошлое…
Он снова перевернулся на спину, чтобы не смущать Олю пристальным взглядом в лицо. Некоторое время прошло в молчании. Наконец Рус, решившись, осторожно нащупал её ладонь, ободряюще сжал и заявил самым что ни на есть серьёзным, даже деловым тоном:
— Если надо кому-то морду набить — так я к твоим услугам.
— Чего?! — обалдело переспросила Оля.
— Морду, говорю, набить могу. Хоть и не часто это практикую. Только в случае острой необходимости…
Оля фыркнула. Потом ещё раз. Потом ещё… и в конце концов захохотала в голос.
— Думаешь, я шучу? — Рус сделал вид, что обиделся.
— Да нет. Просто за меня ещё никто никогда никому не бил морды.
— Ну, надо же когда-то начинать.
— Не стоит, — отозвалась она. Рус не видел сейчас её лица, но слышал по голосу, что она улыбается. Что ж, слёзы спрятались и голосок дрожать перестал — это уже маленькая победа… А то, что Оля не убрала свою руку, оставив её в ладони Руса, было и вовсе хорошим знаком.
— Расскажи мне о Лейле, — попросил он, меняя тему.
— Лейле? — голос звучал удивлённо.
— Ну да. Я так понимаю, что вы с ним… с ней… довольно близки, отношения у вас даже больше, чем просто дружеские.
— Это правда, — согласилась Оля. — Я Лейлу очень люблю, она мне действительно как старшая сестра… или даже как мама. По возрасту вполне годится, кстати.
— А сколько ей?
— Сорок один.
Рус присвистнул.
— И как давно она поняла, что… он — это она? — наверное, разговор со стороны мог показаться абсурдным, но он не знал, как иначе выразиться.
— Лейла знала это с детства, — легко, словно о чём-то обыденном, сообщила Оля. — Бывает так, что гендерная идентичность человека просто не совпадает с полом, записанным в свидетельстве о рождении. Это его беда, а не распущенность или избалованность, как многие думают… Но ты же понимаешь, что это не блажь и не прихоть? Ты веришь?! — с надеждой спросила она. Так, словно от ответа Руса зависело её дальнейшее к нему отношение.
— Я… изо всех сил стараюсь понять, — осторожно подбирая слова, тем не менее честно ответил он. — Не потому, что против или осуждаю, просто… никогда не сталкивался с этим лично. Для меня это что-то новое. Но Лейла мне очень нравится. Правда.
— Она родилась на ранчо в Монтане, в сельской глуши, — после паузы сказала Оля. — Ты понимаешь, да, что я имею в виду? Это когда всё твоё окружение — брутальные бородатые фермеры, и отец мечтает вырастить из тебя такого же брутального бородатого фермера… При рождении Лейла получила имя Лестер Хилл. В семье уже было три дочери, так что появление сына стало настоящим праздником. А Лес с детства чувствовал, что с ним что-то не так. Он ненавидел своё тело, не интересовался типичными пацанскими увлечениями, ощущал себя некомфортно в окружении сверстников-мальчишек, с девочками ему было намного проще и лучше. Однако отец растил его “настоящим мужиком”, как положено.
Оля замолчала, словно собираясь с мыслями. Рус не торопил, не подгонял. Ему было очень хорошо сейчас: просто лежать с ней рядом и ощущать чуть подрагивающие женские пальчики в своей ладони — Оля так и не отняла руки.
— В двенадцать лет во время школьного праздника Лес сыграл роль Дороти из “Волшебника страны Оз”. Он… удивительно гармонично смотрелся в образе девочки. Все были в восторге, аплодировали ему. А отец дома задал ему трёпку, уверяя, что он опозорил семью и что это стыдно — изображать девицу, являясь парнем. Вот тогда Лес и рискнул ему признаться…